Царь Александр Грозный - Михаил Васильевич Шелест
Легенды и мифы Рима и Греции, древние церковные книги, записи жрецов Вавилона на глиняных досках, сохранявшиеся в библиотеках Ватикана, сообщали о былом противостоянии людей и нелюдей. Только благодаря приобретению людьми особых способностей, которые назвали магией, нелюдей удалось победить. Кого-то уничтожили, кто-то сам ушёл на соседние земли, где их продолжали бояться и даже почитать.
На этих землях тоже проживали люди, научившиеся общаться с духами. Благодаря им отношения между людом и нелюдью выровнялись. Люд отдавал нелюди почести, а нелюдь не заходила в пределы кона, — людского порядка. Только за пределами человеческой территории люди и нелюди иногда встречались. Последствия были разные.
Агрикола до сих пор почти не верил ни в легенды с мифами, ни в правдивость Русских сказок и разумность обычаев. Конечно, как любой мистик, он прошёл долгий путь обучения и мог выявить людей с необычным даром. Колдуны, имеющие власть над силами природы и теперь встречались асто. Он и сам мог, при желании, собрать или разогнать тучи, заставить болезнь отступить или заставить человека подчиниться его, Агриколы, воли.
Но в оборотней и кикимор епископ не верил. Переход материи из формы в форму или в невидимую субстанцию не укладывался в его голове. А тут перед ним стоял «обычный» оборотень и рассказывал про то, как его братья превратились в рыцарей и коней, и, вместе с кикиморами, тоже принявшими образ людских латных воительниц, напали на отряд рыцарей ордена Тевтона. И не просто напали и убили, а, убив, забрали их души и отправили к Аиду.
— Значит, ты говоришь, что самолично видел человека, называвшегося Светлым Князем, который договаривался с вашим вождём и обещал воздать вам своей силой?
— Да, господин, — ответил оборотень. — Но я не пошёл.
— Я это уже слышал, но я тебе не верю, — спокойно прервал оборотня епископ.
— Но я остался здесь, а почти всё наше племя ушло с Князем…
— Ты остался здесь, как шпион. Признайся в этом.
— Мне нравятся эти леса…
— Ты ещё не сказал, кто скрывается под именем «Светлый Князь», — снова прервал оборотня маг. — Ты же не станешь утверждать, что вы не знаете его настоящей сущности, раз твои братья ушли вместе с ним. Кто он?
— Это царь Русов. Сейчас его зовут Александр, но у него несколько имён.
— Какие имена ты знаешь?
— При рождении его назвали Ракшай.
— «Тогда всё понятно, — подумал епископ. — Понятно, почему московский царь не поддался моему внушению. И, значит, он и про меня всё понял».
— Что ещё знаешь? Говори, может быть, скажешь такое, что оставит тебе жизнь. Заслужи наше доверие.
Агрикола переглянулся с Себастьяном, архиепископом-иезуитом, от тевтонского ордена ездившим послом в Московию и говорившим с царём Александром. Оборотень покосился на серебряные наручи, прикованные такими же цепями к кольцам, вмурованным в каменную стену, и сказал:
— Вождь говорил, что русский царь вывернул его душу.
— Как это? — спросил Адашев.
— Просто. Вошёл в него и вывернул его наизнанку, как шубу. Мехом наружу. Мы же оборотни. Вот вождя, когда он превратился в медведя, царь и вывернул обратно в человека. Залез в душу и…
Иезуиты снова переглянулись.
— Тогда становится понятным, как Александр видит и почему его пушкари не промахиваются. Всё дело в том, что он проникает в них и видит их глазами, — сказал Себастьян. — Я тоже пытался проникнуть царю в душу, но безрезультатно.
— Да, трудный нам попался, противник.
— Думаете, противник? — спросил Себастьян. — По-моему он был откровенен, когда говорил, что ему не нужна война.
— А при чём тут он и его желания? Ему, может быть и не нужна… Может быть, если он сейчас смотрит на юг. Но у нас свои интересы. Наша цель — заблудшие души схизматиков, погрязшие в языческой ереси. Ежели их «светлый князь» продаёт души наших братьев нежити, давая ей силу, то его надо останавливать.
Он обернулся к оборотню. Перед ним, прикованный серебряными цепями к стене, стоял пожилой кряжистый мужик в волчьей безрукавке, надетой на простую рубаху, перетянутую ремешком. Порты из грубой шерстяной ткани коричневого цвета были заправлены в кожаные сапоги с узкими высокими голенищами. Голову украшала всклокоченная борода с усами какого-то пегого цвета и такая же запутанная шевелюра.
— Будешь нам служить! — категорично сказал Агрикола.
Оборотень дёрнулся и, скривившись, спокойно сказал:
— Не буду. За что мне вам служить?
— Как, за что? За жизнь!
— Не ты мне её дал, не тебе и отнимать, — хмыкнул он. — Запрёшь здесь? Замуруешь? Как тех братьев, что в ваших крепостях сидят?
— В каких крепостях?! — удивился Агрикола.
— Во всех крепостях, — снова скривился оборотень. — Здесь — в каждой крепости есть замурованные волколаки. Про другие замки не знаю. Но, думаю, что и там их достаточно.
— Сожгли их давно, — неуверенно сказал Агрикола.
— Огонь нас не берёт. Мучительно — да, но не смертельно. Нас ничто не берёт. Мы — порождение тьмы и сжечь нас можно только в тёмном пламени, но здесь его нет.
— Я на твоём месте в этом не был бы так уверен, — усмехнулся Себастьян.
Он подошёл к левому дальнему от двери углу, убрал с аналоя библию и распахнул две дверки, составляющие наклонную поверхность. Под ними оказалась площадка, на которой стояла лампада. Себастьян поднял её и, приблизив к оборотню, спросил:
— Знаешь, что это такое?
Оборотень испуганно выпучил глаза и вжался в стену.
— Кто вы? — почти застонал он.
— Веришь теперь, что мы устроим тебе всесожжение? — спросил Себастьян.
— Верю, господин.
— Клянись Тёмным Пламенем…
* * *
— Представьте, Микаэль, я ни разу не видел «живого» оборотня. У нас их всех вывели очень давно. Рассказывают, что некий Римский царь был женат на настоящей гарпии. Она влюбилась в царя и, вырвавшись из Аида, пришла в земной мир в виде женщины. Поразила его своей красотой и женила на себе. Тогда существовали и оборотни и нимфы. Сейчас эти твари ещё сохранились, как мы видим, на Руси.
— Мы их не замечали, монсеньор, оттого, что они прятались в густых лесах далеко от замков, где находились
