Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
Мы отправились праздновать мое возвращение в ресторан «Лирик». Кто-то сказал моей жене, что там собирается богема, потому что над ним находятся номера, в которых живут актера Женевского оперного театра. У Вероник непреодолимая тяга к знаменитостям. Впрочем, это свойственно всем женщинам. Им природа, стремящаяся к многообразию, дала указание плодиться от исключений, причем неважно, положительных или отрицательных. Главное, чтобы был не такой, как все.
Интерьер был в духе середины прошлого века — много блестящего и тяжелого, надерганного из предыдущих стилей. Швейцар в ярко-красной ливрее и головном уборе, как у французских гусар. Официанты одеты современнее — черные фраки и галстуки-бабочки, из-за чего казались мне дирижерами, решившими подзаработать. Когда мы вошли в зал, там были заняты почти все столики. За каждым сидели кавалеры с дамами. Первые были не из молодых и бедных, а вторые, судя по ярким нарядам и макияжу, актрисами, что по нынешним меркам синоним выражения дорогая проститутка. Наверное, Вероник тоже догадалась, что здесь не совсем то, что собиралась увидеть, напряглась, глянув на меня виновато, но я повел ее вглубь зала к сводному столику. Раз пришли, значит, останемся. За проститутку мою жену уж точно не примут, потому что выглядит счастливой, не говоря уже про все остальное.
За одним из столиков сидел в компании еще одного мужчины за пятьдесят и двух актрисок Роберто Мойер, директор «Женевской строительной компании», одетый на этот раз в темно-коричневый костюм-тройку, но галстук-бабочка все тот же красный. Сэкономил малость. Я кивнул ему и пошел дальше. Официант лет двадцати шести, который, стоя по стойке «смирно», ел меня глазами, как положено нижнему чину, принес меню и позже принял заказ. Как только он удалился, подошел Роберто Мойер.
— Извините, месье, узнал вас не сразу, а по красавице-жене! — произнес он и попросил Вероник: — Разрешите поцеловать вашу ручку, мадам?
Приложился с чмоканьем сластолюбца, после чего поинтересовался:
— Вы летчик? В каком чине?
В швейцарской армии другие погоны: тонкие поперечные полоски и уголки у нижних чинов, средние поперечные полосы у младших офицеров, широкие поперечные у старших и восьмиугольные звездочки с крестом в центре, расположенные вдоль посередине между двумя тонкими ветками с листьями по краям
— Майор, — ответил я и, упреждая его вопросы, добавил: — Шестьдесят восемь боевых вылетов, шесть сбитых аэропланов.
— О, так вы летчик-ас! — воскликнул Роберто Мойер таким тоном, будто сам выиграл столько воздушных боев. — Приехали навестить красавицу-жену?
— В отпуск на четыре месяца сразу за два года, — соврал я.
— Не буду вам мешать! Надеюсь, мы еще не раз встретимся, пока вы будете здесь! — произнес он и вернулся за свой столик.
Судя по тому, как на нас смотрели не только сидящие вместе с ним, но и за соседними столиками, рассказал много интересного обо мне. Вероник заметила это и расцвела.
Насладившись минутой славы, вдруг поняла смысл моей последней фразы и спросила испуганно на русском языке:
— Почему ты сказал, что приехал в отпуск⁈ Ты же уволился!
— Потому что в феврале случится революция, свергнут царя. Я стану свободен от присяги, данной ему, и не вернусь на службу, — объяснил я.
Вероник успокоилась и произнесла извиняющимся тоном:
— Забываю, что ты всё знаешь наперед.
— Не всё, — признался я. — Понятия не имею, что такое баслер лекерли, который заказал на десерт.
— Немецкое печенье со специями и орехами. Лекерли можно перевести, как вкусняшка, — поделилась моя жена, довольная тем, что знает хоть что-то, неведомое мне.
171
Сразу по возвращению я лишил банкиров части доходов, оставив без управления моими капиталами. Отныне держал акции и облигации у себя в сейфе и сам решал, что продать, что купить. Банк '«Ломбар Одье и Ко» использовал в качестве брокера и держал на счете деньги на текущие расходы, заведя чековую книжку, чтобы не возить с собой крупные суммы денег. Предстояло сделать несколько важных покупок.
Восьмого января, после православного Рождества, мы с Вероник поехали в Париж. На этот раз добрались до Берна на местном поезде «Женева-Базель», в котором было всего два класса с сидячими местами, и ни один из них не тянул даже на русский второй, а там пересели в двухместной спальный вагон первого класса ночного поезда «Базель-Париж», начавший ходить с начала этого года. У французов первый класс немного отличался от второго, и не только ценой.
По приезду остановились в гостинице «Риц» в трехкомнатном номере. Портье были новые, зато некоторые официанты — старые, восхищенными взглядами одобрившие мою новую, как они решили, пассию. Затем догадались, что это жена, и стали вести себя скромнее. Все-таки «Риц» — это не вокзальная забегаловка. Здесь прислуга лучше вышколена.
Приехали мы сюда, чтобы купить автомобиль. Я собирался смотаться один, но Вероник набилась в напарники. Такое впечатление, что боится оставить меня без присмотра, иначе опять сбегу на проклятую войну от счастливой семейной жизни. Я пока не знал, какую именно модель хочу купить. Автомобили сейчас не входят не только в перечень необходимых для жизни или бизнеса механизмов, но даже в длиннющий список предметов роскоши, которые обязан иметь состоятельный человек или тот, кто хочет, чтобы его считали таковым. Пока что эту роль выполняет большая карета с двумя-тремя парами лошадей одной масти, кучером и лакеем на задней подножке в красивых ливреях. Автомобиль считают признаком богатого чудака. Ударение на последнем слове. Имеешь велосипед — со странностями, яхту — не все дома, автомобиль — чокнутый. Лучше только стать владельцем аэроплана. Тогда ты точно псих, можно закрывать в дурочку без диагноза врачей, но хотя бы восхищаться будут, пусть и недолго. Злопыхатели утверждают, что автомобиль — это гроб на колесах, а аэроплан — летающий гроб.
В центре Парижа автосалоны были маленькие, на три-четыре машины старых моделей-кабриолетов или с кузовом только для пассажиров. В одном из них мне дали адрес большого, расположенного на окраине, в районе Монмартр. Это был огромный холодный ангар с тонкими деревянными стенами, утепленными офисами со стеклянными вставками во всю ширину для персонала и оформления покупок и выгородкой в конце, видимо, складом. Назывался «Лев-Пежо» и над входом и на стенах в торговом зале был изображен лев, шагающий на четырех лапах влево, в прошлое. Законы рекламы еще не написаны. Продавали в салоне в основном автомобили и запчасти этой фирмы, но были и других производителей, в том числе иностранных. По ангару бродили человек двадцать, явно зеваки, потому что два молодых продавца,
