Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— У тебя можно его поставить?
Я мотнул головой.
— Не успеем вернуться. Линейка скоро.
— Через семь минут, — уточнил Илья. — Погнали ко мне, в прихожей постоит.
Пятиэтажка Каретниковых находилась сразу за школой. Каюк подвинулся, Илья уселся на мопед, и они умчались, а вернулись через четыре минуты взмыленные, и мы направились в школу.
Квадрат школьного двора мелом разделили на секции, каждую пометили. Мы заняли ячейку, предназначенную для 9 «Б», Боря и Ян убежали туда, где строились седьмые классы.
Весь класс был в сборе, даже Фадеева не пошла промышлять на дорогу. Отсутствовал только Барик — узнал, в чем обвиняют его отца, и боялся нам на глаза попадаться. Оставшийся без приятеля Плям был вынужден примкнуть к Заславскому, и возле них ошивался Карась.
Любка Желткова засуетилась, погладила себя по коротким волосам. Все оживились, принялись с нами здороваться. Зая. Анечка Ниженко. Белинская. Натка Попова. Только Баранова, Семеняк и Райко держались особняком, не понимя, что из лидеров перекочевали в изгои. К нам подошла наша классная, Еленочка, поздоровалась и скрестила руки на груди. Заячковская у нее спросила:
— А чего это нас построили, как на первом сентября?
Еленочка пожала плечами.
— Сейчас узнаете.
Прозвенел звонок, поглощая гул учеников, в середину площадки вышел Геннадий Константинович и толкнул стандартную речь о необходимости образования, о поставленных целях и задачах, о том, что у нас новая учительница русского языка и литературы.
Все это была вода. Одноклассники разболтались, Еленочка только и успевала на них шикать, а я слушал, чувствовал, что это лишь вводная часть, дальше будет что-то важное.
Наконец директор сказал:
— Пока вы отдыхали, некоторые ученики продолжали работать, результат их труда вы увидите на уроке физкультуры. — Я напрягся; неужели… — Весь коллектив учителей нашей школы выражает благодарность Борису Мартынову за неоценимый вклад в развитие и процветание школы.
Дрэк жестом пригласил брата на площадку. Я отыскал Борю взглядом. Между нами было метров десять, но я заметил, что он весь пунцовый и не торопится за славой и почестями.
— Борис скоро выпустится, но память о нем останется надолго, — продолжал дрэк, сияя лысиной на солнце и сверкая очками.
Одноклассники вытолкали Борю, он расправил плечи и зашагал к дрэку, как на расстрел, остановился рядом, заведя руки за спину — ну точно узник! Директор поискал кого-то взглядом, кивнул, и к нему выбежала завучиха Роза Джураевна с листом, похожим на диплом, какие вручают на конкурсах, и пакетом, отдала все это и удалилась.
— Борис помог отремонтировать спортзал, — объявил дрэк. — Теперь у нас самый красивый спортзал в городе. Уверен, у Бориса большое будущее, и школа будет гордиться им.
Пожав Боре руку, директор вручил ему пакет и диплом, что-то сказал и зааплодировал. Все, кроме нашей могучей кучки, хлопали вяло — потому что они не видели спортзал.
Я думал, на этом все закончится, но нет, дрэк продолжил:
— Ну и нельзя не сказать спасибо инициатору ремонта, Павлу Мартынову. Ребята своими силами делали ремонт, покупали все необходимое — и это на каникулах! Павел, иди сюда.
К директору подбежала завучиха, отдала пакет, и они посмотрели на меня вдвоем.
Вот теперь я почувствовал себя Борисом, ноги вросли в асфальт и отказывались идти. Ну зачем это делать? Мне не нужна такая слава, это не увеличит мой авторитет в глазах ровесников, а наоборот… Мне вообще слава не нужна. Но уже пригласили, надо идти, и я пошел, стараясь не выглядеть напряженным.
— Жополиз! — крикнул кто-то на галерке — я не стал оборачиваться.
Мне дифирамбы директор петь не стал, пожал руку, вручил пакет, поблагодарил и отпустил. Я вернулся к своим. Надо мной нависла Гаечка, положила подбородок на мое плечо.
— Что там за подарок?
Только сейчас я открыл пакет, достал оттуда благодарность, распечатанную в типографии, которая сразу же пошла по рукам, и ежедневник в кожаной обложке, с замком и ключом.
— Вау! — выдохнула Гаечка.
К нам ринулась взволнованна Желткова, оттеснила Сашу в сторону, вызвав смешки Заячковской и Димонов.
— Дай посмотреть! — Любка протянула руку.
— Ты обалдела? — возмутилась ошалевшая Гаечка. — А в глаз⁈
Не хватало, чтобы за меня девчонки дрались!
— Ребята! Тише! — повернулась к нам Еленочка, испепелила девушек взглядом и обратилась ко мне: — Молодец, Паша.
Гаечка исподтишка показала Любке кулак. Я переключил внимание на ежедневник. В продаже таких нет, стежки обложки не идеально ровные, но очень аккуратные, сразу видно ручную работу. Изготовили на заказ, или директор сам постарался? Взял обычный ежедневник, сделал обложку и переплет, купил небольшой замок… Но главное, как же он угадал с подарком! Это именно то, что мне нужно, потому что дел столько, что начинаю забывать запланированное. Но не это главное. Главное — замок! Теперь не надо прятать книгу расходов-доходов от мамы, она не посмеет испортить такую красоту, вскрыв ежедневник.
Директор все не унимался, одного за другим вызывал всех участников покраски и вручал благодарности. Еленочка не интересовалась, что там написано — очевидно, все это обсудили в учительской.
А вот ежедневник вызвал у одноклассников восторг, его ощупывали, раскрывали, поглаживали, и каждый хотел такой же.
— Ну а че, все правильно, ты у нас бизнесмен! — оценил подарок Ден. — Спросишь, где такие продаются?
Потрогав ежедневник и рассмотрев его с разных сторон, Илья сказал:
— Ты не понял, что ли? Геннадий Константинович сделал его сам!
Прозвенел звонок, теперь — на урок, и мы направились в класс. Желткова старалась держаться поближе к Еленочке, потому что Гаечка жаждала расправы, и что-то мне подсказывало, что она не угомонится, подкараулит Любку на перемене или в столовой. Потому я подошел к Саше и сказал:
— Угомонись. Она же отсталая.
— И что? Не тупее же собаки, — взвилась Гаечка и почти выкрикнула, чтобы Желткова услышала: — Собака понимает, что нельзя просто так кусаться. Ну, воспитанная собака. А невоспитанную надо учить. Я и собиралась учить. Не за патлы же дурочку таскать, которых нет.
— Ну ты злюка, — качнул головой я и добавил шепотом: — Пожалела бы нечастную, что ты как Баранова.
— Баранова сама дорывается, когда ее никто не трогает. Желтопуз первая быканула и, наверное, ничего не поняла. Вот я и хочу объяснить…
Желткова, семенящая рядом с учительницей в нескольких метрах от нас, остановилась, опустив плечи. Подождала, пока мы с ней поравняемся. Одноклассники остановились, ожидая шоу, учительница или не поняла, что происходит, или решила, что ее это не касается.
Гаечка вперилась в Желткову, та потупилась и промямлила трясущимися губами:
— Саша, я все поняла. Я была не права. Прости меня, пожалуйста. — И посмотрела, как дворовая собака, которая облаяла ребенка, и тот привел родителей.
Только бы не началась травля. Баранова и компания не упустили бы возможности поглумиться, но Саша — не Янка. Она покраснела, удивленно распахнула глаза, буркнула:
— Хорошо. Проехали. Забыли. — И зашагала дальше.
Желткова, ссутулившись, так и осталась стоять, все еще ожидая тычков, затрещин, подколок. Памфилов открыл было рот, но передумал ее драконить. Подскочил ко мне.
— Вшивая в тебя втрескалась. Фу-у-у.
— Ну не наоборот же, — парировал я. — Мне не нравится, когда бьют тех, кто не может ответить. Пусть живет, не трогайте ее. Представьте, что ее нет.
— Но она угарная! — возразил Кабанов. — Скажи еще, что с Карася нельзя ржать.
— А ты с меня ржи, — предложил я, ухмыльнувшись.
Кабанов потряс головой.
— Не-е-е. Ты не угарный.
— И ответить могу так, что мало не покажется. В этом и дело.
Возразить было нечего, мы молча поднялись в кабинет географии, где уже ждала модная и прекрасная Карина Сванидзе, свергнутая с пьедестала обожания Инной, и парни уже так отчаянно не соревновались за ее внимание.
