Долгожданная кража (СИ) - Зингер Владимир
Но всё обошлось. Что ни говори, а память тела — великая штука. Как только я отвыкшей от шофёрской работы левой ногой выжал сцепление, всё встало на свои места: остальные задействованные в управлении машиной части тела синхронизировались без моего сознательного участия.
С водительской позиции движение на дороге выглядело совсем иначе, нежели для пешехода. Сказать, что оно было вялое, это не сказать ничего. Я вполне комфортно для себя рулил в негустом транспортном потоке, успевая объезжать щербины на асфальте. Немножко не хватало правого зеркала заднего вида, но эта беда была не велика. Да я и не удивился его отсутствию, зная, что в нынешнем времени о такой ерунде никто и не задумывался. Даже посадочного гнезда для него предусмотрено не было.
Когда я уже довольно лихо затормозил у райотдела, Степан Петрович посмотрел на меня с уважением и некоторой завистью.
— Ну, Алексей, вы показали мне класс! Теперь я понимаю, к чему мне надо стремиться.
Я чувствительно поблагодарил старика, и мы расстались друзьями. Случайно оказавшиеся на крыльце РОВД сотрудники с интересом посмотрели на моё помпезное появление. Да-да, именно помпезное, ибо «ушастый» ещё не скатился в категорию «недомашин», а гордо стоял в одном ряду с другими автомобилями и был почти так же недосягаем для простых смертных, как и остальные легковушки.
Оказавшийся тут же на крыльце мой экс-наставник Титанов успел спросить:
— А ты же ведь вроде рулить не умеешь?
Я только широко улыбнулся в ответ, прокладывая дорогу внутрь райотдела, мол, думай, что хочешь. Мне было некогда. При входе я взглянул на часы, висевшие над окном в дежурку. Стрелки показывали без двух минут четыре. Успел!
[1] ЦДР — Трест «Центрдомнаремонт»
[2] «Рексы» — обидное прозвище работников ЦДР
Глава 8
В поисках пальто
Нина смирно сидела на стульчике около моего кабинета, что-то читала, и никто её не обижал. Уже хорошо! Она поднялась мне навстречу, а я разулыбался во всю ширь своей физиономии, совсем не так, как подобает строгому оперработнику при второй встрече с потерпевшей, повесившей ему «глухаря».
— Давно ждёте, Нина? — Мне было чертовски приятно произнести её имя.
— Нет — нет, не беспокойтесь, всего каких-нибудь пять минут. — ответила она и взмахнула толстой тетрадью, которую держала в руках. — Вот, изучала…
Удалось увидеть только ничего мне не говорящее слово «семантика» на обложке. Умница какая, не теряет времени даром.
— Прошу! — я распахнул дверь, и пропустил Нину в кабинет. Она прошла совсем рядышком, погрузив меня в едва уловимый, давно утраченный, но, как оказалось, совсем не забытый аромат её волос.
Говорят, где-то на далёких южных островах живёт племя папуасов, не ведающих грамоты, но зато больших талантов в создании стойких ароматов из подручного сырья, всяких там корешков — паучков. Так вот, чтобы сохранить в памяти какое-нибудь событие, они создают порошок со специальным, только для этого случая, запахом. Из только им известного дерева делают маленькую колбочку с плотно притёртой пробочкой и засыпают туда приготовленное снадобье. А когда им приходит на ум вспомнить об этом событии, они открывают соответствующую колбочку и вдыхают законсервированный там аромат. А дальше происходит чудо — память их уносит в те времена, воспоминания о которых получаются даже более яркими, чем если бы это было описано на каком-нибудь папирусе. Полный эффект присутствия, так сказать, достигаемый каким-то совершенно иррациональным образом.
Я стоял у дверей и чувствовал себя тем самым папуасом, окунувшимся в прошлое (или будущее?), во всё сразу, целиком, и от этого казалось, голова моя не выдержит наплыва впечатлений и разлетится на куски.
Кое-как справившись с эмоциями (надеюсь, Нина ничего не поняла), я уселся на своё место и казённым голосом заявил:
— Что ж, Нина, нам с вами предстоит большая работа. Давайте ещё раз пробежимся по обстоятельствам происшедшего. Вдруг какая-то важная деталь оказалась упущенной. Начнём, пожалуй, с примет пальто.
Я достал из сейфа «дело» по краже, состоящее пока что всего лишь из трёх хилых листочков, и важно положил их перед собой.
— Итак, пальто демисезонное, размер примерно сорок шестой, цвет зелёный, материал кримплен, фасон — «трапеция» или по-другому — «колокол»…
Дальше я ничего произнести не успел. Нина встрепенулась и как-то даже испуганно посмотрела на меня.
— Алексей, откуда вы знаете про фасон… ну, про «трапецию» эту?
Я, в свою очередь, недоумённо уставился на неё.
— А что не так?
— Да понимаете, я вчера весь вечер маялась, что впопыхах не сказала вам про то, как пальто выглядит, а вы не спросили. Сказала только, что пальто индивидуального пошива. У меня подруга в ателье работает. Вы ответили: ага, понял, зелёное, индпошива, что-то там черкнули себе на бумажку — и всё.
Да уж, вчера я, видимо, был сильно не в себе от обрушившихся на меня эмоций, если не записал такие очевидные приметы похищенного. Нина смотрела прямо на меня, но выражение её глаз я понять оказался не в силах. Мы молча переглядывались друг с другом, наверное, целую минуту. Наконец она уверенно произнесла:
— Я точно помню, что своё пальто словами «трапеция» и «колокол» я вчера здесь у вас не описывала. Да вы загляните в свои бумажки…
Я заглянул. Не было в них таких слов.
— Вот видите? — уличила меня Нина.
— Ну и что? — не сдавался я, уже догадываясь, что маленько влип.
— А то, что фасон моего пальто именно так и называется — «трапеция» или, по-другому, «колокол». Равномерное расширение от плеч к низу подола. И мужчины, если им специально не сказать, таких вещей в голове никогда не держат. Так откуда у вас это?
Она опять уставилась на меня, и тут её, похоже, осенила какая-то догадка. Нина округлила глаза и, ещё не веря себе самой, тихонько произнесла:
— Это может значить только одно — вы моё пальто видели и знаете, как оно выглядит. Вы что, видели меня в нём, следили за мной? А может быть…
Сейчас она скажет: а может быть вы его и украли, подумал я ошеломлённо. А что, не самая плохая версия. Украл, потому что фетишист и извращенец. По этой же причине не позволяю разговаривать с другими сотрудниками, боясь разоблачения. Всё сходится. Надо как-то выкручиваться.
Нина между тем закончила начатую фразу:
— А может быть вы его уже нашли? — И с надеждой посмотрела на меня. Мне стало стыдно. Какой же я остолоп — так подумать про девчонку. Я отрицательно покачал головой.
— Нет, Нина, к сожалению, нет. Но зато сегодня с утра я забежал к вам в институт и успел поговорить кое с кем из ваших сокурсниц. Вот они-то мне и рассказали…
— А вот и нет! — торжествующе воскликнула Нина. — Неправда ваша, Алексей Николаевич! Нигде вы не были!
— Это ещё почему? — удивился я,
— Да потому, что если вы были в институте, то знали бы, что у нашей группы сегодня нет занятий — профосмотр, и никого из наших девчонок там нету!
Тьфу ты, как неловко получилось! Теперь отвираться ещё сложнее будет. Не могу же я признаться, что в нашей семье история знакомства бедной студентки и молодого опера будет повторяться на каждый свадебный юбилей, а то и чаще. Будут показываться фотографии, где Нина с подружками в этом самом пальто, и она будет хвастаться, что у неё пальто было по тем временам самое модное в мире — из кримплена, а не из какого-нибудь позорного драпа. И фасон — ну чистый отпад — «трапеция»: вот видите, видите, как колокольчик. А этот охламон, будет она говорить, ероша мои волосы, так пальто и не найдёт, а ещё сыщик. Зато я найду тебя, буду говорить я, а это немножко лучше, чем какое-то пальто трапецией.
Нина смотрела на меня выжидающе. А я не знал, что ей ответить. Сморожу опять какую-нибудь глупость, а она возьмёт, да и уйдёт. И что тогда? И я осторожненько так начал, готовый отработать назад в любую минуту:
— Да, Нина, вы правы. Не был я в институте сегодня. И пальто вашего никогда не видел. Я сам не знаю, откуда во мне взялись слова, которые вас так удивили. Может быть вы всё-таки вчера говорили их мне, но потом сами забыли?
