Рысюхин, налейте для храбрости! - Котус
Две полосы по три метра и две обочины почти по метру, хотя без твёрдого покрытия граница между одним и другим была скорее условной, чем реально различимой. Итого насыпь шириной восемь метров по гребню, у основания — заметно шире, плюс подземная (точнее, подторфная, но такого слова нет) часть, всё это умножить на высоту и длину — получается жуткое количество кубометров песка и ещё больше тонн, каждую из которых нужно купить и привезти, хотя можно было бы взять в паре сотен метров отсюда! Действительно — бесит!
Лукошкин, окончательно реабилитированный за давешнее расхищение собственности завода и утверждённый в должности старосты, предлагал начать копать песок не дожидаясь разрешения, пришлось категорически запретить, а чтобы запрет держался — объяснить причину:
— Я уверен, что у могилёвских чиновников где-то сидит прикормленный человечек, а то и не один. Не обязательно у нас — может быть в Тальке, или в Рудне, или на железной дороге. И как только у нас сколько-то заметно упадёт количество закупаемого песка — выждут пару-тройку дней, чтобы мы поглубже закопались — и нагрянут с комиссией. А там — в зависимости от их целей и задач, от крупной взятки до закрытия проекта освоения.
Маша и Гертруда успели найти общий язык, можно сказать — спелись, и активно общались о чём-то о своём, о девичьем. Я не прислушивался специально, но краем уха всё равно нет-нет, да и цеплял что-то. Насколько я понял, они перескакивали с темы на тему без какой-либо доступной для понимания логики, сейчас Мурка выпытывала у Труды особенности национальных обычаев в Скандинавии. Собственно, сейчас одна пересказывала другой всё то же самое, что я узнал у Клима, только постоянно отвлекаясь на кучу не относящихся к делу подробностей, но Маша слушала так, будто всё это для неё внове. И тут до меня донеслось:
— Ой, Труди, ты так понятно всё объясняешь! Не то, что Юрка — вывалил кучу слов, ничего не разобрать.
Я аж поперхнулся от такого! Для чего, спрашивается, старался, делал краткую сводку, структурировал данные, вот это всё⁈ Самое обидное, что у этой «Труди» на одно слово информации — от восьми до десяти слов сплетен, слухов или вообще никак не относящейся к делу чуши, типа цвета коров у бывших соседей. И вот эта вот, реально — «куча слов», без каких-либо смысловых связей — «понятно объясняешь»⁈
«Смирись, внучек. У них своя логика, отличающаяся от нормальной. И свой протокол информационного обмена, на её основе».
Тем временем Маша задала вопрос, который я уточнить сразу забыл, а потом как-то к слову не приходилось. Я прислушался, благо, сопутствующий информационный шум упал до минимума.
— Труди, ты вот говоришь, Юра по вашим меркам — ярл. А тогда почему исландцы своего правителя тоже всего лишь ярлом зовут, а не конунгом, или ещё как?
— Мур, ты только при них такого не скажи! Не просто ярл, а Первый Ярл!
— Я думала, что первый — это номер порядковый, как, например, Луи Седьмой Беспечный.
— Нет, что ты! По порядку он у них уже девятый, вроде — при том, что объединились в одно государство меньше ста двадцати лет назад.
— Это получается, меньше пятнадцати лет каждый правил?
— Ну, не совсем каждый, один был, что двадцать четыре года продержался, но спился потом. Так что да — около дюжины лет всего каждый. Что вообще за такое время можно сделать[2]⁈ Ни город портовый не построить, или ещё что-то большое, ни наследника воспитать. Только-только освоился с правлением — а уже всё. Вот в Норвегии — меньше сорока лет короли не правили!
— Пф… У нас Император уже триста лет правит!
— Да, повезло вам, то есть, уже — нам. Сильная кровь, сильный маг, сильный правитель.
Девушки ушли опять в обсуждение чего-то совершенно постороннего, не то цветов императорского мундира, не то ещё чего-то подобного. Я уж было решил, что ответа на изначальный вопрос не будет, но разговор какими-то неведомыми путями вырулил всё же обратно.
— А Первый Ярл потому, что конунг — это очень сильный титул. Очень сильные клятвы богам даются. Каждый ярл, что принёс клятву становится хирдманом у конунга, его дружина — дружиной конунга. И тот может отдать любой приказ любому из хускарлов, хирдманов или тэнов любого своего ярла. Вообще любой, хоть зарезать своего ярла, хоть другую подлость сотворить. И тот не сможет не выполнить приказ — клятва не даст. Потом, конечно, он бросится на меч, чтобы смыть позор, но это потом.
— Жуть какая!
— У них на острове иной раз по две дюжины мелких конунгов одновременно было, так что насмотрелись они всякого. И никто не хотел так доверять соседу, если того изберут. Вот и подсмотрели у франков, у которых конунг — «первый среди равных». Первый Ярл может стать конунгом только если будет большая война, если враг нападёт на остров. Если сам на кого-то нападёт или первым войну объявит — это не считается. А после войны сразу должен снять корону и больше никогда ни на какую должность не избираться, чтобы старая клятва не начала чего-то требовать.
— Слушай, Труди, а как обращаются к женщине тэну или ярлу?
Норвежка рассмеялась, только веселья в этом не слышалось.
— А не бывает таких.
— Как так, у нас и графскими, и княжескими родами женщины правили, и сейчас правят!
— Везёт вам. У нас в древности тоже были девы-воительницы, несколько из них даже дружины водили — правда, теперь пишут, что это были дружины их покойных мужей, и водили их те женщины мстить убийцам мужа. И эти предводительницы или гибли во время боя или бросались на меч после него. Хотя в мамином детстве про некоторых рассказывали иначе.
— А как же дары богов? Сила — она ведь всем даётся в равной мере!
— Может, и даётся. Только у нас девочек на наличие её почти никогда не проверяют. Только новая знать, у кого иностранные титулы — бароны там, графы и прочие, те иногда дочек своих к Оракулу водят, если за границу замуж выдавать собираются, чтобы выгоднее пристроить.
— Так сила и сама проявиться может!
— А у кого дар такой, что сам проявляется, и кто это в тайне удержать не может — тех могут и в дар Морю принести.
— Это как⁈
— Связать и за борт.
— За что⁈
