Железное Сердце - Станислав Дарков
Веларий стоял спокойно, будто всё происходящее было частью тщательно спланированного ритуала, которому он служит не первый год. Он поднял руку — лёгкий, почти неуловимый жест. Масочник, что до этого стоял в тени у стены, вышел вперёд, ведя за собой связанную фигуру.
Принцесса Ева.
Она шла неуверенно, ноги заплетались, лицо было бледным. Но держалась она прямо. Не опускала головы. Взгляд — прямой, даже дерзкий. Упрямство в каждом движении, в каждом шаге. И всё же… я видел. В её глазах, глубоко внутри — страх. Не паника. Не мольба. Страх осознания, что она здесь как жертва. Что никто не придёт, чтобы её спасти.
Масочник поставил её на колени у подножия алтаря. Веларий подошёл ближе, медленно, не торопясь. Посмотрел на меня.
— Остался только один шаг, — сказал он.
Я не понял сразу. Его голос был ровным, почти пустым, как будто он говорил о погоде или предстоящем ужине. Но слова резонировали внутри, разрывали тишину.
Тень внутри меня… замолчала. Я почувствовал, как она словно присела на корточки в углу моего разума, наблюдая. Напряжённо. С недоверием. Как зверь, почуявший западню.
И тогда я понял: это не просто жертва. Не просто последняя карта. Это отвлекающий ход. Трюк. Игра.
Ева была не целью. Она была инструментом. Символом. Призывом к действию.
Я напрягся. Все мускулы будто закричали. Слова Велария звучали как приглашение. Холодное. Выверенное. Он подал мне финальный элемент в его истории, в его цепи. Достаточно протянуть руку — и перешагнуть грань, после которой не будет возврата.
И я почувствовал: теперь он ждёт. Не боясь. Не прося. Уверенно. Как дирижёр, готовый начать последний акт своей чудовищной симфонии.
Веларий сделал шаг вперёд и тихо, почти торжественно, произнёс:
— Начало нового мира произойдёт здесь и сейчас. Всё, что было до этого момента, — лишь подготовка, лишь лучик света на восходе нового дня. Но с того мгновения, как Тиарин обратится в руины — начнётся настоящее. Начнётся то, ради чего мы живём, страдаем и выбираем. Конец старого порядка. И восход свободы.
— Но… — вырвалось у меня. Горло сжалось, дыхание сбилось. Я почти крикнул: — Но я же уничтожил порох!
Веларий посмотрел на меня с тем особым выражением, которое бывает у человека, уже пережившего эту сцену в голове десятки раз.
— Порох? — он чуть усмехнулся. Легко. Почти с нежностью. — Он никогда не был предназначен для взрыва, Максимус. Не физического. Он был предназначен как импульс. Сигнал. Искра, запускающая цепь очередных событий.
Он шагнул ближе, глядя в глаза.
— Ты уничтожил его — и тем самым всё началось. Паника. Подозрения. Допросы. Расследования. Преследования. Разговоры, которые нельзя было остановить. Тайны, которые вышли на свет. Ты стал элементом, который и был нужен. Всё, что ты сделал, привело тебя сюда. Именно сюда. Именно в этот момент. Всё сложилось. Всё. Как и должно было.
Он всё подстроил. Он играл мной. Он толкал меня вперёд, ведя за собой. Он манипулировал каждым моим выбором. Он использовал смерть Амелии. Он использовал меня. И он должен заплатить.
Веларий опустил руку в складки своей мантии и извлёк оттуда кинжал. Лезвие было тонким, чуть изогнутым, будто волна застывшего пламени. По поверхности металла тянулись тонкие вырезанные линии, словно древний текст, написанный не словами, а намерением. Свет алтаря отразился на клинке странным, зелёно-золотым сиянием, словно металл дышал.
Он протянул его мне.
— Возьми, — сказал он. — С этого всё начнётся. Ты запустишь новую цепочку событий. То, что было — исчезнет. То, что придёт — будет рождено твоей рукой.
Я не сдвинулся с места. Вокруг — тишина. Зал замер, как будто каждый камень в его основании затаил дыхание.
Принцесса стояла на коленях. Голова поднята. Она смотрела прямо на меня. Без ужаса. Без мольбы. Только с решимостью. Она знала, где находится. И почему.
Веларий сделал шаг назад. Он не настаивал. Он не подталкивал. Он просто предложил. Как предлагают чашу с вином — не другу, не врагу, а равному.
И тогда — вспышка внутри.
Тень взревела.
«Убей его!» — рявкнул голос, сотрясая моё сознание. — «Он устроил этот спектакль! Ты не гость здесь — ты кукла! Разруби нити! Разорви цепь! Уничтожь его!»
Я сжал челюсти. Всё дрожало — не руки и не ноги, а само ощущение окружающего меня мира. Кинжал по-прежнему был между нами, холодный отблеск металла бил по глазам. Я не касался его, но уже чувствовал, как рукоять давит на ладонь, как будто оно уже лежит у меня в руке.
Веларий не отводил от меня взгляда. Его лицо оставалось непроницаемым, даже ещё больше доброжелательным чем обычно.
А я стоял. Между ним — носителем перемен. Между нею — символом старого мира. И между голосом, что требовал крови, и тишиной, сулящей смерть этой эпохе.
Между будущим, которого я не просил, и правдой, от которой не смогу отвертеться.
Я взял кинжал. Холод лезвия отозвался в ладони, словно сама сталь узнала меня и теперь ждала — приказа, решения, крови. Перед глазами — лицо Амелии. Живое. Тёплое. Затем — Юна. Её глаза, полные страха. И передо мной — Ева. Стоит на коленях. Молчит. Не умоляет. Только смотрит. Ждёт. Как и все.
Как же внутри всё дрожит. Один шаг — и я стану тем, кем должен стать, либо точно перестану быть собой.
И я чувствую, как дрожь уходит.
Рука с кинжалом перестаёт дрожать.
Теперь он не холодный. Теперь он — часть меня.
Я сам буду вершить свою судьбу…
Я уже почти сделал шаг. Один рывок — и я бы оказался рядом с Веларием. Один рывок — и клинок, сжатый в моей руке, нашёл бы его горло.
Но он опередил меня.
Блеск — стремительный, как молния. Я едва успел заметить, как кинжал вонзается в грудь Велария. Меткий, решительный удар.
Юна.
Я понял это сразу, ещё до того, как его лицо исказила гримаса боли, прежде чем оно растянулось в неестественной улыбке. Он разжал пальцы. В его
