Имперский повар 1 - Вадим Фарг
— Обязательно, приятель, — с уставшей улыбкой ответил я. — Только подожди немного.
* * *
Я наконец-то закончил с уборкой. Последняя тарелка была убрана, последние крошки со стола смахнуты, и я с чувством глубокого удовлетворения поплёлся на кухню. Моё маленькое, но уютное королевство встретило меня приятным теплом, которое ещё хранила остывающая печь, и густым, аппетитным ароматом недавнего ужина. Этот запах напоминал о довольных лицах моих гостей и звоне монет, который теперь радовал мой кошелёк.
Но в своём королевстве я был не один. На самом краю кухонного стола, аккурат на том месте, где обычно лежала моя потрёпанная поваренная книга, уже сидел он. Мой самый строгий критик, самый надёжный поставщик и, по совместительству, самый необычный друг, которого только можно вообразить. Рат.
Он сидел, нервно подёргивая длинными усами, и с явным нетерпением выбивал барабанную дробь кончиком своего длинного, голого хвоста по деревянной столешнице. Его крохотные чёрные глазки-бусинки впились в меня с немым, но от этого не менее грозным укором.
— Ну и где моя доля? — вновь пропищал он. Его тон был настолько возмущённым, будто я совершил самое страшное преступление в мире. — Я очень надеюсь, что ты не отдал всё до последней крошки этим обжорам! Я, между прочим, рисковал своей драгоценной серой шкурой, когда пробирался в подвалы старого мельника! Я добыл для тебя те самые грибы с неповторимым ореховым привкусом! А значит, я требую свою законную награду! И не просто какой-то жалкий огрызок, а самый лучший, самый сочный и самый большой кусок!
Я невольно усмехнулся, глядя на этого напыщенного грызуна.
— Успокойся, хвостатый гурман. Ты же знаешь, я бы никогда не посмел обделить своего главного партнёра по бизнесу.
С этими словами я вальяжно подошёл к печи и извлёк из её тёплого нутра небольшой глиняный горшочек, который заранее предусмотрительно спрятал от жадных глаз моих посетителей. Внутри, утопая в ароматном мясном соке, лежал он — самый румяный, самый аппетитный и самый красивый кусочек мясного рулета. Я специально отложил его для своего маленького друга.
Конечно, я мог бы просто вывалить угощение на блюдце и отдать ему. Но это было бы слишком просто, слишком скучно. Сегодня моя душа требовала небольшого представления. Я поставил на ещё тёплую конфорку сковородку, плеснул на неё масло. Когда над сковородкой заклубился лёгкий дымок, я аккуратно, словно величайшую драгоценность, выложил на неё кусочек рулета.
Раздалось тихое, благородное шипение. Я обжарил его всего по несколько секунд с каждой стороны — ровно столько, чтобы корочка снова стала хрустящей, а аромат раскрылся с новой силой.
Рат следил за моими действиями с нескрываемым изумлением. Он вытянулся, привстал на задние лапки и, кажется, даже перестал дышать. Он просто не мог поверить своим глазам.
— Ты… ты что, греешь его? Специально для меня? — в его обычно писклявом и требовательном голосе прозвучали совершенно новые, непривычные нотки искреннего, почти детского удивления.
— А как же иначе? — я театрально пожал плечами, аккуратно перекладывая тёплый, дымящийся кусочек на маленькое фарфоровое блюдце. — Подавать блюдо холодным — это дурной тон. Даже если гость — всего лишь крыса. Особенно, если это такая привередливая и важная крыса, как ты.
Я с лёгким поклоном поставил блюдце прямо перед ним. Рат на несколько долгих секунд замер. Он переводил взгляд то на меня, то на источающий просто божественный аромат рулет, и в его маленьких глазках читалась целая буря эмоций. Наконец, он издал звук, который можно было расценить как крайне одобрительное хмыканье.
— А ты не так уж и безнадёжен, двуногий, — пропищал он, прежде чем с головой окунуться в процесс дегустации. — Ты определённо становишься более цивилизованным. Ещё пара-тройка недель в моём просвещённом обществе, и из тебя, может быть, даже получится толк.
Он ел с азартом настоящего знатока. Не просто жадно грыз, а именно пробовал, смаковал каждый кусочек. Он прикрывал от удовольствия глаза, смешно подёргивал носом, стараясь уловить каждую, даже самую тонкую нотку вкуса. Я сел напротив, подперев щёку рукой, и с тёплой улыбкой наблюдал за этой картиной.
— Ну что, ваше серое величество довольно? — спросил я, когда он, наконец, расправился с последней крошкой и принялся с усердием вылизывать блюдце дочиста.
— Вполне, — милостиво кивнул Рат. Он уселся поудобнее, сложил на животе лапки и принял вид сытого и крайне довольного жизнью барина. — Мясо сохранило свою сочность, корочка приятно хрустела. Грибная нотка раскрылась именно так, как нужно. Пожалуй, это лучшее твоё исполнение данного блюда. Можешь считать это моим официальным, имперским комплиментом.
— Безмерно рад стараться, — усмехнулся я. — Ну а теперь твоя очередь платить по счетам. Рассказывай, что нового в нашем маленьком уезде? Какие пикантные сплетни принёс мне сегодня твой длинный хвост?
Рат хитро прищурил свои чёрные глазки.
— О, новостей сегодня в избытке. И все, как на подбор, одна другой интереснее. И что самое забавное, все они, так или иначе, крутятся вокруг тебя, мой дорогой шеф-повар.
Он сделал многозначительную паузу, явно наслаждаясь моим растущим нетерпением.
— Помнишь ту аптекаршу? Ну, вдовушку эту симпатичную, с такими… игривыми глазками. У которой ты свои «лекарственные травки» для соусов покупал?
— Ну, помню, — настороженно протянул я. — И что с ней не так?
— С ней-то как раз всё так, — заговорщицки пропищал Рат, понизив голос до шёпота. — Она сегодня почти час обсуждала тебя со своей подружкой, женой лавочника. Я как раз проводил плановую инспекцию их подвала на предмет наличия бесхозного сыра и, само собой, всё слышал. Так вот, эта твоя аптекарша, оказывается, от тебя просто без ума.
— Да ладно тебе, — отмахнулся я, чувствуя, как к щекам предательски приливает жар. — Выдумываешь ты всё.
— Никаких выдумок, — заверил меня крыс, и в его глазках заплясали ехидные, дьявольские огоньки. — Цитирую почти дословно: «Ох, давно я в нашем Зареченске таких ладных и крепких парней не видела. И руки у него такие сильные, работящие, и взгляд такой… уверенный, мужской. Я бы, — тут Рат сделал ещё одну, на этот раз совсем уж драматическую паузу, — была бы совсем не прочь проверить, насколько он хорош в постели».
От таких откровенных подробностей я окончательно смутился и потерял дар речи. Я, Арсений Вольский, который в прошлой жизни привык к постоянному женскому вниманию и комплиментам, сейчас сидел и краснел, как неопытный школьник, случайно
