Егерь: заповедник (СИ) - Рудин Алекс
— А ты что скажешь, Иван Николаевич?
— Я никуда не поеду, — резко отвечает Болотников. — И картошку убирать не стану. Нашли дурака! Подумаешь, пострелял по бутылкам! За это в тюрьму не посадят.
Он хитро и злобно щурится.
— Да и вместе мы там были, Андрей Иванович. Если их прикроете, так и обо мне промолчите. Верно я понимаю? Или врать станете?
Один из его приятелей пытается урезонить Болотникова.
— Иван!
— Что? — обрывает его Болотников. — Ты, Серега, молчи! Или тебе больше всех надо? Сказал, что не поеду на картошку, значит — не поеду. И делайте, что хотите!
— Хорошо, — киваю я. — Отдайте ему ружье.
Я возвращаю Болотникову охотничий билет и разрешение на оружие. Он берет их, торжествующе улыбаясь.
— Что, Андрей Иванович, сердце-то не каменное? Пожалели людей? А вот и я сухим из воды вышел. Хорошая штука — жалость!
Он с усмешкой обращается к приятелям.
— А вы чего стоите, дурачки? Испугались? Думаете, он делу ход даст? Как бы не так!
Павел непонимающе глядит на меня.
— Андрей, это ерунда какая-то выходит. Ты его отпустишь, что ли?
— Нет, Паша, не ерунда, — говорю я.
И возвращаю документы двум другим охотникам.
— Ружья тоже можете забирать.
— Слышали? — смеется Болотников. — Айда на станцию.
У него даже морщины на физиономии разгладились. Как же, ведь он так ловко обманул егеря!
Ну, это он себе так представляет.
Хитрый, но глупый — так говорят в народе.
И глупый поступок немедленно аукается Болотникову.
— Знаешь что, Ваня, — пристально глядя на него, говорит один из охотников. — Вали-ка ты отсюда, пока я тебе по шее не дал.
— Не дашь! — скалится Болотников. — Здесь милиция!
— Милиция и отвернуться может, — замечает Павел. — За всеми не уследишь. Так что, шлепай на автобус, Иван Николаевич.
Болотников начинает понимать, что происходит.
— Серега! — говорит он. — Ты чего? Мы же друзья!
— Таких друзей — в музей! — оглянувшись на девушек, отвечает ему Серега.
Сжав кулаки, он делает шаг к Болотникову.
— Вот как? — скалится Болотников. — Ну, егерь! Ладно!
Он резко разворачивается и идет в сторону деревни.
— Ну, а мы на базу? — улыбаюсь я. — Перекусим и двинем. Два раза скататься придется, ну, ничего.
Глава 8
На базе вкусно пахнет утиной похлебкой — охотники уже вернулись с утренней зорьки и теперь варят обед. Заметив нас, водитель автобуса подходит и грозно глядит на охотников.
— Развлеклись? Стрелки…!
Он обрывает себя на полуслове, увидев девушек.
— Мы уже все уладили, Василий Алексеевич, — усмехаюсь я. — Как у вас дела? Как охота?
— Это сказка, Андрей Иванович! — воодушевленно говорит водитель. — Утки много, стреляй — не хочу!
— Вечером снова пойдете? — спрашиваю я.
— Не выйдет, — вздыхает водитель. — Дневную норму за утро добыли, не удержались. Сами понимаете — как остановиться, когда душа просит, утка летит!
— Понимаю, — улыбаюсь я. — Ну, впечатлений вам на неделю хватит. Теперь отдыхайте.
— Давайте и вы с нами, — предлагает водитель. — Лодки мы вернули, воды мы в баню уже натаскали — вы ведь не против, Андрей Иванович?
— Не против, — киваю я. — Парьтесь на здоровье.
— И похлебка у нас готова, — уговаривает водитель.
Он весело подмигивает туристам.
— На всех хватит. А мало будет — еще сварим. Прошу к столу!
— Спасибо, — говорю я. — Это кстати, а то мы спешим.
— Куда?
— Подброшу ребят до станции, на электричку. Потом отвезу охотников в Черемуховку. Пусть отрабатывают свой проступок, а то у нас картошка в поле гниет. Дожди две недели лили. Вся деревня сегодня на уборку вышла.
— Андрей Иванович, так может, вам помощь нужна? В смысле, совхозу?
Неожиданное предложение. Я секунду раздумываю над ним, потом соглашаюсь:
— Не стану кривить душой — нужна, Василий Алексеевич. Хотите помочь?
— Я поговорю с мужиками. Все равно до завтра делать нечего, почему не помочь?
— А баня? — с улыбкой напоминаю я.
— А баню вечером натопим. Хватит нам времени напариться. За такую охоту, Андрей Иванович, грех не помочь.
Я благодарно киваю.
— Спасибо, Василий Алексеевич. Тогда выезжаем сразу после обеда.
* * *
За длинным столом места хватило не всем. Но мы решили проблему просто — притащили стол из помещения базы, а вместо скамеек положили длинные доски на деревянные чурбаки.
Охотники привезли с собой огромный алюминиевый казан, объемом с ведро, не меньше. Казан торжественно поставили на середину стола, и теперь от него идет такой восхитительный запах, что у меня нетерпеливо урчит в желудке.
В глубокой миске передо мной исходит паром утиная похлебка — густая, с блестками жира, с крупно нарезанной картошкой и морковкой, с целыми разваренными луковицами.
Их кладут в котел целиком, а когда они уже отдадут весь вкус и запах — просто выбрасывают.
Кроме похлебки на столе свежие огурцы и помидоры, хлеб, длинные темно-зеленые перья свежего лука, которые так вкусно макать в крупную соль и хрустеть ими, заедая острый луковый вкус похлебкой.
— Как вкусно! — говорит Вера, отодвигая тарелку. — Не то, что дома!
— Конечно, — улыбаюсь я. — Здесь даже воздух другой. А вечером напечем картошки в золе.
— И люди такие хорошие. Андрей, скажите, а часто к вам приезжает кто-нибудь, вроде Глеба? Или этого… я забыла фамилию.
— Болотников? — уточняю я. — Нет, Вера, нечасто. Но иногда встречаются.
— Вот бы таких людей вообще не было, правда? Устроить бы заповедник, и пускать туда только хороших людей. А всяких гадов заворачить прямо у входа!
— Заповедник для хороших людей? — улыбаюсь я. — Интересная мысль.
Вера решительно встряхивает темными кудряшками.
— Андрей, а можно нам тоже поехать с вами в Черемуховку?
— Что, соскучились по картошке? — смеюсь я. — Неужели в институте вас мало на нее возят?
— Соскучилась, — хитрит Вера, бросая многозначительный взгляд на Павла. — Это весело. А в Ленинград уедем завтра, как собирались.
— Конечно, можно, — улыбаюсь я. — Федор Игнатьевич будет в восторге.
— Это вашего грозного председателя так зовут? — с любопытством спрашивает Вера.
— Ага, — отвечаю я и тоже гляжу на Павла.
А он низко наклоняется над тарелкой, пряча довольное лицо.
* * *
Через час мы выезжаем с базы. Никто не захотел оставаться — на картошку собрались весело, дружной компанией. Я еду впереди, показывая дорогу автобусу. Туристы размещаются в автобусе, вместе с охотниками.
И Павел с ними — у них с Верой явно дело идет на лад.
Бойкий и Серко, вольготно растянулись в салоне «ЛуАЗа», радуясь простору. Я не стал оставлять собак на базе одних — мало ли, Болотникову придет в голову вернуться и подстроить какую-нибудь гадость, пока никого нет.
Когда мы проезжаем деревню, я замечаю на автобусной остановке две фигуры с рюкзаками. Глеб понуро сидит на скамейке, а Болотников с независимым видом прохаживается вдоль дороги.
Они ждут автобус до станции.
Глеб поднимает голову и провожает нас виноватым взглядом. Болотников отворачивается и делает вид, что не ничего заметил.
* * *
Когда председатель сельсовета видит выпрыгивающих из автобуса охотников, он буквально столбенеет от неожиданности.
— Андрей Иванович, это что за делегация?
— Это подмога, Федор Игнатьевич, — улыбаясь, отвечаю я. — Показывай фронт работ.
— Так вот он, фронт!
Федор Игнатьевич широким жестом обводит картофельное поле на окраине Черемуховки. Картофелекопалки уже прошли, разворошили борозды и вывернули картошку из земли. Теперь по полю неторопливо ползают трактора с прицепами. Люди наполняют картошкой ведра и ссыпают их в прицепы.
— Ведра у тебя найдутся, Федор Игнатьевич? — спрашиваю я.
