Мерцание - Мастер_Угвей
Да и почему мне должно быть жалко ту же преступницу, что копила богатство на несчастье других? Ту, кто построила империю на торговле всеми возможными препаратами, формулы для которых только появлялись в голове местных безумных алхимиков? Кто убивала мужчин, женщин и детей, лишь заработать побольше и подняться повыше в иерархии местной бездны?
…А также именно она является той женщиной, что девять лет назад была ответственна за неудачную акцию в борьбе с Миротворцами в верхних районах Зауна, вызвавшую прорыв химикатов на гражданский район с обычными людьми. И пусть лично жить нравится куда больше, чем не существовать вообще, вряд ли бы родители Виктора или он сам отказались бы от того, чтобы это мадам никогда не рождалась и не портила бы им хоть какую-то жизнь…
Нижний город менял каждого человека, что оказывался в его тёмных щупальцах, однако со временем даже начинаешь понимать, что это не обязательно плохое изменение. Заун просто является хорошим окном в реальный мир, не спрятанный за фасадом законов, политики и медиа. Здесь все правила рассказываются в уголке любого бара, после чего любой человек волен поступать так, как захочет.
Я желал продолжать свои эксперименты, а потому был готов на многое, чтобы на всех порах двигаться вперёд, несмотря ни на что. Наша с Синджем лаборатория всегда оставалась местом тишины и спокойствия, где нет места политики и проблемам внешнего мира.
Здесь мы продолжали преобразовывать Мерцание и проводили эксперименты над всё новыми животными, преобразовавшимися самым чудным образом, а также исследовали многие прочие секреты Нижнего города. Неизвестно, сколько подобное может продолжаться, однако и я с каждым новым днём все меньше боялся покинуть старого алхимика. Ведь не может Заун напугать одного из своих сынов, уже доказавшего с помощью чужой пролитой крови, что он «свой».
Глава 10. Вожак
Каждая прогулка по Зауну являлась особенным мероприятием, стоит только заиметь связи с возможностями защититься от любой чересчур дерзкой шпаны. Если не рисковать и не заходить в особенно злачные районы, где жили только безумцы и павшие на самое дно от зависимости люди, мигом пропадали любые страхи погибнуть от резко подбежавшего пацана с ножом в руках, что ещё в процессе бы начал стаскивать все цацки с ещё живого тела.
Имея над головой «крышу», известную своими жестокими и суровыми методами защиты собственных людей, у меня была возможность просто разгуливать меж старинных, лишь чудом не развалившихся тёмный зданий, штукатурка которых едва ли больше прикрывала древние кирпичи, выщербленные временем и щелочными дождями.
Порой я даже останавливался, чтобы рассмотреть причудливые узоры, которые эти дожди оставляли на стенах — словно абстрактные картины, созданные самой природой Зауна, в них было что-то удивительно завораживающее.
В воздухе постоянно витал характерный запах — смесь химических испарений, человеческих отходов, влажной плесени и чего-то металлического, что было неотъемлемой частью этого города, проникавшая даже через мой противогаз. Но даже в этом странном аромате была своя притягательность, особенно когда редкие лучи солнца пробивались сквозь вечный смог и создавали в нём причудливые переливающиеся дорожки.
За годы переменной работы на мелких торговцев, мальчика на побегушках у Синджеда и союзника Силко, я научился читать этот город как книгу: каждая трещина в стене, каждый скрип ржавого металла, каждый отблеск зеленоватых фонарей рассказывал свою историю. Не всегда добрую и очень редко кончавшуюся чем-то хорошим, но всё равно полную жизни.
И пусть Заун никогда не станет безопасным местом, в нём была своя особая красота — изящность выживания, упорства и несгибаемой воли его жителей, которые продолжали существовать вопреки всему, создавая свой собственный, уникальный мир под тяжёлым покровом вечного смога. Мне по-странному нравилось это место, где люди могли быть кем угодно, при этом на полную проживая каждое мгновение, так как уже завтра можно было потерять всё.
Все вокруг меня носились, будто бы стараясь выиграть у времени хотя бы одну лишнюю секунду, которая обязательно поможет людям выжить и подняться выше в местной иерархии. Причём никто, казалось, даже не задумывался о том, что именно будет на том самом «верху», куда все так яро стремились попасть. Люди просто носились и занимались своими делами, не особо обращая на окружающих, отчего и моя фигура без проблем дошла до точка переговоров.
Самый, казалось бы, непримечательный бар, куда я наконец-то решил зайти спустя долгие годы, походил на настоящее воплощение посредственности. Не самое большое место с чёрными от копоти и бывших боевых действий стенами, украшенными граффити и плакатами, как и на многих других местных зданиях. Вот только вся магия находилась именно что внутри.
Открыв дверь и зайдя внутрь, меня мигом окутала атмосфера удивительного мира и спокойствия, разительно отличавшаяся от всего снаружи. Тусклый свет газовых ламп играл на потёртой стойке, пока в воздухе витал густой коктейль из запахов — крепкого самогона, жареного мяса, перегара и того особого химического привкуса, который был неотъемлемой частью любого заведения в Зауне. Но здесь эта смесь не казалась неприятной — она была частью идентичности места, где ещё совсем недавно творилась история.
В углу примостился старый музыкальный автомат, извергающий приглушённые звуки Заунитского аналога джаза, смешанного с местным фолком. За дальними столиками я мог разглядеть силуэты людей разного калибра — от простых рабочих до тех, чьи костюмы явно стоили больше, чем годовой доход среднего жителя Нижнего города.
И над всем этим властвовала какая-то особая аура безопасности и нейтралитета. Всё дело в том, что этим самым обычным баром заведовал один очень необычный человек, которого уважали практически все жители Нижнего города — от мелких уличных воров до серьёзных воротил преступного мира.
Вандер, бывший кулак революции и вожак когда-то великой «Стаи», даже бросив руководство над своей бандой, оставался символом единого Зауна, до которого не мог дорасти даже сам Силко. Постаревший боксёр просто обладал природной харизмой, которая, казалось, только усилилась с возрастом, и никуда не исчезла даже посреди столь приземлённого места.
Прямо сейчас он расположился возле одной из стен, разукрашенной разноцветными мелками, и с хмурой миной разговаривал с двумя девочками лет восьми и двенадцати соответственно, полноватым подростком в странной каске, худощавым мальчиком с растрёпанными во все стороны волосами, а также одним чернокожим пареньком с белыми волосами. Все они были одеты в простую,
