Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём
Следующим утром, после занятий по политподготовке с новым замполитом, мы с ребятами вышли на улицу.
— Опа. Никак снова новые люди на заставе? — Спросил тихо Стас.
У навеса, под которым покоилась новая Шишига, переданная заставе взамен расстрелянной, стояли пограничники. Были там Черепанов, старшие сержанты Мартынов с Тохой Фрундиным и еще пару погранцов.
В центре их внимания был незнакомый офицер в шинели. Крепкий и кряжистый, он что-то эмоционально им рассказывал: смеялся, махал рукой, с зажатой в пальцах сигаретой. Остальные увлеченно слушали и тоже посмеивались.
— Короче, — услышал я анекдот неизвестного, когда мы направились к ним, — приходит как-то офицер особого отдела к венерологу…
Когда мы приблизились, все, кто слушал, как оказалось, капитана, грянули дружным смехом. Тот как раз закончил анекдот.
— О, здорова, мужики! — Разулыбался новый капитан.
Черепанов обернулся, увидев нас, сказал:
— Знакомьтесь, парни. Это товарищ Рюмшин. Капитан особого отдела. Его к нам приставили, после Сорокина.
— Здорова! Здорова, братцы, — начал он протягивать всем свою плотную руку, — будем знакомы!
Рюмшин был сбитым, словно пенек. У него были квадратные плечи, смешливое, но очень грубое лицо и крупная челюсть с несколько неправильным прикусом. Оттого создавалось такое впечатление, что нижнюю губу капитан всегда выпячивал. Это делало выражение его лица, когда находилось оно в спокойном состоянии, будто бы каким-то надменным.
Хотя вроде бы простецкое, на первый взгляд, поведение капитана, говорило об обратном. Или же он только хотел создать о себе такое впечатление.
— Да, вот приехал знакомиться, — сказал Рюмшин и затянулся сигаретой, — сначала хотел к шефу вашему заглянуть, да он щас занят. Попросил подождать немного. Вот я и тут. Решил поболтать с личным составом, раз уж представилась такая возможность.
— О! — Вклинился Синицын, стоявший тут вместе с офицерами, — товарищ капитан, а расскажите еще раз про офицера особого отдела и венеролога⁈ Пусть парни тоже посмеются!
— Да они, видать, слышали, — разулыбался капитан, — мож, кто из вас знает еще какие анекдоты?
— Только неприличные, — ответил я с улыбкой.
— Ну, тогда ладно! — Рассмеялся особист, рассказавший только что довольно пошлый анекдот, — совсем уж неприличные не надо! У нас тут собрались порядочные люди!
В общем, особист изо всех сил пытался сойти за своего. Поведение его мне показалось похожим на то, каким грешат российские ДПСники из будущего, когда ведут себя так, будто ты им уже и сват, и брат, и бог знает кто еще.
В доверие, что ли, втирается? Вроде он свойский парень?
Некоторое время мы так и стояли, собравшись в кружок вместе с капитаном. Слушали его рассказы. Тот поделился, откуда приехал, где служил и как попал к нам после Сорокина.
— Про Сорокина я слышал, — говорил он, — мужик больно много на себя взял. Ну вот и поплатился. Ну что ж. В семье не без урода. Кстати, поговаривают, спас его один погранец. Не из ваших?
— Почему ж не из наших? — Удивился Вася Уткин. — Вот он стоит. Перед вами. Сашей Селиховым звать.
— Селиховым? — Рюмшин тоже удивился, — а я про тебя слыхал! Ходят байки, что ты в первый день на службе, без оружия, с духами воевал. Да еще и взял кого-то важного из них в плен. И потом еще вытащил инструктора собачьего из-под огня. Че? Серьезно, что ли?
Беззаботный взгляд капитана на миг ожесточился и стал очень внимательным. Даже колким. Рюмшин быстро-быстро взглянул мне в глаза таким своим взглядом, и вновь сделал его смешливым.
— Правда, — подтвердил Стас, — сами иногда кому рассказываем, не верят.
— Ну что ж. Тогда мое уважение тебе, боец, — ответил Рюмшин.
— Спасибо, — суховато сказал я.
Краем глаза я увидел, как в нашу сторону торопливым шагом идет Ваня Белоус. Топал он от питомника, и заметив неизвестного офицера, пошел не так уверенно. Серьезное, словно каменное лицо Белоуса, вдруг сделалось растерянным.
Пограничники, заподозрив неладное, напряглись. Принялись зыркать на особиста. Тот тоже посерьезнел, стал внимательным и чутким.
Белоус приблизился, вытянувшись, отдал Капитану честь.
— Саша, можно тебя на два слова? — Нервно спросил Белоус.
Я кивнул, отошел вместе с ним, и мы медленно направились к питомнику.
— Там Пальма рожает, — шепнул он мне. — Надо нам к ней.
— Так, — нахмурился я, — значит, будем мы с тобой сейчас роды принимать.
— Ага. Да только этот тут, — они едва заметно кивнул на Рюмшина, — если поймет, че у нас твориться, будет скандал. Уже третий месяц пошел, как служебная собака из строя выведенная, а в отряде об этом ни сном, ни духом.
Ваня помрачнел, добавил сквозь зубы:
— Вот всегда они, эти особисты, крутятся тут, когда не надо.
— Короче, так. Давай я пойду к Пальме, — начал я, — а ты проследи, что б Рюмшин за нами не увязался. Отвлеки его чем-нибудь. Потом присоединяйся.
— Парни, — вдруг услышали мы голос особиста, — а вы куда? Может, случилось че?
Мы с Ваней разом обернулись.
— Может, помощь какая нужна? — Спросил Рюмшин, оказавшийся за нашими спинами.
Глава 9
— Нет, спасибо, товарищ капитан, — заглянул я в глаза Рюмшину, — нам всего лишь заняться собаками надо.
Рюмшин помрачнел. Смешливое и добродушное лицо особиста и правда сделалось надменным. А еще серьезным.
— Собаками, значит, — он посмотрел на Ваню Белоуса, — солдат, почему не доложили по форме в присутствии старшего по званию, какое у вас к младшему сержанту Селихову дело?
— Виноват… — замялся Белоус.
— Вы себя так поставили, товарищ капитан, что бойцы посчитали — в вашем присутствии можно вести себя свободнее, — кольнул я особиста его же оружием.
По его разговору с бойцами я быстро понял, что этот человек привык использовать неуставные отношения солдат себе на пользу. Наверняка как-то приноровился располагать к себе, чтобы строить агентурные сети внутри личного состава, чтобы вызывать у простых пацанов доверие.
Как я уже говорил не раз — я противник неуставнных отношений. Мне было сугубо неприятно, что Рюмшин решил поставить их себе на службу, оттого я не мог не ткнуть его в это носом.
Рюмшин нахмурился. Сильнее выпятил нижнюю губу, заглядывая мне в глаза снизу вверх.
— Устав никто не отменял, — сказал он, низким голосом.
— При всем уважении вы не походите на ярого приверженца следования уставу, — холодно сказал я.
— Куда вы так торопитесь? Немедленно доложить, — не менее сухо сказал особист.
Внезапно на сходни здания заставы вышел Таран. Шеф был в курсе, что Пальме вот-вот рожать, и как только увидел нас с Ваней и приставшего к нам Рюмшина, тотчас же сообразил: что-то тут не так.
Мы встретились с шефом взглядами. Рюмшин, заметив, куда я смотрю, обернулся. Таран на миг сузил глаза, заговорил:
— Товарищ капитан! Здравствуйте! Рад приветствовать вас на Шамабаде!
Рюмшин молчал.
— Прошу прощения, что заставил вас ждать. Звонили с отряда. Они ждут меня у себя через два часа. Если вы хотели о чем-то поговорить, познакомиться, жду вас у себя в канцелярии.
— Вы точно хорошо осведомлены о том, чем занимается ваш личный состав, товарищ старший лейтенант? — Спросил Рюмшин с нажимом.
Таран нахмурился, но тут же сделал наигранно удивленное лицо.
— Конечно, товарищ капитан. А что? Что-то не так?
— Эти бойцы странно себя ведут, — пробурчал Рюмшин.
Таран на миг растерялся, открыл рот, но я его опередил.
— Товарищ капитан, у нас собака прихворнула. Отсадили ее отдельно. Ухаживаем, но она уже идет на поправку.
— Покажите, — отрезал Рюмшин.
— Товарищ капитан! — Вклинился Таран с растерянной улыбкой, — при всем уважении, я немного тороплюсь. Вы можете проверить собаку и позже. Она никуда не убежит.
Рюмшин уставился на меня. На его широкой челюсти заиграли желваки.
