Стальной кулак (СИ) - Тыналин Алим
Когда комиссия уехала, мы остались на полигоне всей командой. Закатное солнце окрашивало застывшую машину в красноватые тона, в воздухе еще висел запах горелого масла.
— Давайте по порядку, — я расстелил на походном столе чистый лист. — Что конкретно у нас вышло из строя?
Руднев снял очки в медной оправе, устало потер глаза:
— Начнем с трансмиссии. Мы недооценили тепловые нагрузки. При длительной работе температурное расширение привело к перекосу валов. Отсюда разрушение подшипников и полный отказ.
— В ходовой части тоже все серьезно, — подхватил Звонарев, листая блокнот с записями. — Катки не выдержали динамических нагрузок. Смотрите, — он быстро набросал схему, — при движении возникает резонанс в подвеске. Вся конструкция требует пересмотра.
Варвара склонилась над чертежами:
— А вот здесь, — она показала на узел крепления башни, — неправильно распределяются нагрузки. При стрельбе возникают такие напряжения, что деформируется весь погон.
— Николаус в отчаянии! — вставил Вороножский. — Он предупреждал о нарушении гармонии в системе охлаждения!
— Но главное даже не это, — Циркулев поправил пенсне на черном шнурке. — Мы пытались объединить слишком много новых решений, не проверив их взаимодействие. Позвольте заметить, что в 1916 году каждый узел испытывали отдельно месяцами.
— Он прав, — кивнул Руднев. — Нужно все разбивать на этапы. Сначала отработать ходовую часть, потом трансмиссию, затем вооружение. И только после этого собирать в единое целое.
Я смотрел на исписанный лист, где копились пункты необходимых доработок. Список получился впечатляющий.
— Это много месяцев работы, — тихо сказала Варвара. — Если не годы.
— Если не больше, — добавил Звонарев. — И нужны новые специалисты. Особенно по гусеничному ходу.
— И полностью оборудованная исследовательская база, — подхватил Руднев. — С современными испытательными стендами.
Я молча кивал, понимая, что они абсолютно правы. Мы слишком торопились, пытаясь перепрыгнуть через необходимые этапы. Сказался мой опыт из будущего. Я знал, каким должен быть результат, но не учел всей сложности пути к нему.
— Что будем делать, Леонид Иванович? — спросила Варвара.
— Для начала доклад наверх. Со всеми проблемами и предложениями по их решению. А потом… — я обвел взглядом свою команду. — Потом начнем все заново. Правильно, основательно, без спешки.
Солнце окончательно село, на полигон опускались сумерки. Где-то вдалеке гудел заводской гудок, сзывая рабочих на ночную смену. А мы все стояли у замершей машины, понимая, что сегодня закончился один этап и начинается другой, гораздо более сложный и важный.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы покинули полигон. В темнеющем небе зажглась первая звезда.
Впереди была бессонная ночь, анализ данных и подготовка доклада. А еще предстоял трудный разговор в Кремле.
Глава 8
Как же теперь быть?
Всю ночь после провала испытаний я просидел в кабинете, разбирая данные и готовя отчет. За окном светало, когда последняя страница легла в папку. Голова гудела от бессонницы и бесконечных цифр.
Варвара принесла крепкий чай и молча села напротив. В ее глазах читалась тревога.
— Я еду в Москву, — сказал я, потирая воспаленные глаза. — Нужно докладывать наверх.
— К самому? — тихо спросила она.
Я кивнул. Мы оба понимали, что только Сталин может решить судьбу проекта.
— Будь осторожен, — также тихо сказала Варвара.
Весь день я разбирал завалы текущих дел, отдавал распоряжения. На всякий случай, назначил своим заместителем Звонарева, вдруг я сюда уже не вернусь.
И еще заранее позвонил Котову в Москву, предупредил, чтобы он держал наготове запасной вариант с нелегальным выездом за границу. Если что, я его активирую.
Вечером собрался, обнял Варвару и поехал на вокзал.
В купе поезда Москва-Нижний я снова и снова просматривал графики испытаний. Каждая цифра, каждый излом диаграммы говорил об одном, мы слишком торопились. Пытались перепрыгнуть через необходимые этапы, понадеявшись на удачу.
За окном проплывали летние пейзажи, а в голове крутились варианты предстоящего разговора. Как объяснить необходимость долгой, кропотливой работы? Как убедить в важности создания полноценного конструкторского бюро?
Под мерный стук колес я достал блокнот и начал набрасывать план. Для создания современного танка нужна серьезная исследовательская база. Испытательные стенды, измерительные приборы, специальные лаборатории. И главное, люди, настоящие профессионалы в каждой области.
Я вспомнил знакомых специалистов, о которых говорил Величковский. Профессор Аристархов из МВТУ, лучший эксперт по двигателям внутреннего сгорания. Братья Истомины с Путиловского завода — гении металлообработки. Старик Лапшин, знаток гидравлических систем…
За окном проплывали пожелтевшие березовые рощи. Я представил, как можно организовать работу. Отдельное здание, желательно в тихом районе Москвы. Усиленная охрана, режим секретности. Несколько независимых лабораторий, по ходовой части, трансмиссии, вооружению.
Перо карандаша быстро бежало по бумаге. Структура будущего КБ обретала четкие очертания. Главное, надо убедить Сталина, что такой подход необходим. Что нельзя создать современную боевую машину наскоком, путем авральной работы.
В памяти всплыл разговор с американским инженером на выставке в прошлой жизни. Он рассказывал, как работают над новыми танками в США — годы исследований, тысячи часов испытаний каждого узла, десятки прототипов. А мы пытались сделать все за несколько месяцев.
Проводник принес чай. Я отхлебнул горячий напиток, разглядывая пробегающие за окном телеграфные столбы. Если все получится, можно будет создать не просто конструкторское бюро, а настоящий научно-исследовательский институт. С полигоном, испытательной базой, собственным производством опытных образцов.
Но сначала нужно преодолеть самое сложное — объяснить необходимость такой масштабной работы Сталину. Человеку, который не любит долгих объяснений и требует быстрых результатов.
Я достал папку с отчетом, еще раз просматривая цифры и графики. Нужно быть предельно честным, показать реальную картину, не пытаясь что-то приукрасить. Только так можно завоевать доверие и получить поддержку.
Поезд подходил к Москве. В утренней дымке показались знакомые силуэты высоток. Я собрал бумаги в портфель, мысленно готовясь к предстоящему разговору.
Впереди был, возможно, самый важный день в моей жизни. День, который определит судьбу не только нашего проекта, но и будущего советского танкостроения.
На перроне Казанского вокзала было по-осеннему промозгло. Я поднял воротник пальто и направился к стоянке такси. До встречи оставалось четыре часа — как раз успею заехать в свою квартиру, привести себя в порядок и еще раз просмотреть все материалы.
В квартире я разложил на столе документы, в последний раз выстраивая логику предстоящего доклада. Все должно быть предельно ясно и структурировано. Проблемы, их причины, необходимые меры для их решения. И главное — четкий план создания специального конструкторского бюро.
В квартире было тихо и прохладно. Открыв окна в кабинете, я вдохнул свежий осенний воздух. Архангельский переулок был тих, лишь изредка цокали копыта извозчичьих лошадей по брусчатке.
Я разложил документы на массивном дубовом столе. Старинные часы на стене показывали девять утра — еще четыре часа до встречи в Кремле. Достаточно времени, чтобы все окончательно подготовить.
Первым делом позвонил на московские заводы. Управляющий Протасов доложил о ходе производства,
Котов отчитался по финансам. Намекнул, что все готово. С беспокойством спросил, что там известно. Кстати, в случае побега я собирался взять его с собой за границу, чтобы не оставлять тут «козлом отпущения».
Дела шли неплохо, но я едва вникал в цифры, мысли были заняты предстоящим разговором.
