Санек 4 (СИ) - Седой Василий
Надо сказать, что я время от времени, особенно когда надо было подумать, рисовал все, что придёт в голову. Не так часто, как хотелось бы, но десятка полтора рисунков скопилось. Очень уж успокаивало меня это занятие, вот я и развлекался, жаль только, что времени на рисование и воспоминания у меня было в обрез.
Опять же, заинтересовался граф только оружием, ну и на паровоз обратил внимание, а так-то там много всего разного есть, что можно было бы изготовить в этом времени. Кстати сказать, заинтересовался он ещё и потому, что револьвер с винтовкой были нарисованы ещё и подетально, это его подкупило.
Да, я собирался со временем, когда кузнец маленько освободится, попробовать изготовить это оружие, используя наши дульнозарядные стволы. Собственно, это вполне реально даже при скудной оснастке кузницы. Я просто ещё не успел взяться за эту затею.
Граф довольно подробно расспросил о всех нюансах нарисованных образцов, демонстрируя при этом неслабое понимание в этом деле, немного даже попытался поспорить на тему конструктивных особенностей, но обломался. Нарисованные образцы проверены временем, поэтому менять там что-то — это только портить. На все его придирки я с лёгкостью отвечал объяснениями, почему надо делать именно так, а не иначе.
Во время нашей беседы мои люди, уже привыкшие решать все вопросы со мной, как только они возникают, несколько раз пытались попасть в кабинет, и хотя возле двери стоял кирасир и никого не пускал, слышал я это прекрасно, собственно, как и граф. Поэтому ничего удивительно, что он заинтересовался, зачем я кому-то нужен в такой момент. Нет, люди, конечно, понимали, что приехал важный человек и что лучше бы нам с ним не мешать, но ещё они помнили, что я нервничаю и ругаюсь, если что-то важное мне докладывают с задержкой. Вот и получилось, что они, не зная, как поступить в этом конкретном случае, решили перепалкой с кирасиром дать мне знать, что я им нужен.
Вполне рабочий оказался метод. Да и граф заинтересовался, когда я высказал свои предположения, почему мои люди так себя ведут. А заинтересовавшись, граф решил посмотреть, как я веду свои дела в имении, и предложил показать ему, как у нас тут все устроено и заодно решить все волнующие моих людей вопросы.
Скрывать мне, в общем-то, было нечего, поэтому прогулка по имению выдалась очень познавательной — для графа. Удалось мне его удивить и неслабо, особенно совместным трудом крестьян. Когда я объяснил ему почему все сделано именно так, а не иначе, он только головой покивал и как будто призадумался, при этом не стесняясь задавать очень правильные вопросы.
Когда добрались до коптильни, где как раз доставали очередную партию готовой рыбы, он не удержался и попробовал леща холодного копчения, и вкус его очень удивил. Потом он не поленился обследовать, как тут все устроено, притом до мелочей. Он не скрывал, что рыба ему понравилась и что он хочет построить у себя такую коптильню. Более того, он тут же предложил выкупить у меня одно из людей, которые умеют коптить рыбу, отчего я на миг даже растерялся. Понимая, что таким людям отказывать не принято, и при этом не желая распоряжаться судьбой своих крестьян, я ответил ему очень осторожно, но при этом честно:
— Ваша светлость, не сочтите за дерзость, но о торговле крепостными не может идти и речи. Не могу я продавать людей. Я легко дам им вольную, и вы можете с ними договориться о переезде и работе на вас, но продавать не могу и не буду, потому как считаю это неправильным. Можно без проблем обучить этому ваших людей, если, конечно, вы их сюда пришлёте. Или вы договоритесь с отпущенными на волю крестьянами. Но продажа людей попросту невозможна. Извините, если я вас огорчил, но это принцип, переступить через который я не могу.
Граф почему-то стал ещё более задумчив, ничего мне на это не ответил, а после прогулки довольно долго о чем-то разговаривал с мамой.
Глава 7
— Признаться, Александр, вы меня удивляете, и чем дальше, тем больше, — вещал граф, сидя в удобном кресле за небольшим столиком, смакуя вино и любуясь видом на реку. Мы устроили что-то вроде пикника и для этого использовали походную плетеную мебель, которая, оказывается, у графа была с собой. Он вообще неординарный человек, и одной из его слабостей, как выяснилось, был как раз отдых на природе. Понятно, что я, узнав это, тут же вспомнил про шашлыки, и вот на третий день пребывания графа у нас в гостях мы наконец-то выехали в одно интересное место, где открывались по-настоящему красивые виды. Небольшая полянка на краю леса с удобным выходом к реке как нельзя лучше подходила для такого отдыха.
Сейчас, расположившись на этой самой поляне, я самолично жарил шашлыки, мама как наседка присматривала за резвящимися сестренками, а граф, развалившись в кресле, прихлебывал вино и рассуждал о жизни в целом и обо мне в частности.
— Да, я поначалу, слушая ваши рассуждения о судьбе крестьян, подумал, что вы подвержены набирающим сейчас популярность идеям вольнодумства. Но вскоре сделал вывод, что это не так. На самом деле вы очень глубоко анализируете процессы, происходящие в стране, и высказываете здравые замечания и идеи, что очень странно, если вспомнить, сколько вам лет.
Ну да. Зацепились мы вчера языками на тему освобождения крестьян от крепости, и я высказался по этому поводу, не сдерживаясь. Что называется, прованговал, чем может закончиться освобождение крестьян, если им не выделят землю, если государство не поможет им на первых порах им государства и не примененит выкупные платежи. А несколькими вопросами, которые я задал графу во время обсуждения, я и вообще поставил его в тупик и заставил задуматься. А всего только и спросил: кому на самом деле принадлежит вся земля в государстве целиком и полностью, разве не царю? Ведь, как я понимаю, государи ей награждали отличившихся за верную службу, давая им таким образом возможность зарабатывать на достойное существование? Притом не могло идти и речи о том, чтобы награжденные могли на этих землях устанавливать свои законы или организовывать свои государства внутри страны? Получается, что правящие государи давали землю своим сподвижникам как бы во временное пользование за верную службу? Тогда почему сейчас царь не может распоряжаться, по сути, своей землёй? Почему не может приказать помещикам выдать крестьянам при освобождении часть этой земли и добиться выполнения этого приказа?
Понятно, что граф начал заниматься словоблудием, пытаясь донести до меня, что не все так просто. На что я ответил ему очередной порцией вопросов.
— Хорошо, допустим, у помещиков теперь землю не отобрать. Тогда почему бы не поставить их в такие условия, чтобы они сами захотели от неё избавиться? У царя ведь есть земли, которые принадлежат ему лично, так почему бы отмену крепостного права не провести в несколько этапов? Можно ведь освободить поначалу только часть крестьян и дать им землю, которая не принадлежит помещикам, при этом поддержать этих крестьян кредитами и временной отменой податей. А вот помещиков, у которых эти крестьяне будут отобраны, обязать обрабатывать принадлежащую им землю и в случае, если они с этой задачей не справятся, просто её отобрать. Естественно, помещики попытаются от неё избавиться и продать, чтобы получить хоть какие-то деньги. Тогда надо выкупить у них эту землю по минимальной цене и продолжить освобождение крестьян в том же духе.
Понятно, что граф не мог не задать один простой вопрос:
— Откуда на все это взять деньги?
— У помещиков и взять. Если подойти к делу грамотно, деньги можно найти, притом быстро, собственно, как и землю. Почему у помещиков, заложивших свои земли не по одному разу и просрочивших платежи по этим займам, до сих пор не отобрали землю? Это первое, но есть ведь и второе. Почему дворяне не платят подати? Не пора ли обязать их платить налоги? Ведь, если я не ошибаюсь перед войной с Наполеоном налоги вводили? Так зачем их было отменять?
— Александр, как я уже говорил, все эти вопросы очень непростые. Ведь дворяне — это опора престола и обижать их, действуя по предложенному вами сценарию, идея не самая лучшая. Так и до восстания недолго довести.
