Шаг третий. Ключи и калитки - Антон Витальевич Демченко
— Согласен, — вслед за гостем и его невестой поднялся на ноги и Стоян. Протянул руку для традиционного рукопожатия… и тут же полетел кубарем наземь, увлекаемый движением гостя, успевшего заодно уронить на землю и свою невесту. А точно там, где только что стоял полусотник, пронеслась тяжёлая стрела и вонзилась в борт лодки. «Самская», успел отметить тот и заорал, даже не успев подняться на ноги.
— Туши костёр!
Вторая стрела не успела ударить в цель, как огонь погас, словно по мановению руки, и лагерь погрузился в непроглядный мрак.
Глава 5
Ночь короче дня, но утро не всегда…
Искажение волховского Полога Покоя, как называл его дед Богдан, установленного мною на подходе к лагерю стрельцов, бросило меня на землю едва ли не раньше, чем я сообразил, что именно происходит в темноте, окутывающей каменистые холмы. Но вонзившаяся в «скулу» вытащенной на берег лодки, стрела расставила все точки над «ё». Потом уже был истошный крик уроненного мною полусотника, метания его стрельцов, шипение ошпаренных взваром из перевёрнутого котелка углей костра, и тихий, но отчётливый, сдавленный мат Светланы, приземлившейся аккурат на меня.
Провести ладонью перед глазами подруги, напитывая собственной волей старый наговор, повторить ту же операцию с самим собой… и вот уже ночная мгла, окутавшая лагерь, отступает, превращаясь в чёрно-белую, но весьма чёткую картинку. «Кошачий глаз» — не самый лучший вариант для тех же штурмовиков Яговичей, но в нашей ситуации он оказался идеален. Дикий берег же, а не город! Ночь, никаких фонарей, прожекторов и свечения окон поблизости. Даже костёр погас, а значит, неожиданной засветки, способной временно ослепить заговорённого, нам можно не опасаться.
— Арбалет в руку и отползай под борт лодки. Прикроешь мне спину, — тихо произнёс я, подталкивая разлёгшуюся на мне Свету. Девушка сверкнула глазами, но спорить не стала и, ящеркой соскользнув с моей груди, поползла под защиту плавсредства, чёрной скалой возвышающегося над молочно-белой гладью воды. И арбалет прихватить не забыла. Вот и славно. Ну а мы… повоюем.
Чехол с моим собственным оружием послушно раззявил «пасть», и выхваченный из него самострел с колчаном словно сами прыгнули в руки. Воля цепляется за острые и колкие руноставы на ложе, дугах и эксцентриках, наполняя их силой. И тут же тихо, почти неслышно трещит взводящая тетиву рейка, отзываясь ощутимой вибрацией в предплечьях. Тяжёлый болт занимает своё место меж направляющих… К бою готов.
— Стоян, вам тоже след за лодкой укрыться. Там к вам точно незамеченным никто не подберётся, да и с пищалями управляться будет сподручнее, — окликнул я отгребающего куда-то в сторону полусотника. Тот что-то пробурчал, но…
— Стрельцы, исполнять, — прорычал он в голос, и тут же над его головой свистнула ещё одна стрела. О как! А ведь полог я бросил метрах в сорока от берега. Либо у стрелка в темноте совершенно уникальный слух, либо…
Шевеление у каменной осыпи заставило меня отвлечься от размышлений. Арбалет мгновенно упёрся прикладом в плечо, а руки привычно навели оружие на цель. Вдох-вы-ыдох… Палец плавно нажал на спусковой крючок, и тетива с лёгким фырком послала тяжёлый болт в поднявшуюся над валунами фигуру, уже успевшую вновь натянуть короткий и явно тугой лук. А вот выстрелить из него противник уже не сумел. Миг, и снесённое болтом тело сломанной куклой рухнуло наземь, ударившись об один из служивших ему укрытием валунов, и кубарем полетело вниз по осыпи, увлекая за собой мелкие камни и щебень. Один готов, но что-то мне говорит, что опасность ещё не миновала. Сознание снова словно ершом кольнули испещрившие оружие руноставы, жадно впитывающие поток моей силы. И вновь ложится в направляющие боевой болт с трёхгранным жалом.
Тихий, еле слышный хлопок тетивы о гасители Светиного арбалета говорит, что я не ошибся. Краем глаза отмечаю судорожные дёрганья какой-то тени за ручьём, но тут же отвлекаюсь на вспышку пламени справа. Хорошо, что до неё метров шестьдесят, не меньше. Иначе ослеп бы минут на пять. А в боевой обстановке это смерть.
Бью на вспышку и, спустя секунду, на её месте огонь вдруг вздымается эдаким гигантским факелом и под короткий предсмертный вскрик подожжённого моим удачным выстрелом нападавшего превращается в ровно горящий костёр… Ну, зато не мучился, хм.
Меня передёргивает. И тут же воздух над рекой разрывает грохот ружейной пальбы. Это добравшиеся до лодки стрельцы наконец раскочегарили свою артиллерию и теперь палят в темноту, что называется, в белый свет, как в копеечку… А, нет! Удивительно, но именно после залпа двух стрельцов я слышу полный боли вой со стороны нападающих. В кого-то бойцы полусотника всё-таки попали… Вновь слышу хлопок тетивы, и вой раненого захлёбывается. И опять бьют пищали. На этот раз палят Никша и Вавила. И ведь тоже не промахиваются! Может, и у них что-то вроде наговора ночного зрения имеется?
Эхо выстрелов стихает, и над рекой повисает тяжёлая, нервная тишина. Минуту мы прислушиваемся к ней, а кое-кто и всматривается в резкие тени и силуэты, расчертившие пейзаж, видимый «Кошачьим глазом». Но никакого шевеления со стороны напавших не наблюдается. Тихо, как в гробу. Ненадолго. Очухавшийся от скоротечного боя, полусотник разразился приказами, и стрельцы, покинув укрытие, отправились на разведку… и сбор трофеев.
— Стоян Смеянович, а ты уверен, что это безопасно? Вдруг там ещё десяток татей за камнями таится? –спросил я, обнимая прижавшуюся ко мне подругу. В ответ полусотник хмыкнул и, выудив из-за пазухи кафтана деревянный медальон на толстом шнурке-гайтане, продемонстрировал его нам. Не понял…
— Этот оберег мне когда-то матушка дала. Ежели рядом оказывается кто-то, желающий зла, он теплеет. На расстоянии, правда, действует куда хуже, о надвигающейся опасности предупредить не может, но в бою так же теплеет, а едва тот минует, сразу остывает, — объяснил Стоян, подбрасывая на ладони невзрачный деревянный кругляш с выжженным на нём рисунком… рассмотреть который мне, к сожалению, не удалось.
— Интересная вещица, полезная, — я уважительно покачал головой, но увидевший мой интерес к оберегу, полусотник понял его по-своему.
— Э, нет, купец, такое запросто не купишь, так что о торговле можешь и не думать, — отозвался он и пояснил: — Наши обереги
