Шаг третий. Ключи и калитки - Антон Витальевич Демченко
— И вам здоровья. Благодарю за приглашение, господин… — с незнакомым выговором ответил на приветствие молодой парень, глянув чуть исподлобья на командира стрельцов, и сделал выразительную паузу.
— Полусотник Первого Бийского стрелецкого полка, боярич Стоян Рушин по прозвищу Хлябя, — прекрасно понял посыл незнакомца Стоян.
— Купеческий сын Ерофей Хабаров, к вашим услугам, господин полусотник, — коротко поклонился в ответ гость и, положив руку на плечо спутнице, договорил, мимоходом зыркнув на братьев Сколских: — Моя невеста, Светлана Багалей.
Девушка в свою очередь на миг склонила голову, но не промолвила и слова. Гордая. А вот братья-стрельцы под взглядом гостя переглянулись и вздохнули. Хех, а не в том ли причина появления у них фингалов?
С представлением гостей напряжение, витавшее в воздухе, несколько спало, а когда те разделили со вставшими лагерем стрельцами хлеб, от настороженности и вовсе не осталось и следа. Нет, конечно, Стоян не был настолько беспечен, чтобы перестать вовсе следить за происходящим вокруг, да и бойцы его тоже были стрелянными воробьями и осторожности не теряли. Но… одно дело — сторожиться незнакомца, встреченного в пути, и совсем другое — общение с тем, кто преломил с тобой хлеб. Конечно, вероломство никто не отменял, но рушителю покона добра его подлость не принесёт. А вот злом отзовётся, обязательно. Покон же, а не человечий закон, что от народа к народу и от времени до времени меняется вплоть до полнейшей своей противоположности!
Надо сказать, представившийся купцом молодой мужчина, как и его молчаливая невеста, произвели на Стояна неплохое впечатление. Смотрели открыто, лишним не интересовались, да и в ответах на расспросы полусотника сам Ерофей не юлил, хотя, конечно, кое-что не договаривал… но тут уж купеческие привычки не переломить. У этого племени, говорят, слово — серебро, а молчание — золото. Так что ничего плохого в умолчаниях купца полусотник не видел. Сам же купец оказался любопытен и жаден до знаний, что тоже не удивляло. Видно же, что пришли гости издалека, да такого, что прежде в сих местах их соплеменников и не встречали. Вот и интересуются чужеземцы здешним укладом и законом, обычаями и особенностями.
— Там на западе, в двух днях пути отсюда, вот эта речка, прозванная местными Биянкой, впадает в Бий, — рассказывал полусотник, вычерчивая прутиком на песке кривоватые, но вполне понятные кроки. — То большая река, протекает с полночи на полдень. Естественная граница меж Словенью и самской землёй. Ранее граница велась по горам Старого Камня, теперь же её держат бийские остроги. С юга, за Ловгайским озером, лежат кайсацкие степи. Торгуем с ними, как и с самами, но больше и спокойнее. У самов-то племена разрозненные, невеликие, да каждое при своём нойне, а то и не одном. Потому и выходит: с одним племенем торгуем, с другим ратимся, а с третьим и вовсе, то так, то сяк, то наперекосяк. А вот кайсаки уже давно всех своих байи к единому закону привели под властью хана, и с тех пор войн больших меж нами не было… Зато торговля меж кайсаками и Словенью теперь идёт бойкая. Особенно с подкаменным воеводством, на западном берегу Ловгая. Далековато, конечно, от наших острогов, но хоть так…
— Так вы, полагаю, в поисках обхода того озера по Биянке поднимаетесь? — выслушав Стояна, спросил Ерофей. Полусотник усмехнулся.
— Верно, — кивнул он. — От Бийска до Авликолья — две седмицы конного пути… или месяц водой, сначала по Бию, а потом и по Ловгаю вдоль берега. Вот и подумалось нашим полковникам, что можно попробовать обогнуть сие озеро через восходные земли. Глядишь, сыщется место для торга поближе да поудобнее, чем нынешний.
— А что мешает вести торговлю с кайсаками через озеро? — прищурился Ерофей. — Пусть сами они степняки, но словенцы-то, поди, в строительстве судов да в речной торговле поднаторели, нет? Вон, какой ладный струг у вас имеется. Значит, знаний и опыта хватает. Так чего ж не построите торговый флот на озере, и не ходите на нём в гости к степнякам?
— Построить можно, и даже кормчих для него найти нетрудно, хоть и говорят, что Ловгайское озеро коварно. Но как товар на нём доставлять? Боится степная живность Ловгая, — почти искренне вздохнул полусотник. — Что овцы, что лошади крайне скверно переносят даже речной путь. А они — первый товар, что кайсаки гонят в Авликолье. И товар ценный, надо заметить.
Признаться честно, в своих объяснениях Хлябя несколько лукавил. Нет-нет, никакого обмана, просто… ну не было у Стояна никакого приказа на исследование восходных берегов Ловгая. Зато была здоровая тяга к хорошей жизни, а устроить её он мог, лишь имея высокий чин. Не меньше полуполковника! Но из-за прошлогоднего провала подкаменского воеводы, лишившего его людей, которых в здешних местах днём с огнём не найдёшь, полусотник лишился и надежды на скорый карьерный рост. Нет достаточно людей в подчинении, некому строить новые острожки и приводить земли под руку государеву, а значит, не видать Стояну и должности полуполковника.
Вот тогда-то, ломая голову над решением сей задачи, и придумал он, как поправить свои дела и добиться-таки вожделенного чина. Всего-то и надо пробить дорогу от бийских острогов напрямую к кайсакам через восходные земли за Ловгаем. А кто сядет на устроенный торговый тракт, тот точно не останется без прибыли, людей и… новых должностей. Эта идея, пожалуй, была даже получше строительства малых острожков вниз по Бие. Вот и отправился полусотник в разведку, взяв с собой лишь четвёрку самых верных и сильных бойцов из своего личного десятка. Опасно? Так здесь самские земли, они вообще опасны. Что ж теперь, страдать и вешаться, что ли?
Нет, будь его воля, взял бы и больше людей, но… если бы они у него были! Нужно ведь и в остроге достаточно стрельцов держать, не то, не дай светлые, навалятся очередные самы-находники, пожгут всё, до чего дотянутся, а самому Стояну потом придётся отстраивать крепостицу заново… и как бы не в чине обычного стрельца. Разжалует же полковник за оставление острога без присмотра. Как пить дать, разжалует. Эх!
За беседой стрельцы и их гости и не заметили, как подкрался вечер, и на воду Биянки опустились сумерки. Но, полыхнул ярким пламенем костёр, и сгустившаяся, уже скрывающая пологие бока холмов темнота вдруг отпрянула на миг, чтобы тут же вновь укрыть их собой, окончательно превращая вечер в ночь.
— Что
