Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
- Там, где-то, сзади осталась! – засмеялся в ответ Прондзинский, — Вот, гостил я у родни в Польше – поверишь, чуть с ума не сошёл. Мне здесь уже милее и спокойнее. Да и что, мало им, что ли, того, что Польше бо́льшая часть Пруссии отошла? Так что, всё по чести сделано – обмен земель сейм без лишних вопросов одобрил.
- А что им не одобрить, коли почти все дворяне с переданных Польше территорий в Россию отъехали? На сейме они новые земли делили, земли богатые да обустроенные! – покачал головой Соломин.
- Что, и конституцию новую приняли и даже молодого Яна Велёпольского в короли избрали без споров?
- Да, своего короля никто сам поставить сил не имел, ещё мы им конституцию вполне удачную предложили – коронный совет, голосование по провинциям, все могут вполне привычно интриговать и там, а король просто для вида. Нам тоже хорошо – в совете митрополит Варшавский, русский генерал, да и среди прочих советников наши сторонники всегда есть…
- Ох, Матвей, с твоих слов всё просто выходит, а тебе орден дали, да и полк под команду гренадерский, а Румянцев целого Андрея получил. – хитро посмотрел на друга Прондзинский.
- Ну, брат, всего и не расскажешь… Да и не знаю я многого! Чего я? Всего-то батальонный командир, пусть и в варшавском гарнизоне… — развёл руками гигант-подполковник.
- Ладно, а как думаешь, император Франц чего приехал и как банный лист к государю прилип? Мало ему почти всей Силезии? Ещё что хочет?
- Как чего? За то, что Мекленбург, Брауншвейг и Бранденбург потихоньку под нас идут, он будет креди́ты просить – тяжело сейчас Австрии войну вести.
- Так Франц же теперь во всей империи самый главный! Ему нетрудно всех под себя подобрать, Тугут его непременно это сделает, а Германия – это такая сила!
- Ну, может, император просит, чтобы мы с Францией не торговали, или чтобы сами в войну полезли. – подал плечами подполковник.
- Государь же на такое не пойдёт! – удивлённо помотал головой Прондзинский.
- Ну, торговаться-то святое дело! Может, император Франц Баварию хочет прибрать, как дядюшка его желал. Мы же сейчас главные в Европе, без Павла Петровича никто здесь даже чихнуть не решиться.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Ванька! Никитин! Бог ты мой! Какая встреча!
Как Смолянин углядел его в толпе на Соборной площади, где только что проповедовал сам патриарх? Истинное чудо! Старые знакомые крепко обнялись и долго держали друг друга в объятьях.
- Степан Еремеич! Господи! Как же ты меня углядел-то в такой толпе?
- Ох, Ваня! Веришь ли, только о тебе вспомнил, как, глядь, ты стоишь-крестишься! Сначала, думаю, чудится! Борода, вон, какая пегая! Залысины! А стать-то она прежняя!
- Ну, Еремеич, ты, чай, сам не помолодел! Зато как одет! Совсем уж министр! Говорят, что сам государь тебя привечает, нет? – щурился на приятеля Никитин.
- Ну, брат, ты тоже на крестьянина не сильно похож – гляди-ка кафтан, серебром расшит, колпак мехом оторочен! Да и сам-то ты у государя бывал, доподлинно знаю!
- Я-то награду свою получал! – погладил Никитин двух Святого Владимира на груди, — Царь-батюшка самолично такие медали вручает.
- Ты не прибедняйся, Ваня! Твои заслуги по всей России известны, не за красивые глаза тебя губернатор так привечает.
- Ты, Еремеич, коли про меня столько знаешь, почему не заезжаешь в гости, а? Лет семь уже, как в последний раз навещал.
- Ваня, ты же знаешь, меня Григорий Александрович с собой утащил. То уголь искать, то заводы ставить, ещё дороги эти железные! Я же теперь глава общества Южной железной дороги, будем к Туле её вести, чтобы с Москвой соединить.
- Это сколько же теперь чугунок-то этих будет? В Столицу целых две строят – от Москвы и Петербурга, Волго-Донская, Петербург — Москва, на Алтае есть…
- Э, брат! Что ты знаешь-то о железных дорогах! – мечтательно проговорил Смолянин, — Ещё от Столицы решили железную дорогу к Яицкому городку тянуть, а затем, глядишь, через всё Яицкое наместничество на Алтай пойдём! Тюмень и Тобольск соединим, Таганрог с Астраханью, Москву с Ярославлем, со Смоленском… Эх! Сколько всего построим! Жалко, что везде быть не могу! Меня-то Сибирь сильно манит – там столько сокровищ в земле таится, а будут канал от Оби до Енисея строить, так такое найдут…
- Вот что творится-то… А мы вот только с соседскими монахами решили заводик консервный ставить, да огороды разбить, яблоневые да грушевые сады… Мелочь… — загрустил Никитин.
- Ваня, ты зря так – тебя вон сам Болотов уже не первый раз в циркулярах своих поминает! Государь и то про Никитинские заводы знает!
- Так, то не моё, Степан Еремеич! Дела-то артельные… — усмехался в бороду довольный лестью Никитин, — А вот скажи мне, Степан Еремеич, как простой человек по улицам ходишь? А не в карете разъезжаешь?
- Хе-хе! А вона моя карета стоит, Ваня – смотри-ка!
Возле площади Смолянина, действительно, ожидал экипаж, вот только с гербами Императорского приказа.
- Как же это, Степан Еремеич? – аж присел Никитин, — Нечто ты на царской повозке теперь разъезжаешь?
- Что ты! Это только для удобства, на таких каретах государь не ездит, это для вельмож да курьеров. Я же здесь не просто так – совещания у государя, с приказными, то-сё. Теперь же одних приказов на восемнадцать больше стало, для разных дел и прожектов – мне вот карету и дали. – смеялся промышленник, — Сам-то я на одном месте не сижу, мне личная карета не нужна!
[1] Лулео – город-порт в Ботническом заливе Балтийского моря на северо-востоке Швеции.
[2] Подлинные слова командующего русской армией в Финляндии генерала Кнорринга о плане десанта на Стокгольм, предложенного Барклаем-де-Толли в 1809 г.
[3] Тулон – имеется в виду знаменитая осада Тулона в 1793 году, при которой впервые прославился Наполеон Бонапарт, в переносном смысле «Тулон» означает момент блестящего начала карьеры.
[4] Ботнический залив – залив в северной части Балтийского моря между западным побережьем Финляндии и восточными берегами Швеции.
[5]
