Разыскивается живым или мертвым. Том 2 (СИ) - Борчанинов Геннадий
Сначала я аккуратно спустил сумку, затем вылез сам, аккуратно повиснув на подоконнике и спрыгнув в переулок. Со стороны главной улицы слышались перекрикивания моих преследователей.
— Ищите его!
— Он не мог далеко уйти!
— Повесить этого ублюдка!
Вешать меня не надо. Я и сам понимал, что по всем законам совершил преступление, убил одного и ранил ещё нескольких, но они напросились сами. Это самооборона, разрешённая, легальная. Здесь нет статьи за превышение пределов необходимой обороны, если на тебя напали с оружием, никто не будет возражать, если ты применишь своё собственное. Даже с летальным исходом для нападавшего.
Вот только все свидетели до единого находятся в сговоре. Ладно, из этого будем выпутываться потом. Сейчас надо хотя бы избежать линчевания.
Закинув сумку и винчестер на плечо, я начал аккуратно пробираться к конюшне, где меня дожидались Ниггер и Паприка, скорее всего, уже рассёдланные и вычищенные. Ладно, хватит и уздечки, лишь бы поскорее отсюда уехать, седлать жеребца некогда.
Я вдруг почувствовал себя шпионом во вражеской столице, Штирлицем на грани провала. Нервы натянулись, как струны.
Мне повезло, в конюшне при отеле имелась задняя дверь, которую никто не охранял, а вот ворота её были распахнуты, и возле них, покуривая папиросы, стояли пара незнакомых ковбоев с большими пушками. Наверняка по мою душу, потому что оба сосредоточенно и настороженно глядели в сторону улицы, ожидая увидеть меня там.
Ниггер и Паприка стояли в отдельных денниках. Чернокожий босоногий конюх как раз заканчивал чистить Паприку, и гнедая кобыла благосклонно принимала его заботу. Жаль, что приходится так делать, но мне уже пора уезжать. Лошади немного передохнули и хватит на сегодня, на ночлег встанем где-нибудь в другом месте.
— Псс… Эй! Парень! — прошипел я.
Молодой курчавый негр отвлёкся от работы и повернулся ко мне, хлопая длинными ресницами. Ковбои у ворот тихо болтали между собой и моего шипения не услышали.
— Двадцать долларов хочешь? — тихо спросил я.
Столько он, наверное, получает за месяц работы. Я достал из бумажника последнюю двадцатку. Меньше купюр просто не было, а сгружать ему горсть мелочи или золотого песка будет как-то несолидно.
— Хочу, — ответил негр.
— Оседлай жеребца. Выведи на улицу, к задней двери. Гнедую тоже выведи, — приказал я.
— Мистар, они же не отдохнули… — попробовал было возразить конюх, но я был непреклонен.
— Двадцать баксов, — напомнил я.
Негр, похоже, лошадей искренне любил, но и двадцать долларов на дороге не валяются. Он вздохнул и принялся сноровисто седлать вороного, пока я ждал у чёрного хода.
Люблю наблюдать, как профессионалы делают своё дело. Есть в этом что-то завораживающее, и неважно, работает это художник, строитель замешивает раствор или конюх седлает скакуна. Местный конюх был как раз таким профессионалом, скорее всего, всю жизнь занимаясь одним и тем же делом.
Ниггера он оседлал в мгновение ока, взнуздал Паприку, повёл их наружу. Вот только ковбои у ворот его остановили.
— Куда ты их повёл, Билли? — спросил один из ковбоев. — Ещё и под седлом. Решил покататься на ночь глядя?
— Посиди пока в конюшне, в городе небольшой переполох. Ищем убийцу, — сказал второй. — Не то вдруг тебя за него в потёмках примут.
Негр издал нервный смешок, понимая, куда умудрился вляпаться. На улице и в самом деле быстро темнело, солнце в этих широтах заходит за считанные часы.
— За меня не переживайте, меня в темноте вообще не видно, — пошутил негр, и ковбои засмеялись вместе с ним.
Лошадей ему всё-таки удалось вывести. Никто не стал расспрашивать, куда и зачем, мало ли по какому поводу конюх может вести лошадь за собой. Он обошёл конюшню кругом, прямиком к задней двери, и я сунул ему в руку двадцатку. В глазах конюха плескался неподдельный страх.
Купюру он тут же сунул куда-то за пазуху, а затем подержал мне стремя, пока я забирался в седло.
— Спасибо, парень, — тихо сказал я. — Если что, ты меня не видел.
— Да, мистер, — кивнул он.
Я ткнул Ниггера пятками в бока. Теперь надо как-то выбираться из самого Лас-Крусеса. На мосту через Рио-Гранде и всех остальных выходах из города наверняка дежурят местные. Добровольные дружинники, мать их.
Надо было решить, куда ехать, и выбор у меня был невелик. С запада я приехал, на востоке — пустыня и прерия, на юге — Эль-Пасо. На севере — дорога на Санта-Фе и дальше в Колорадо. Этой дорогой я уже ездил, разве что в прошлый раз я обошёл Лас-Крусес стороной, и, судя по всему, правильно сделал.
Едва я отъехал от конюшни по этому переулку, как позади раздался истошный вопль.
— Убийца! Убийца здесь! Он тут, за конюшней! — завопил негр во всю мощь своих лёгких, и я грязно выругался.
Вот же черномазый урод. Двадцатку он точно не заслуживал.
— Но! Пошёл! — крикнул я, хлестнув жеребца по крупу.
Ниггер всхрапнул и перешёл на рысь, в тесном переулке ехать быстрее было попросту опасно.
Сзади вновь послышались крики, мои преследователи продолжили погоню, хлопнуло несколько выстрелов. Я низко прижался к шее жеребца, схватив его за гриву. Паприка привычно бежала следом, блоховоз по имени Бродяга вынырнул из какой-то подворотни, присоединяясь к кавалькаде с громким лаем.
В городе сегодня было шумно. Брехали псы, кричали люди, гремели выстрелы, тихая спокойная провинциальная жизнь сегодня сменилась на беспокойное выживание фронтира. А всё из-за двух идиотов, которые решили докопаться до третьего.
Я выехал на соседнюю улицу, увидел всадников с факелами. Пришлось круто поворачивать, едва не раздирая Ниггеру губы удилами, всадники меня тоже заметили, сходу бросаясь в погоню с гиканьем и криками. Я снова выругался себе под нос. Направление пришлось выбрать совсем не то, которое мне необходимо. Я мчался на юг через темноту, разгоняемую только мерцанием звёзд, светом из окон и факелами моих преследователей.
— Стой, ублюдок!
— Стреляйте, стреляйте в него!
— Он уходит, быстрее!
Сзади кричали и вопили, грохот десятков копыт стучал в ушах африканскими тамтамами. Я удирал из Лас-Крусеса на всех парах, напряжённо вглядываясь в полумрак, чтобы разобрать хоть что-нибудь перед собой. Ниггер храпел и потел от бешеной скачки, хлопья пены срывались с перекатывающихся под кожей мускулов.
Я понемногу отрывался от погони, местные за Ниггером угнаться не могли. Вот только ехал я совсем не туда, куда нужно, а петлять по тёмным улицам опасался. На таких скоростях проще простого вылететь из седла и сломать себе шею, особенно на крутых поворотах. Или жеребец может сломать себе ногу на какой-нибудь ямке, так что я молил всех богов, чтобы дорога передо мной была ровной и твёрдой.
Но дорога на Эль-Пасо была достаточно популярной и широкой, чтобы можно было не опасаться сверзиться в канаву или наскочить на какую-нибудь выбоину. А ещё это совсем другой штат, и местные власти там не имеют силы. Так что из Лас-Крусеса я вылетел, нещадно нахлёстывая жеребца, и без того скачущего галопом, да так, что мне приходилось прилагать усилия просто чтобы держаться в седле.
Погоня отстала довольно быстро, на обычных фермерских лошадках Ниггера не догнать, но я и не думал останавливаться, помня притчу про зайца и черепаху. Сбавил немного скорость, позволяя разгорячённому коню немного перевести дух, и продолжил скакать в Техас.
Миновал несколько ранчо, пару деревушек, щедро раскиданных вдоль Рио-Гранде. Давно уже стемнело, холодный ночной ветер промораживал до костей. Хотелось устроить привал, хотелось спать, но я знал, что я не буду в безопасности, пока не уйду из окрестностей города. Ещё лучше — из пределов округа. Совсем идеально — за пределы территории Нью-Мексико.
На всякий случай прямо на скаку попытался перезарядить револьвер, просыпал несколько патронов, но всё равно зарядил все шесть камор. Пришлось повозиться, но зато я был готов теперь встретить кого угодно.
Хотя, по правде говоря, я не знал, как поступлю, если по мою душу заявится шериф или маршал с помощниками. Законники, облечённые властью карать и миловать. Конфликт с законом в мои планы вообще не входил. Я вообще человек неконфликтный, будь моя воля, избегал бы вообще всех.
