Княжич Юра III - Михаил Француз
— «Нет зла в моём сердце, но…» — медленно процитировала строчку моей песни она так, словно ей, вдруг, стало всё понятно. И взгляд, которым она на меня после этого посмотрела, как-то изменился. Что в нём возникло? Может, я ошибаюсь, но мне показалось, что… уважение?
— А твой брат? Как он? — через какое-то время продолжила она. Но уже без того напора, что раньше. — Я слышала, что в Москве на вас было ещё одно покушение?
— Было, — ответил я.
— А брат? Как Матвей?
— Не знаю, — ответил я. — У меня нет телефона. Первому курсу запрещено их иметь. По телевизору, в новостях, которые нам включают перед отбоем, про Матвея сообщений не было.
— Оу… — спохватилась она. И я почти поверил, что психологичка об этом обстоятельстве действительно забыла. И, что она «устыдилась своей бестактности».
Дальше… дальше, разговор окончательно как-то увял. Зато, появились эти грёбаные тесты. И цветовой, в его полной, развёрнутой версии, который в реальности писателя «тестом Люшера» называют, и с «пятнами Роршаха», и НПУ на «сто-пятьсот» вопросов… Короче, едва-едва в полтора часа вложился.
Эта… не понимающая ни хрена личность, ещё утешала меня: мол, ничего страшного, спешить не обязательно, мы наш сеанс и продлить можем, моё ротное начальство ругаться не будет… Я промолчал. Не стал ей отвечать. Если сама не понимает, то уже и не поймёт. А тратить на неё свои бесценные секунды… нет уж! Так что, успел, справился.
А, перед уходом, ещё и несколько капель «своей» воды отправил тихонечко, под ковром, потом по стеночке, по подоконнику и в лейку для цветов. Пластиковую, и, к сожалению, не прозрачную. Но и так сойдёт. Просто поподслушиваю как-нибудь потом… Хотя, поподглядывать было бы, конечно, прикольнее…
* * *
Глава 7
* * *
Как должен чувствовать себя почти шестнадцатилетка на уроке четырнадцатилеток? Или можно иначе: как должен чувствовать себя десятиклассник в восьмом классе? И именно, что не какой-нибудь тупой увалень, в жизни своей никогда за учебник не бравшийся, или человек, приехавший из такой жуткой глубинки, где умение читать-писать считалось высочайшей степенью учёности, нет — нормальный школьник, который добросовестно отучился и в восьмом, и в девятом, и первую четверть десятого… пусть, конечно, с прогулами и не самой высокой степенью прилежания, но факт — отучился. Прошёл.
Так, как он должен себя чувствовать, оказавшись снова за партой восьмого класса? Скучно, конечно, как ещё?
А, если прибавить к этому опыт «прошлых жизней» писателя, который, между прочим, ещё и учитель школьный, высшее техническое образование имеющий, то к этому просто «скучно» ещё и некая степень в показателе должна пририсоваться. И отнюдь не первая.
Притом, ещё и ничего из способов развития местной «магии», либо чего-то с этим связанного на уроках не давали, почему-то. Стандартная, блин, школьная программа, пусть и немного углубленная, если сравнивать её с известной мне по миру писателя. На лицейский, примерно, уровень. Чуть более сложная и обширная, чем в обычной средней школе, но не более. Не настолько, чтобы это могло быть мне интересно.
Да! Мне, действительно, было скучно. На всех теоретических дисциплинах. Практика — там не до скуки, там бегать, прыгать, копать, таскать, надевать и снимать надо. Только и успевай, что на команды реагировать.
А вот теория… ску-у-ука.
Не сказал бы, что мне в 253-ей СОШ было на уроках так уж весело (за исключением истории с географией) — но там, хотя бы класс был десятый. То есть, материал уже достаточно «взрослый», чтобы требовалось слегка поднапрячься, чтобы его вспомнить и воспроизвести. А здесь… эхе-хе-хе-хе-хех…
Скучно!
И другими делами не займёшься — как заместитель командира взвода, я вынужден был сидеть за первой партой, прямо напротив инструктора, у него под самым носом. Да — здесь, в Лицее, не «учителя» с нами работали, а «инструкторы». Разница небольшая, но принципиальная.
Достать свои материалы по подготовке к экзамену, перед этим самым носом инструктора хоть той же математики, разложить на парте и приняться их штудировать — было бы серьёзным демаршем, подрывающим дисциплину во взводе. Даже с учётом того, что я математичке уже свои знания по её дисциплине уже показал и продемонстрировал. Как, кстати, и другим инструкторам, которые именно поэтому меня не трогали на уроках (от чего было ещё скучнее).
И, если на конфликт с инструктором я бы ещё мог пойти, так-как мне совершенно не важна моя успеваемость, то вот на подрыв дисциплины во взводе — нет. Почему? Так мне ж потом самому её восстанавливать!!! Ведь здесь, как и в РА, «нет коллективных наказаний — есть воспитание через коллектив»… во главе с заместителем и непосредственным командиром взвода. А оно мне, такое счастье, надо? Ведь все «воспитательные мероприятия» традиционно после всех занятий проводятся, в обед или после отбоя — опять уменьшение личного времени, которого, как уже упоминалось — кот наплакал. Очень суровый, брутальный и небритый кот… Итак уже, с этим «психологом» и экзаменом оно подъедено основательно, чтобы ещё и этим его уменьшать.
Что оставалось делать?
Не знаю, может быть, кто-то другой, на моём месте сообразил бы и изобрёл десяток-другой способов с пользой провести время скуки, разрабатывая страшные планы по захвату мирового господства и созданию гарема из крутых тянок, я же… спал с открытыми глазами.
Недостаточно нагло, чтобы нарваться на прямой конфликт с «инструктором» — в пол-уха-то я его всё равно слушал, не храпел и, как уже сказано: глаза не закрывал, но… Хотя, правильнее, со стороны это было бы охарактеризовать, не как сон, а как «зависание». Я замирал и сидел с остановившимся взглядом, смотрел перед собой или на доску. И не шевелился. Даже не моргал. Не всё время, а так — периодами. Примерно: раз в пятнадцать-двадцать минут — минут на пять.
Думаю, не трудно догадаться, с чем такое вот внешнее проявление было связано?
Да, всё верно — признаюсь: я подглядывал за психологиней в её кабинете.
И именно подглядывал, хоть, ранее, надеялся исключительно на подслушивание из-за непрозрачности лейки. Но, в данном случае, правило: «что нам мешает, то нам поможет», работало вполне исправно — стоило только немного подумать и попрактиковаться. Ни что же не запрещает выделить одну единственную струйку и продвинуть её вверх, по носику лейки, к дырочке на её конце. Продвинуть струйку, связанную с общи объёмом воды,
