Большие дела (СИ) - Ромов Дмитрий
Я подробно и детально объясняю ему, что будет происходить в обществе в ближайшее время и он, кажется, проникается идеей.
— У нас это делается во взаимодействии комсомола и ДОСААФ. Опыт пока ещё не огромный, но мы уже эффективно распространяем его на всю область. Вы оцените весь замысел, по-моему, Ирина Викторовна просто гениальное дело придумала. Нужно теперь его по всей стране начать применять. Главное, не упустить время, чем раньше начнём, тем лучше!
— В принципе, идея хорошая. Но что вы от меня хотите?
— Чтобы вы нам помогли. Обсудите, пожалуйста, это с партийными товарищами. Хотим попросить, чтобы вы дали добро комсомолу на решение этой грандиозной задачи. Она важная и трудоёмкая. Поэтому, думаю, при отделе спортивной и оборонно-массовой работы нужно создать штаб, в который можно будет включить часть людей на общественных началах, это военных, например, а другую часть наполнить хорошими организаторами, которые будут ездить по стране и помогать на местах ставить эту работу. Думаю, Ирина Викторовна вполне могла бы возглавить этот штаб. Задача глобальная, требующая умелого масштабирования, но у неё настоящий организационный талант.
— Да, — соглашается Гурко. — Задача серьёзная. Если её правильно решить, то с этого места можно сразу высоко рвануть, минуя даже должность начальника отдела. Как, Ирина, справитесь? Что скажете?
— Марк Борисович, дело важное, и я чувствую огонь в груди. Справлюсь. Понимаю, будет нелегко, но мы подберём хороших ребят и всем коллективом решим эту задачу в сжатые сроки. Я уверена. Я ясно вижу цель и понимаю, как её добиться.
— Хорошо. Молодец. Это понимание ещё придётся руководителям продемонстрировать. В случае, если идея получит поддержку, конечно. Но нужно и с ДОСААФом это всё утрясти. Тут дело такое, нужен человек, который будет гореть идеей, иначе не потянуть.
— Есть такой. Он сейчас занимается делами объединения в области. Организовывает отряды в разных городах. Думаю, если его наделить полномочиями члена ЦК ДОСААФ, он горы свернёт.
— Ну что же, хорошо, что у вас всё продумано. Я вас понял. Хорошо. Мне уже пора идти, а вы оставайтесь и ешьте спокойно. Попробую продвинуть вашу идею. Позвоните мне через пару недель. Всё, рад был вас видеть.
— Уф-ф-ф… — выдыхаю я. — Ну что, молодцы мы?
— Если честно, — качает головой Ирина, — это ты молодец. Прости, что наорала на тебя.
Ого! Это чего-то да стоит!
После ужина мы отвозим её домой. Она предлагает подняться к ней, выпить кофе, но я хочу как следует выспаться, поэтому еду в гостиницу. По пути звоню Лиде. Она оказывается дома. Да, она ездила к Баксу. К вечеру ему стало, чуть хуже и она уже все глаза выплакала. Зато на неё никто не покусился за это время. Утром нужно будет послать за ней Игоря…
Добираемся мы без приключений и я сразу падаю в постель. Отрубаюсь, не успев коснуться головой подушки и сразу проваливаюсь в темноту и покой. Сплю без снов и ничего не чувствую до самого утра. А первое что я слышу утром — это настойчивый стук в дверь.
Кое-как продираю глаза и смотрю на часы. Надо же, уже половина девятого. Вот это я даванул. Поднимаюсь с кровати и подхожу к двери. Кому неймётся с утра пораньше. Открываю дверь и…
Блин, это кончится когда-нибудь или нет?
На пороге стоят два мента в шинелях.
— Брагин Егор Андреевич? — уточняет один из них и, не дождавшись моего ответа продолжает. — Собирайтесь, вам необходимо немедленно явиться к следователю. Вот повестка.
Сумасшедший дом!
8. Справедливость восстанавливать
— Со мной сопровождающий будет, — говорю я.
— Какой ещё сопровождающий? — хмурится румяный, кровь с молоком, лейтёха.
— Так мне восемнадцати нет. Одному нельзя.
Он немного подвисает и оглядывается на сержанта. Тот постарше, с густыми усами и красными похмельными глазами. Сержант пожимает плечами и отворачивается. Ему это всё вообще глубоко неинтересно.
— Пятнадцать минут подождите, — киваю я. — Мне умыться надо.
Не дожидаясь ответа, я закрываю дверь перед носом мента, звоню своим ребятам и иду принимать душ. Полагаю, времени проходит значительно больше, чем пятнадцать минут, потому что, когда я выхожу из номера, лейтёха выглядит злым и раздосадованным. Игорь стоит здесь же и сохраняет невозмутимое спокойствие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Кем вам гражданин приходится? — уточняет у меня мент.
— Дядька мой. Брат матери.
Он несколько раз переводит взгляд с меня на Игоря и обратно, а потом, решив про себя, что его дело маленькое, вот он сейчас меня доставит, а там уж кто хочет пусть и разбирается, мать брата или брат матери, кто с кем и зачем. В общем, везут нас в серое безликое здание, проводят по тоскливым, выкрашенным масляной краской коридорам и оставляют у кабинета без таблички.
Мы садимся на диванчик обтянутый потрескавшимся дерматином, под плакатом со строгим, но справедливым милиционером. «Нарушителей общественного порядка — к ответу!» — гласит надпись и с ней трудно не согласиться.
Подходит девушка. Миленькая, как пупсик, совсем ещё юная, но фигуристая. И немного взволнованная. На нарушительницу общественного порядка не похожая. Она, кажется, хочет нам что-то сказать, но не решается и несмело стучит в дверь. Прислушивается и потом снова стучит. Не дождавшись ответа, она решается приоткрыть дверь и заглянуть внутрь.
— Шелюхова! — моментально раздаётся громогласный голос из кабинета. — Какого хрена ты лезешь! Скройся с глаз!
Девушка втягивает голову в плечи и испуганно захлопывает дверь. Пару мгновений она растерянно стоит перед негостеприимным кабинетом, а потом, вздохнув, подходит к нашему диванчику и, аккуратно разгладив на круглой попе юбочку, присаживается справа от Игоря.
Сидим. Ждём. Я поглядываю на неё, а она поглядывает на меня. Ресницы у неё огромные, как у бурёнушки, глаза голубые, губки полные и сочные, грудки, как мячики, а кудри богатые, буйные и светлые. Просто куколка, как моя бабушка сказала бы. Ещё и блондинка.
Сколько девчонок красивых кругом… Надо это как-то использовать. Нет, не в том смысле, а…
— Девушка, — обращаюсь я к ней и она мило так смущается. — А вы не знаете, что в этом кабинете и кто там строгий такой? А то нас привели посадили, ничего не объяснили и ушли. Бросили в пучину неизвестности, можно сказать.
— Там… там следователь работает, — говорит она. — Сейчас закончит опрос, и тогда уже вас позовут.
Голосок у неё тоже интересный. Приятный, но немного чересчур сладкий, что ли…
— Ага, — киваю я. — Спасибо. Скажите, а вас тоже опрашивать будут?
Ответить она не успевает, поскольку дверь открывается и на пороге появляется здоровый рыжий мужик лет тридцати пяти. На нас с Пашей он вообще не обращает внимания, а смотрит на барышню. Надменно смотрит и издевательски кривит губы.
— Шелюхова! Сколько раз говорить, без разрешения не врываться! А вдруг я интимную часть допроса провожу? А тут ты! Смотри, подвернёшься ты мне под горячую руку, и тебя допрошу с пристрастием.
— Здорово, Иваныч, — бросает на ходу молодой кудрявый капитан. — Опять Шелюхову воспитываешь?
— Шелюхову сколько ни воспитывай, — хохочет рыжий, — она знаешь, куда смотрит?
Капитан подхватывает смех товарища и несёт его дальше по коридору, весело приговаривая:
— Сколько шелюшку ни корми, всё мало.
Да это буллинг, товарищи милиционеры. Травля, по-нашему.
— Простите, — обращаюсь я к девушке. — А вы здесь работаете?
Она сидит вся красная и только кивает в ответ.
— Иди, — проявляет милость рыжий. — Кабинет свободен. Да смотри, не затягивай, я вернусь скоро. И если ты ещё там будешь, может случиться что-то интересное. Поняла?
У меня, конечно, кулаки чешутся, постоять за попранную, угнетённую и безответную Шелюхову, но, естественно, это так, в теории только. Она поднимается, оправляя юбку и спрашивает меня:
— Вы Брагин?
Ого! Только не говорите, что это и есть следователь, пригласивший меня на интервью.