Могучий маг-универсал в школе заклинателей - Amazerak
Когда мы пришли в класс, Кошкин был уже там. Он сидел за партой, приложив окровавленный платок к разбитой губе. Под глазом расплывался фингал. Мы с Жеребцовым и ещё двум дворянами устроились за соседними партами, поскольку решили держаться все вместе.
— Что случилось? — спросил я.
— Этот подонок оказался слишком силён, — проговорил Кошкин негромко. — Второкурсник.
— Вы подрались? — удивился Жеребцов. — Но вас же наставник куда-то отвёл.
— Он отвёл нас в пустой класс, запер там и велел решать разногласия, как умеем. Что за подлость? Разве можно так поступать? Меня избила какая-то шантрапа, а ему даже ничего не будет за это!
— Но ведь драки запрещены. Барашкин сам говорил! — воскликнул Жеребцов.
Мы дружно недоумевали. Кажется, драться не только не запрещалось, но сами же наставники поощряли выяснение отношений кулаками. Зато весь остальной класс явно радовался произошедшему. Ребята-простолюдины не без злорадства посматривали на Кошкина. До наших ушей доносились слова о том, что очередного пестряка на место поставили.
Я хотел поговорить с Барашкиным с глазу на глаз и выяснить, почему он так поступил, но на следующей перемене наставник куда-то ушёл и до конца дня не появлялся.
После уроков и до самого отбоя было свободное время, когда учащиеся занимались личными делами и подготовкой к занятиям или экзаменам. Помимо этого на нас ложились обязанность по уборке комнат, коридора, двух санузлов и кухни. Возле входа висел график с расписанием дежурств. На этаже имелось двадцать четыре комнаты, и каждый день дежурили по две, то есть по восемь человек. Получалось так, что заниматься уборкой нам предстояло раз в двенадцать дней, причём опять же всем независимо от происхождения.
Формой обучения высшая школа заклинателей походила скорее на университет, чем на гимназию, но только с уклоном в магические практики, которым отводилось в общей сложности шестнадцать часов в неделю плюс фехтование. Но теоретические предметы тоже были, и по ним предстояло сдавать экзамены в конце полугодия. Наставник сразу застращал нас, что учащиеся, которые их провалят, отправятся в солдаты. Не знаю, правда или нет, но мотивацию он дал хорошую.
На самостоятельные тренировки время оставалось не так много, как хотелось бы. В будний день я мог выделить на них два-три часа, а в период подготовки к экзаменам даже от этого придётся отказаться. Цель же моя оставалась прежней — открыть в себе контроль над праэнергией, а пока его нет — развивать телекинез.
После занятий я переоделся тёмно-зелёную спортивную форму и отправился на полигон. Народу тут оказалось много. Кто-то упражнялся с магией, кто-то медитировал, а в стороне от всех большая группа учащихся проводила поединки с использованием различного холодного оружия, созданного с помощью заклинаний земляной стихии.
Я не стал здесь задерживаться и пошёл к бетонным коробкам, не желая привлекать к себе лишнего внимания. Наверняка третьекурсники считали то место своим, но сегодня их опять не оказалось, и я спокойно посвятил тренировкам два часа.
Вечером перед отбоем мы с Жеребцовым сидели в комнате за столом и пили чай с печеньем. Аркадий и Вася до сих пор нас сторонились. Первый лежал на кровати и читал книгу, второй зашивал носок. Вася имел не столь радикальный настрой: простодушный паренёк не питал к нам ненависти, но находился под влиянием своего друга, а тот был непримирим. Меня же сложившаяся ситуация не устраивала. Зачем эта нелепая вражда с соседями по комнате? Только лишние неудобства создаёт.
— Что сидите одни? — спросил я у Аркадия и Васи. — Присоединяйтесь. Мы не кусаемся.
— Дворянин зовёт к себе за стол простолюдина? — с издёвкой проговорил Аркадий. — Что-то новенькое.
— Может быть, не все аристократы — напыщенные индюки? Давай, не стесняйтесь.
Я поймал осуждающий взгляд Жеребцова, но возражать парень не стал. Чувствовалось, он уже признал мой авторитет. Наверное, ощущал во мне некую внутреннюю силу, хотя о моих способностях пока не знал. Никто из учащихся о них не знал, кроме той спасённой девицы и белобрысого, однако намеренно скрывать силу я не собирался. Понадобится — применю.
Аркадий отложил книгу, уселся на кровати и уставился на меня исподлобья.
— Да что ты на меня глядишь? — усмехнулся я. — Хочешь дыру взглядом прожечь? Кружку бери, наливай чай и приходи. И ты, Вася, тоже. Печенья сами себя не съедят.
Моё уверенное дружелюбие подействовало, и Аркадий буркнул Васе, чтобы тот тащил кружки с кипятком. Вскоре мы сидели за одним столом и беседовали. Аркадий поначалу молчал, и мне потребовались некоторые усилия, чтобы его расположить к общению, но зато когда парень разговорился, его было уже не остановить.
Оказалось, у Аркадия имелся личный мотив ненавидеть аристократов. Один из них убил его мать. Какой-то высокородный подонок домогался её, а, получив отказ, не стерпел и заморозил её насмерть. Аркадий знал об этом со слов отца, который также не питал любви к дворянскому сословию.
Знал Аркадий и другие истории, как аристократы убивали, калечили и всячески издевались над обычными людьми. Рассказать ему было что. И про забастовку на заводе Воронцовых поведал, когда владелец собственноручно перебил сотню рабочих, и про то, как аристократы продавали и покупали крепостных, разрывая семьи, как обращали кого-то в рабство, а кого-то подвергали ужасным пыткам за мелкую провинность или косой взгляд.
Не знаю, насколько правдивы были эти истории, но теперь я, по крайней мере, понимал, почему Аркадий так предвзято к нам относится. В свою очередь, я заверил его, что никого не пытал, ни над кем не издевался, и намерения такого не имею.
Так мы и просидели до полуночи, забыв о том, что в семь утра уже надо вставать.
И всё же в классе при остальных учениках Аркадий и Вася по-прежнему нас сторонились. У них с ребятами-простолюдинами сложилась своя компания, которая с нами, аристократами, не спешила заводить дружбу.
Последним шёл урок стратологии — предмет, на котором мы изучали нижние слои и обитающих там существ. Вёл его худощавый парень лет тридцати с уродливым звездообразным шрамом на левой щеке — господин Седов. Он всем сразу понравился, поскольку в отличие от большинства преподавателей общался с нами по-дружески. Он рассказал, что участвовал в четвёртой колониальной войне в Северной Америке, и ученики тут же закидали его вопросами, а Седов, казалось, был даже не против такого внимания.
Что касается преподаваемого предмета Седов сказал, что до сих пор о суррогатных мирах науке известно
