Царь Александр Грозный - Михаил Васильевич Шелест
— То есть, вы считаете, что русский царь Александр обладает некой силой, способной не только управлять этими… для нас ставшими уже мифическими, существами, но и передавать им свою силу.
— И не только, монсеньор. Оборотни получили от него разрешение напасть на наши войска и забрать души наших братьев и передать их в Аид. А каждая переданная оборотнем в Аид душа дает ему силу Аида. Царь Александр может этого не знать, но «его оборотни» когда-то смогут пожрать самого «Светлого Князя». Но нам от этого, если оно произойдёт, легче не будет. Нечисть и нежить может подняться на войну с живыми.
Понтифик погладил небольшую бородку.
— Да-а-а… Так уже когда-то было. Вы не знаете, почему его так назвали, — «Светлый Князь»? И кто?
— Оборотень сказал, что так называет Александра нежить Московская. Сказал, что те оборотни, что приняли силу Московского царя, стали светлее. Потому и…
— Понятно… Светлый! А мы, значит, тёмные?! У нас есть кто-то из магов, способных заставить оборотней сражаться на нашей стороне?
— Александр не заставляет, а просит.
— Но ведь ты сам сказал, что он расплачивается с оборотнями душами убитых. Мы тоже можем…
— Всё же первично то, что нежить чувствует в нём великую силу, и тёмных даже не смущает, что это сила света. И, монсеньор, ещё…
Агрикола замолчал.
— Да, говорите уже, епископ.
— Я докладывал вам, монсеньор, что Александр попадал к нам ещё не будучи царём и я пытался его зомбировать на выполнение приказов. Так вот, маркеры не сработали совсем. На команды он не отреагировал.
— Да-да… Я помню ваш рапорт. Теперь мы понимаем, почему. То есть, он вас раскусил и всё же отпустил ко мне. Гуманный жест?
— Думаю, он очень хотел, чтобы вы, монсеньор, прочли его послание. Полагаю, он действительно не склонен воевать серьёзно.
— Тем хуже для него.
Понтифик поморщился.
— Хватит философствовать. Больше нельзя давать Московии ни дня, ни года на накопление силы. Тевтонский орден готов выступить? Поляки? Шведы?
— Все готовы, монсеньор, но все требуют деньги!
— У нас самих тут тоже всё очень сложно. Франки и Габсбурги борются за доминирование. На Апеннинском полуострове война. Султан Сулейман тревожит южные и восточные границы империи, а надо, чтобы он напал на русов. Александр ведь откусил у него Астрахань и Азов!
— Англы готовы стать посредниками в переговорах с османами и поставить османам необходимое для войны с Русией снабжение. Для этого просят, чтобы их пустили в Средиземное море.
— Эти бывшие венецианцы готовы на всё, лишь бы их допустили к торговле с Индией. Нам, действительно, надо как-то так помочь Сулейману, чтобы никто не воспринял это, как нашу помощь. Как Англы собираются прорваться в Константинополь мимо Франкии? Не думаю, что у них достаточно кораблей, чтобы обеспечивать торговлю и на севере, и на юге.
— Я точно знаю, что они готовят флот и намереваются торговать с русами стратегическим сырьём, оружием и боеприпасами через недавно открытом ими северному пути в Московию.
— Я о том и говорю. Но ведь ты говоришь, что московиты обеспечены своим оружием и порохом. Особым оружием и особым порохом. Зачем им чей-то порох, пушки?
— Пушек много не бывает, монсеньор.
— И то верно.
— Но, в основном, московитов интересуют металлы: медь, олово, железо, цинк.
— У вас есть быстрые каналы связи с Англией? Мне не хочется задействовать свои.
— Конечно есть, монсеньор.
— Пусть, вместо того, чтобы помогать Московскому царю, англы начнут экспансию её северных территорий. Передайте, что я не против. Заодно сдержим шведского короля Васу. Тот точно дальше Великого Новгорода не пойдёт, а завернёт на север к морю. И там он должен столкнутся с англами.
Понтифик тихонько засмеялся.
— А мы пока соберём всех наших магов. Пока Александр собрал всех своих «светлых» оборотней в устье… э-э-э… как его?
— Дона, монсеньор…
— Да-да! Дона! Забавное название… Пока он там, мы ударим магами с севера и запада. Нам надо собрать всю нежить, которую не собрал он. Он просит её участвовать в его войне, мы же призовём их своей силой. И тут нам очень помогли бы английские адепты мистических традиций.
— Вы говорите о ложах каменщиков и садовников, монсеньор?
— Я говорю об обществах Тампла. Кто бы и как бы их не называл, все они остаются мистиками Тампла. Их сила зиждется на древних традициях Вавилонских жрецов. И они, на самом деле, Вавилонские Храмовники, а не потому, что проживали в маленьком домике у стен Храма Соломона. За что они и были уничтожены, как орден.
— Мне это известно, монсеньор. Я посвящён, — потупив взгляд, произнёс Агрикола.
— Да-да! Я забыл, брат. Старею.
— С вашего позволения, монсеньор, я сам поеду в Англию. Только там мы найдём достаточно мистиков.
— Хорошо, Микаэль. Отправляйтесь. И пусть они начнут с северных территорий. Полагаю, что там нежити больше всего.
Александр выслушал «запись» разговора понтифика и епископа, и снова «включился» в Агриколу, но уже «напрямую». Епископ собирал вещи. Вероятно, готовился к отъезду.
— Симон! — крикнул он. — Ты подготовил голубей?
— Подготовил, мессир! — раздался откуда-то приглушённый голос. — Отпускать?
— Отпускай, — устало сказал епископ.
Агрикола представил, как выпущенные из темниц оборотни, связанные клятвой, скреплённой клеймом, раскалённым в тёмном пламени, устремятся через границу Московии. Епископ машинально потёр предплечье левой руки, где имелось точно такая же синяя отметина перевёрнутого креста, оставшаяся после прикосновения такого же клейма.
— «Теперь мы в одном строю. В одном строю с оборотнями… Но ведь и русский царь сделал выбор на единение с тёмными силами… Правда, он пытается их осветлить. Глупец! Чёрного кобеля не отмоешь добела! Этот мир не может быть светлым. И откуда он взялся, этот «Светлый Князь».
Санька удивился тому, что оборотень перевернул его прозвище, назвав Александра «Светлым Князем», а не «Князем Света». Слова, вроде бы, одни и те же, а смысл, по мнению Саньки, меняется сильно. И хоть Александр сам себе придумал прозвище, но оно словно
