Меченый. Том 2. На переломе истории (СИ) - Савинков Андрей Николаевич Funt izuma

— Вы знаете, товарищ Горбачев, — уже прощаясь китайский лидер остановился и как-то внимательно на меня посмотрел. Я отводить взгляд не стал и в свою очередь «просканировал» Ден Сяопина. — Вы сильно отличаетесь от тех советских коммунистов, с которыми я имел дело раньше. Не знаю, хорошо это или плохо.

— Для нас хорошо, для вас — не знаю. — Выслушав перевод ответил я.

— Почему?

— Если бы шесть лет назад во главе СССР был бы я, вы бы получили пачку бомб и ракет на свои города. Может быть даже ядерных. В отличии от Брежнева, я бы не раздумывал ни секунды в том, чтобы встать на защиту Вьетнама всеми средствами.

— Это серьезное заявление, товарищ Горбачев, — китаец удивленно приподнял бровь.

— У меня есть принципы, товарищ Ден. Один из них гласит, что я не предаю друзей. Вьетнам — друг СССР, я очень надеюсь, что мне не придется выбирать между своими принципами и отношением с КНР. Отношения между нашими народами для меня важны, но давить на себя я не позволю никому.

— Я это учту, — мне показалось, что в конце разговора у китайского коммуниста слегка дернулись уголки губ, обозначая улыбку. А может мне показалось.

Глава 3

Остров свободы

3 октября 1985 года; Гавана, Куба

FINANCIAL TIMES: Pan Am в зоне турбулентности: Сможет ли авиакомпания пережить нефть по $50?

Pan American World Airways, некогда гордость американской авиации, переживает самый серьёзный кризис за свою историю. После того как цены на нефть удвоились из-за событий на Ближнем Востоке, финансовое состояние авиаперевозчика вызывает всё больше опасений. Объявленные Pan Am сокращения рейсов и увольнения, а также слухи о возможной продаже её терминала в Нью-Йорке заставляют аналитиков задаваться вопросом: удастся ли компании избежать банкротства?

Цифры выглядят пугающе. При стоимости барреля в $50 авиакеросин съедает и без того скромную прибыль, вынуждая Pan Am сократить 15% рейсов и расстаться с тысячами сотрудников. По данным инсайдеров, авиакомпания в спешке ищет покупателей на свои активы, включая легендарный терминал Worldport в аэропорту JFK. Но даже эти меры могут не спасти положение. «Pan Am стремительно теряет деньги, — предупреждает Ричард Лэнгли, аналитик Merrill Lynch. — Без масштабной реструктуризации или помощи правительства банкротство кажется неизбежным».

Кризис затрагивает не только Pan Am. Если нефть останется на текущем уровне, под вопросом окажется сама модель массовых авиаперевозок. Индустрия десятилетиями строилась на дешёвом топливе, и при $50 за баррель авиакомпаниям придётся либо резко повысить цены на билеты (рискуя отпугнуть пассажиров), либо столкнуться с крахом. Некоторые эксперты опасаются, что это может стать началом конца «золотого века» американской авиации. «Мы вступаем в неизведанные воды, — заявляет бывший глава FAA Дж. Линн Хелмс. — Отрасли придётся кардинально измениться, иначе она не выживет».

Пока все взгляды прикованы к Pan Am. Если она рухнет, турбулентность только усилится.

После нескольких встреч с политиками калибром поменьше, чем Ден Сяопин, — только с Бушем пересечься не удалось, он сидел в Эр-Рияде и как мог пытался наладить отношения с саудитами, — я наконец покинул «град на холме».

Из Нью-Йорка я полетел на Кубу, благо тут было относительно не далеко. Ну во всяком случае точно ближе, чем лететь на этот Карибский остров из Москвы. В отличии от США, в Гаване я в прошлой жизни бывал, и мне прямо не терпелось сравнить свои воспоминания тридцатилетней давности — если слово «давность» можно применять к еще не наступившему будущему — с текущим положением дел.

Ощущение было странным. В отличии от Москвы или того же Нью-Йорка кубинская столица практически не изменилась. Те же дома, те же машины, прилавки с фруктами. Нет, конечно, если присмотреться, то различия заметить можно было. Например кондиционеров, которые в 21 веке кое-где все же встречались, тут не было вообще. Одежда на местных была попроще, а мусора на улицах — поменьше. И тем не менее мысль о том, что в отличии от России Куба так и осталась жить в 1980-х, то и дело всплывала у меня в мозгу все время пребывания на этой земле.

Встречали меня пышно. Ил-62 — как же он меня достал своим гудением за часы проведенные в воздухе, поневоле задумаешься о том, чтобы пересесть на что-нибудь поновее — приземлился в Гаване в 10 часов утра по местному времени, прямо на летном поле меня уже встречала представительная делегация во главе с самим Фиделем.

Я с трудом подавил зевок — благо лететь тут было всего три часа, я успел выспаться на земле — и кивнул стоящей у входного люка бортпроводнице. Та с фирменной улыбкой надавила на рычаг, люк отъехал со своего места и ушел в сторону, на меня тут же снаружи пахнуло горячим южным воздухом. Сентябрь на острове в отличии от Москвы — полноценный летний месяц, впрочем, ради справедливости с зимой тут вовсе сложно. Не бывает у них тут зимы, как только при таких вводных данных, когда можно выращивать еду круглый год, собирая по несколько урожаев, можно жить так бедно. Удивительно даже.

— Hola! Como estas⁉ — Я по-испански поприветствовал явно удивившегося от такого захода Фиделя, предыдущие русские генсеки способностями в языках не блистали абсолютно.

— Отлично! — Так же на испанском откликнулся команданте. — Рад приветствовать тебя на кубинской земле. Как долетели?

Кастро на сто процентов соответствовал тому образу, который сложился у меня в голове. Большой, бородатый, «матерый». С зажатой в углу рта сигарой. Мои 170 сантиметров на фоне его 190 заставляли постоянно смотреть куда-то туда, вверх. Впрочем, Фидель видимо понимал все неудобства связанные с собственным ростом, поэтому не пытался подходить слишком близко, ну а на расстоянии в пару метров, разница в размерах несколько нивелировалась.

— Ммм. Нормально. Без проблем, — мои познания испанского стремительно подходили к концу, глагол «лететь» — volar — пришлось доставать из глубин памяти уже с определенным трудом.

— Английский? — В молодости Кастро не мало времени прожил в Штатах и, конечно, этот язык знал не хуже родного.

— Да, — я с облегчением кивнул собеседнику и улыбнулся. — Испанский только начал учить. Пока на уровне «yo soy — tu eres».

Как там было у Карнеги? Хочешь расположить к себе собеседника, говори вещи, которые ему близки. Казалось бы, какая безделица — пара фраз на испанском, а вон Фидель сияет как надраенный самовар. Мелочь, а приятно.

Первые пару дней на Кубе были потрачены на сон, отдых, акклиматизацию и нехитрые местные развлечения. Мы пили ром, общались с местными «ответственными товарищами», и во всю торговали лицом, показывая всем заинтересованным сторонам, сколь близки отношения между двумя странами. Я удивлял местных умением танцевать сальсу — весьма неуклюже нужно признать, все же в этом деле мышечная память как бы не важнее теоретических знаний — и неумением играть на бильярде. Никогда не любил это дело и память реципиента тут не помогала никак.

Самый главный разговор произошел на четвертый день моего маленького «отпуска», когда по предложению Фиделя мы отправились на его лодке в море чтобы поймать «какую-нибудь» рыбину. Тем более, что как раз начало осени было чуть ли не главным сезоном ловли марлина, не то чтобы я был большим поклонником Хэменгуэя, но посоревноваться с «большой рыбой» было как минимум небезинтересно. Когда еще подобная возможность появится. Понятно, что рыбалка была только поводом, просто посреди большой воды гораздо проще было обеспечить приватность.

— У нас проблемы в экономике, Фидель. — Не знаю, как наши лидеры общались с коллегами без знания языка. Все время тягать с собой переводчика… Это ведь не только технически сложно, но еще и убивает доверительный момент приватности. Для сравнения разговаривать с кубинцем один на один мне было в сотню раз проще, чем вести диалог с Ден Сяопином. Нет, китайцы в принципе более сложные в плане переговоров, но тем не менее разница была громадной.