220 вольт - Вячеслав Калошин
– Ну что, дяревня, добегался?
Глава 6
– Ну что, дяревня, добегался? – и аж подался вперед, выискивая что-то у меня на лице.
– А ты чо, городской чо ли? – на одних рефлексах я тут же включил «обратку».
– Я должностное лицо! – он стукнул кулаком по столу – и извольте обращаться ко мне на вы!
– Да не проблема – я закусил удила – то есть вы – я пристально посмотрел усачу в глаза – против деревни и проживающих в ней людей и поэтому используете оскорбительные слова?
– Да я сам деревенский… – смутившись, мужик резко сбавил обороты.
– А я вот не знаю, деревенский я или нет – доверительно сообщил я ему – память потерял.
– Зато я знаю все про тебя – торжествующе произнес он – твое имя Вячеслав!
Вот сейчас я чего-то не понял. Это как?
– И? – осторожно произнес я.
– И я тебя сейчас арестую!
– За что? – я наклонился и взглянул в проем двери – и как ты меня арестуешь, если даже конвоя нет.
– Ну а как тогда? – расстроился мужик. По лицу казалось, что вот еще чуть-чуть и он заплачет.
– Ну наверное тогда задержите до выяснения всех обстоятельств – я постарался сделать серьезную физиономию – у самого главврача!
– А-а-а-а, понял – покивал он – тогда я вас задерживаю у главврача!
– Да не проблема, товарищ оперуполномоченный – усмехнулся я – ведите.
Это «должностное лицо» терпеливо дождалось, пока я погашу свет и запру дверь. Затем оно тут же попыталось покомандовать мной, выкрикивая «на ле… во» и «шаго-о-ом марш», но я быстро его убедил, что тут больница и команды тут отдаются шепотом, чтобы не мешать больным. Таким шепчущим на поворотах гуськом мы довольно быстро добрались до кабинета главврача.
Секретарши на месте не было, поэтому я по-простому постучал в дверь и тут же открыл ее. В кабинете сидел Василий Васильевич и два незнакомых мне мужика.
– О! на ловца и зверь бежит! – обрадовался главврач – Вячеслав, заходите пожалуйста!
– Василь Василич, не могу – покачал я головой – меня тут арестовывать пришли, правда за что – не говорят – я распахнул пошире дверь, чтобы стало видно усатого.
Взглянув за мою спину, доктор схватил трубку телефона и набрал номер. Пока шел гудок и ему не ответили, он жестом показал мне на одно из свободных мест около стола. Дескать, не маячь в дверях и присаживайся…
– Марат Никанорович? Успенский вас беспокоит – он кончиками пальцев начал отстукивать какой-то ритм по столу – Подскажите мне пожалуйста, почему это у вас Михайлюк опять не в больничной пижаме? Что значит как так? Ну вот так – где-то нашел и пришел арестовывать… Да, сейчас у меня в приемной. Хорошо – он повесил трубку.
– Михайлюк! – Успенский повысил голос. «Оперуполномоченный» вскинулся, как гончая от звука трубы – сиди там, а то будет бяка!
– В сущности крайне безобидный больной – перевел на меня внимание доктор – но иногда проявляет совершенно поразительное упорство в преображении. Столько раз ловили – он всплеснул руками – но ни разу так и не смогли определить, как он это делает. Уровень подделки документов и формы высочайшего качества. Спасает только то, что все про него давно знают, так что удача ему может улыбнуться только на новых людях…
– Да не в претензии, все равно хотел зайти к вам и посоветоваться – я пожал плечами и осторожно выдохнул. Вот ведь вовремя фигню заметил. А то сколько бы вопросов появилось, прими я этого «оперуполномоченного» за чистую монету…
– Но мы отвлеклись! – продолжил доктор – позвольте мне представить вам Бориса Григорьевича Егорова и Александра Ивановича Арутюнова. Оба мужика были чем-то неуловимо похожи друг на друга. Волевые лица, открытые лбы, небольшие залысины. Но очки были только у Арутюнова. Массивные такие, ими по башке стукнешь – враз мысли в порядок придут.
– Очень приятно, Вячеслав – я осторожно пожал им руки. Нейрохирурги все-таки, пальцы должны быть нежнее, чем у пианистов, тут я весь такой в грязном.
– Вячеслав, хоть мы припозднились и наступила вечерняя пора, но не согласитесь ли вы пройти небольшое обследование – на меня так же пристально, как ранее «оперуполномоченный», смотрел Егоров.
– Совершенно не имею никаких возражений – даже не подумал отказываться я – мне все равно особо вечером делать нечего…
Обрадованный Василий Васильевич тут же развил бурную деятельность. Сначала мне даже показалось, что за стенами кабинета разверзлась микробуря. Заглядывавшие с разными вопросами медсестры бросали на нас восхищенные и радостные взгляды. Причем Егорову и Арутюнову доставалось внимания чуточку больше, что меня немного уязвило. Ну и что, что они профессора и наверное академики? За то я один такой… уникум.
Наконец все было готово и после приглашения Успенского мы проследовали в соседний корпус. Там мы зашли в какое-то странное помещение. Посередине стоял уже знакомый мне операционный стол, а вокруг возвышались уступами трибуны. Ну прямо как на стадионе, только очень мелком. Я повернулся, оглядываясь. Почти все места были заняты. И это вечером в субботу!
– Вот, Вячеслав, ознакомьтесь. Это наш анатомический театр – начал просвещать меня Успенский – обычно тут мы проводим обучение или лекции.
– Ну тогда если судить по ажиотажу – я еще раз повернулся вокруг себя – сегодня будет что-то особенное.
– Вы совершенно правы – согласились со мной – два таких светила мирового уровня и одновременно практический пример это большая редкость.
– Я готов – пытаясь скрыть нервозность, я сел на операционный стол и ухватился руками за край. А ну как разоблачат?
Однако реальность оказалась намного прозаичнее. Сначала меня, как лошадь, раздели до кальсон и осмотрели со всех сторон. Нашли уже поджившие следы пролежней, которые в самый первый день мне обрабатывала Евгения. Немного посовещавшись, дружно решили что это следствие, а не причина моей амнезии. Потом заставили вытянуть руки и растопырить пальцы. Поначалу сильно обрадовались, когда обнаружили легкую дрожь. Однако я честно сознался, что меня беспокоит такое количество прекрасных девушек, которые меня очень пристально разглядывают. А я один и почти голый. А ну как не выдержат и кинутся?
Отсмеявшись, меня попросили закрыть глаза и потыкать указательными пальцами в нос. Потом просто коснуться одним пальцем другого. Меня стучали молоточками, тыкали иглами, заставляли прикасаться к разным предметам и
