Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов
— Но им же сложно!
— Им было сложно сказать, что они столкнулись с трудностями? Попросить помощи было так сложно?
— Да. Именно так. Попросить. Порой это очень сложно.
— Не верю. Не такие уж они и дикие.
— Я говорила с ними. Они все раскаиваются. И как один сказывают, что стыдно им просить было. Думали — сами справятся.
— Ну конечно… — покачал головой князь. — Ты им веришь?
— Им Рудомир верит и другие старые ведуны. И Бранур. Они ведь, как ты ушел в крепость, их очень пристально пытали расспросами. Да и сам погляди, как они стараются. Вон — ратников да стрельцов так гоняют, что те к вечеру буквально валятся с ног. И сами они туда же.
— Ну… не знаю…
— Они исправятся!
— Ты за них просишь, как за своих, словно они родичи, кровиночки.
— Я… — хотела было ответить Злата, но тут в дверь постучали, и почти без задержки зашел обеспокоенный Добрыня.
— Чего? — нахмурился князь, вставая с лавки, на которой лежал во время массажа.
— Гости у нас.
— Опять? Кто? Для ромейского конвоя рано.
— И тем не менее корабли ромейские. Только их мало. Меньше обычного. Что-то явно стряслось.
— Проклятье! — процедил Берослав и стал одеваться, охотно принимая в этом помощь супруги…
Минут через двадцать князь уже напряженно смотрел на Валамира — того самого гёта из родственников тещи, что вошел к нему в приемный зал. И вид у него был… хм… помятый. Причем изрядно. Даже с парочкой свежих шрамов на лице.
— Это кто тебя? — кивнул на них Берослав. — Кошку себе большую завел, что ли? Али женился неудачно?
— Пытали. — мрачно ответил он.
— Что случилось? — без тени юмора, поинтересовался князь.
— Первым делом явился я домой. Там конунг наш, дочь которого люба моему сердцу, под руки меня и принял. Подарки отнял, а самого пытаться стал. Говоря, что я соглядатай. Вот — рвал крюком. Железом еще прижигал. А потом продал в рабство.
— Экое гостеприимство. У вас так принято всех гостей встречать или только самых желанных?
— Прав ты был. — проигнорировал эту подначку Валамир. — Они тебя ненавидят. И всех, кто с тобой. Судя по разговорам, грезят вырезать подчистую.
— Даже так?
— Я мало что сумел узнать. То в яме сидел. То на веревке был подвешен за руки. То резали меня и жгли. Но по их оговоркам я понял — кто-то из наших, что на службе у ромеев, им рассказал, будто бы ты стоишь за всеми бедами маркоманов и квадов, а теперь начал колдовать, дабы сжить со свету еще и гётов.
— На службе, значит… мда… а имена? Ты знаешь, кто это?
— Нет. При мне его не называли по имени.
— А из рабства как ты выбрался?
— Меня в Виминациум продали. Через даков. А там — славян много, сразу приметили. Я ведь говорю свободно на вашем наречии. Вот и стали расспрашивать. Повели к какому-то ромею, тот выслушал мой рассказ. Много задавал вопросов. Всю душу почитай вынул. Видимо, не верил. А потом меня накормили, помыли, одели в чистое и повезли по Дунаю к морю. И далее в Оливию. Там как раз Жирята был с твоим посланием. Знал меня и подтвердил: не вру. Вот и направили к тебе, чтобы рассказал… да и идти мне, в общем-то, больше некуда.
— Ясно. А эти воины, которые пришли с тобой? Кто они? — поинтересовался Берослав, переведя взгляд на стоящего рядом с Валамиром излишне загорелого мужчину.
— Родичи твои из Александрии их наняли. Лучники это из Сирии.
— Как тебя зовут? — спросил князь у этого смуглого парня на латыни.
— Берия.
— Кхм, — закашлялся Беромир. — Как-как?
— Берия[1].
— Угу. Лаврентий Павлович?
— Нет. — невозмутимо покачал он головой.
— Жаль. Ну ладно. Сколько у тебя человек?
— Пятьдесят два, включая меня.
— Лучники?
— Да. Все…
Дальше этот Берия спокойно и обстоятельно ответил на целую кучу вопросов, обрушившихся на него от князя. Которому было интересно если не все, то очень многое в этой истории.
Оказалось, что в Средиземноморье есть два традиционных региона, которые поставляют наемников-лучников. Это Крит и Сирия. Островные имели короткие луки, выступая без защитного снаряжения, из-за чего были крайне полезны на флоте. Куда их в эти годы в основном и нанимали. А вот сирийцы выглядели намного представительнее.
Тут и большой композитный лук. Не ростовой, конечно, но по плечо уж точно. Быстрый и добротный, позволяющий работать тяжелыми стрелами, каковых на каждого имелось по четыре колчана в два десятка «пернатых дружков».
Это само по себе хорошо.
Прям очень.
Судя по всему, их лук получался, наверное, лучшим пехотным луком в истории человечества.
Под стать ему было и снаряжение. У каждого шлем парфянского образца и чешуя. Короткая и без рукавов, но чешуя. Ну и меч на поясе — обычная римская спата…
— А какие условия найма?
— Нам оплатили пять лет службы и обещали полное содержание за счет нанимателя.
— Пять лет⁈ — немало удивился Берослав. — Зачем там много?
— Наем очень опасный, таковы были наши условия. Деньги мы передали семьям.
Берослав покивал.
Получалось интересно, неожиданно и очень приятно. Осталось только понять — в чем подвох? Эти родственнички из Александрии могли на собственных кишках от жадности удавиться. А тут такой подарок…
* * *
А в это время шел сложный разговор где-то в Александрии…
— Все это очень странно… — медленно произнесла верховная жрица Исиды[2].
— После последнего разлива Нила вернулся мой человек. — ответил верховный жрец Сераписа[3]. — Он сопровождал купцов, что по осени ездили за бумажными деньгами. И ему довелось все увидеть своими глазами. Посмотреть. Пощупать. Его слова я и пересказал.
— Если все так, то он не человек. — заметил третий жрец.
— Местные уабы[4] тоже так считают, — ответил верховный жрец Сераписа свои синие с пурпуром одеяния.
— Воплощение?
— Кто знает. Очевидно то, что ему открыты многие тайны небес. И… — мужчина замешкался, доставая свиток. — Поглядите, какие знаки оставляет всюду[5].
— Интересно. — ответила верховная жрица Исиды, рассматривая зарисовки с пояснениями. — И ведь правильно их использует.
— Да. Мой человек этому тоже
