Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Дорин Михаил

— Замечтались, Сергей Сергеевич? — прозвучал за спиной голос рядового Кисель.

— И вам добрый день, Ася. Вышли на перекур? — спросил я, не поворачиваясь к девушке.

— Подышать осенней пылью Афганистана, — ответила она, встав справа от меня. — Скучно последнее время. Никто не заходит. Никто себя не показывает. Вот вышла сама посмотреть на людей. Себя показать, — сказала Кисель, говоря каким-то чарующим голосом.

— Вы в таком тоне говорите, будто колдуете, — с серьёзным видом сказал я, но Ася только слегка улыбнулась в ответ. — Сейчас у вас в кадрах народу много бывает. Представления, характеристики, рапорта и так далее. Операция же вот-вот закончится.

— Закончится одна операция и начнётся следующая. Опять много документов. Плюс к этому начинаются переводы в другие части, — с неким намёком произнесла Ася, ехидно улыбнувшись.

Значит, не розыгрыш! Пытается мне намекнуть Ася, будто что-то знает.

— И ты мне, конечно, ничего не хочешь рассказать? — спросил я, посмотрев в чёрные глаза девушки.

— Я ничего не знаю, и не читала. Слышала только от капитана, что Томин уже предупредил о твоём уходе и надо заказывать ещё лётчиков в военном училище, — ответила Ася и тронула меня пальцем за кончик носа. — На чай когда зайдё… те?

— Может, скоро и зайду. Но не тешьте себя такой надеждой.

— Ой, какие мы суровые! — сказала Ася.

Брюнетка медленно облизнула свою верхнюю губу кончиком языка и подмигнула мне. На пару секунд Кисель замерла на месте, чтобы дождаться моей реакции. На такой жест я никак не среагировал.

— Ой, всё! — скривила лицо Ася и вошла внутрь штаба.

А тем временем в воздух поднялась первая пара наших истребителей. За ним следующая. На стоянке начался веерный запуск штурмовиков. Новый «рабочий» день.

Через час я шёл с Валерой на вылет. В зоне дежурства нужно было поменять пару Гнётова и Менделя.

— Как думаешь, Максимовичу дадут командовать эскадрильей? — спросил я у Валеры.

— Томин не очень его жалует. Но других кандидатов нет.

— А ты себя не рассматриваешь? — улыбнулся я, поздоровавшись с Дубком.

— Провоцируешь ты меня, Серый! Нет у меня шансов. И ты знаешь почему, — намекнул Валера на его проблемы морального характера, о которых стало известно не только командиру.

— Елисеевич, как тебе капитан Гаврюк в роли командира эскадрильи? — спросил я у Дубка, но тот слегка замялся.

— Говори, Елисеевич. Не обижусь, так и быть, — улыбнулся Валера.

— Петрович, всё у тебя хорошо. Усы только сбрить надо.

Тут я чуть не упал от смеха. Гаврюк тоже оценил шутку и показал поднятый большой вверх палец Дубку.

— По самолётам, Серый, — сказал Валера, и я пошёл осматривать свой МиГ-21.

В кабине я не торопился пристёгиваться, поскольку Валера стоял ещё на бетонке и поглядывал в небо. Включив радиостанцию, я стал прослушивать радиообмен. Как раз с задания возвращался Томин.

— Янтарь, 101й, готов через дальний зайти, — запросил он, собираясь выполнить посадку по крутой глиссаде снижения.

Так, мы все обычно и заходим в Афганистане.

— Разрешил, шасси и механизация-контроль, — дал команду руководитель полётами.

— Понял, заход.

В эфире воцарилась недолгая тишина, а затем её разорвал чей-то громкий голос.

— Манёвр! Пуск слева!

— Ухожу! Отстрел! — прозвучал голос Томина.

Я быстро отстегнулся от кресла и вылез из кабины, встав на стремянку, чтобы видеть происходящее своими глазами.

Со стороны гор тянулся спутный след от выпущенной ракеты. На стоянке всё внимание было обращено на снижающийся горящий самолёт.

Его несло то в одну сторону, то в другую. Вертикальная скорость снижения была очень большая. Самолёт был уже у самого торца полосы. Но это только обман. МиГ-21 несло на нашу стоянку.

Глава 6

Самолёт продолжил падение, превращаясь с каждой секундой в огненную стрелу. И на меня нахлынуло ощущение дежавю.

Я сам недавно попал в подобную ситуацию. Посадить удалось каким-то чудом.

Люди на стоянке бросились врассыпную, пытаясь убежать от надвигающегося крушения истребителя. Гул двигателя нарастал. В ушах слышались мужские крики и топот десятков ног.

Всё происходило словно в замедленной съёмке. Я практически успел рассмотреть бортовой номер истребителя. Когда столкновение уже было неизбежным, произошло то самое чудо.

МиГ задрал нос. Начал крутить полубочку и уходить влево к полосе. Ещё мгновение, и самолёт перевернулся кабиной вниз. Он был у самой бетонки. Томину осталось докрутить бочку и коснуться полосы.

А там попробовать удержать его на прямой. Полосы для пробега может не хватить, но есть ещё концевой участок на грунте. Остановится там. Или катапультируется. Но это всё красиво в теории звучит.

Вращение продолжалось. Консоль крыла прошла в считанных метрах от полосы.

— Направление! Направление! — выкрикнул я совершенно ненужную уже подсказку.

Ещё доли секунды, и командир справится! Сядет на полосу, и мы будем также вспоминать этот случай в курилке, как вспоминали его катапультирование.

Самолёт накренился, и закончил свой полёт. Яркая вспышка, грохот и столб огня взмыл вверх.

— Парашют? Кто видел парашют? — громко завопил кто-то на стоянке, но в ответ тишина.

Сейчас я первый, кто готов поверить в очередное чудо. Вот сейчас внезапно за моей спиной на стоянку рухнет Томин, спустившись на парашюте. Будет ругаться и через раз называть всех «ребя». Но нет…

Пока я бежал к месту крушения, надежда испарилась, как вода на Шиндандском бетоне. Быстро и бесследно. Самолёт командира горел, вспыхивали остатки керосина. И запах… запах смерти.

Я не мог сойти с места, пока пожарные не потушили огонь до конца. И таким замороженным был не я один. Кто-то не мог сдержать эмоций и рвал на себе плотный комбинезон. А кому-то тяжело было вытерпеть это и не заплакать.

В нескольких шагах от себя я увидел Валеру, который держался за свои волосы, пытаясь оторвать хоть небольшой кусок.

— Валера, ты как? — подошёл я к нему.

Сразу обратил внимание, что он моментально обзавёлся малой сединой на своих усах.

— Ты понимаешь, что командир погиб? — спросил он, не сводя глаз с обломков самолёта.

— Мне тоже тяжело. Понимаю.

— Хм… неа, — сказал Гаврюк, убирая трясущиеся руки от головы. — Ты понимаешь, что он спас всех на стоянке?

— Валера, у тебя шок, — ответил я, но мой командир звена резко повернулся ко мне.

Его трясло. Нижняя губа вибрировала, а глаза налились красным цветом.

— Ни черта ты не понял, Серёжа. Он тебя спас, меня, каждого в этой толпе. И я не могу этого принять, — сказал Валера и повернулся в сторону самолётов на стоянке.

— Если хочешь знать, на месте командира, я поступил бы точно также.

— А знаешь, Серый, чтобы сделал я? — громко сказал Валера, пройдя несколько метров и повернувшись ко мне. — Прыгнул и дал бы всем умереть.

Кажется, Валере нужно перезагрузиться. Слишком сильно на него повлияла трагедия. После такого нужен однозначно отдых.

Командир так и остался в кабине, не успев катапультироваться. Как только его увезли, я смог пересилить себя и пойти обратно.

Полёты в этот день в Шинданде были прекращены. И не потому, что утрата Томина имела моральное воздействие. Крушение немного повредило покрытие полосы, а обломки были разбросаны по всей её длине.

В самом штабе никто не покинул своих кабинетов. Сидя в классе постановки задач, я слышал, как за стенкой тихо всхлипывала девушка из строевого отдела. Несколько раз к нам заглядывал и кадровик Илья. Будто в надежде, что встретит здесь командира, он делал это несколько раз.

Атмосфера уныния, траура и растерянности в глазах многих лётчиков была видна очень хорошо. Особенно сильно были шокированы те, кто видел момент крушения. И вся эта тишина давила на мозг.

— Разрешите, — осмелился нарушить эту тишину кадровик, войдя в класс.

— Да, Илья, — ответил ему Бажанян, который стоял спиной к нам и смотрел на карту Афганистана.