Династия. Кукловод - Александр Майерс
— Обижаешь, Александр. Когда я служил в полиции, бывали задания и посложнее…
Меня высаживают в поместье, а затем мои гвардейцы и бойцы Вольги уезжают на боевое задание. Зайдя в дом, я сразу направляюсь в уборную и открываю кейс.
Внутри, как и говорил Владимир, лежат указы Альберта Олеговича, заверенные его личной печатью. А также зубная щётка в герметичном пакете и запечатанное письмо в конверте. Хочется узнать, что там написано, но торопиться не буду. Ведь оно адресовано не только мне, но и моей матери.
Забираю конверт, захлопываю кейс и отправляюсь искать князя, чтобы попросить его убрать все эти вещи в надёжное место. От Григория Михайловича уже можно ничего не скрывать. А в его доме найти и украсть кейс будет не так-то просто. Думаю, здесь надёжнее всего.
Через несколько часов Виктор докладывает, что задание успешно выполнено. Мятежники сопротивлялись, но быстро проиграли. Здание отключили от электричества, а затем забросали слезоточивым газом и приступили к штурму. Жертв оказалось гораздо меньше, чем можно было рассчитывать. Большая часть мятежников сдалась, когда устранили их лидеров.
Княгиня Черепова сделала именно то, что я попросил в самом начале: сняла с должностей руководителей медиасети и выпустила заявление, что род Череповых не имеет никаких претензий к роду Грозиных и ко мне лично. Убийство Сергея — дело рук кого-то другого, и два рода вместе попытаются найти виновника, чтобы наказать его.
Пресс-служба Грозиных выпустила зеркальное заявление. Таким образом, информационная война была завершена.
Медведевых и Вронских тоже удалось усмирить, хотя для этого и пришлось задействовать войска Династии. Однако стрельба в Рязани также прекратилась, и угроза столкновения между кланами резко уменьшилась.
— Отлично, Александр. Ты молодец, — говорит дедушка, когда мы вместе выслушиваем последние донесения в его кабинете.
— Я не так уж много сделал, — пожимаю плечами.
— Перестань, ты очень постарался. Мы можем выдохнуть хоть ненадолго. Но скоро надо будет продолжать. Многие вассалы всё ещё точат ножи и надеются, что можно будет повоевать и оттяпать кусок земли или какое-нибудь предприятие. Или хотя бы взять в плен членов вражеского рода, чтобы потом вернуть за выкуп.
— Средневековье какое-то, — качаю головой.
— Перестань, люди всю жизнь так поступали. Что в каменном веке, что в наше время, — отмахивается Григорий Михайлович.
— Да, пожалуй, вы правы.
— Скоро приедут Юра и Виталя. Нам надо собрать мужской семейный совет и решить, что делать дальше. И с войной, и с этим кукловодом, — при этих словах князь сводит брови.
— С радостью, ваше сиятельство. Надо сплотиться и вместе решить, как действовать, — киваю я.
В дверь кабинета раздаётся осторожный стук. Мама заглядывает внутрь и спрашивает:
— К вам можно?
— Входи, Аня. Как ты себя чувствуешь? — почти что ласково спрашивает князь.
— Лучше, — говорит она, хотя по лицу этого не скажешь. Но она поспала, это уже большое дело в её состоянии.
Усевшись в кресло, Анна смотрит на меня и говорит:
— Я уже слышала новости. Вы молодцы, что сумели всё наладить.
— Ещё далеко не всё, но мы сделали важный шаг, — отвечаю я.
— Есть новости из Рязани? — спрашивает мама, не скрывая волнения в голосе.
— Сейчас узнаю, — говорю я и достаю телефон.
Начальник службы спасения берёт трубку почти сразу и говорит:
— Александр, здравствуйте. Я как раз собирался вам звонить. Мы закончили с разбором завалов и отыскали, кажется, всех погибших. Неизвестно, сколько точно было человек… Но есть плохие новости. И очень плохие…
Глава 7
После этих слов спасатель выдерживает драматическую паузу. Я молча жду.
— Ваше сиятельство, вы слышите?
— Да. Продолжайте, — отвечаю я.
Приподнимаю уголки губ, встречая обеспокоенный мамин взгляд. Дедушка, сцепив руки в замок, тоже не отрывает от меня взгляда.
— Вот плохие новости: в ресторане выживших не обнаружено. Спаслись только два гвардейца на парковке и повар, который вышел покурить.
— Жаль слышать, — спокойно говорю я.
— Теперь очень плохие новости. Под завалами мы нашли обгоревшее тело, и личную печать Сергея Черепова.
Меня пробирает дрожь. Вот теперь, похоже, надежды не осталось. Она ещё теплится, но я давлю её и заставляю угаснуть. Неосознанно следую совету мамы — лучше перестать надеяться. Особенно теперь.
— Понял, — я киваю. — Что-то ещё?
— Ну… Это самое важное, — кажется, собеседник слегка растерян из-за моей невозмутимости. — Необходимо провести тест ДНК, чтобы убедиться. Иначе опознать тело не получится. Род Череповых наверняка захочет сделать это сам.
— Я тоже так считаю. Когда вы сможете всё сделать?
— Вы имеете в виду, отправить тело в Москву? Постараемся как можно быстрее. Сами понимаете, и у нас, и у врачей дел по горло. После войны родов тоже есть чем заняться.
— Конечно, я понимаю. У вас очень много работы. Сообщите, как только станет что-нибудь известно. И не распространяйте информацию, это может быть чревато. Благодарность вам передадут, — говорю я.
— Хорошо, ваше сиятельство, спасибо, — отвечает спасатель.
Я вешаю трубку и качаю головой, не глядя на маму.
— Пока ничего.
Анна, вздохнув, опускает голову. Дедушка подозрительно смотрит на меня, но ничего не говорит.
— Тогда я, пожалуй, пойду. Не буду мешать вам заниматься делами, — тихо произносит мама и начинает вставать.
— Подожди, — говорю я. — Нам надо кое-что обсудить.
Достаю из внутреннего кармана белый конверт и говорю:
— Это письмо, которое передал нам с тобой князь Черепов. Я хочу, чтобы мы его прочитали.
— При мне? — спрашивает князь.
— У меня нет от вас секретов, ваше сиятельство. Там может быть ценная информация.
— Если там будет что-то важное, ты ведь наверняка мне расскажешь. Но ты сам сказал, это письмо для вас. Меня оно не касается, — слегка сведя брови, говорит Григорий Михайлович. Немного помедлив, он добавляет: — Дела делами, но это личное.
— Вы правы. Тогда я пойду провожу маму до комнаты, — говорю я, убирая конверт.
Князь молча кивает и включает компьютер и углубляется в чтение каких-то документов. Я беру маму за руку, и мы выходим из кабинета. Молча идём по коридорам, пока не добираемся до спальни. Анна смотрит в пол и выглядит так, будто её вовсе не волнует, куда и зачем мы идём.
Украдкой поглядываю на неё и не знаю,
