Восхождение язычника 4 - Дмитрий Шимохин
— Все хорошо, нападавшие наказаны. Князь Владимир провел справедливый суд, за то ему честь и хвала.
— О, это хорошо, — обронил Могута.
Люди выдохнули и расслабились, было видно, что до этого они находились в напряжении.
— Ладно, мы тогда пойдем, всего доброго, — проговорила незнакомая мне четверка мужчин.
— А это кто? — спросил я у Ирины, когда незнакомцы покинули подворье.
— Сосед с сыновьями, вот решил у нас побыть, пока вы не вернётесь, — спокойно проговорила она.
— Это хорошо. Так, Ирина, берешь Варну и парочку холопов в помощь — и на торг, закупите там меда хмельного и вина ромейского, если будет, да продуктов каких, а после заготовку к вечерне: мы должны столы накрыть да соседей отблагодарить. Пир устроим по этому поводу.
Ирина с сомнением на меня посмотрела и произнесла:
— Уверен?
— Еще как.
Димитр тоже посмотрел на меня со скепсисом, но ничего говорить не стал. Дальше закрутились дела. Убрать трупы с улицы, первой мыслью было в Волхов их выкинуть, но, немного поразмышляв, я решил по-другому. Все оружие и броню, что были на трупах, мы поснимали, оставив тела в одном исподнем. Сам же попросил Могуту сходить к жрецам местным и сговориться о похоронах за небольшое пожертвование. Пусть люди видят, что от местных жрецов мы не бегаем, а, так сказать, со всем уважением. У брата договориться получилось, и буквально через час сами жрецы забрали трупы на небольшой телеге. После пришлось вместе с Ружицей обходить соседей и лечить раненых, которых она уже обработала.
Соседи этот жест оценили, да и остальные без дела не сидели.
И вот к предстоящему пиру все готово, столы расставлены на улице близ подворья и ломятся от разнообразной снеди. Чего на них только нет: и несколько видов каши, в том числе и сладкие, рыбы разной полно, и соленой, и жареной, даже огурцы имеются, свежие, только с грядок.
Отправил Айку по соседям, дабы она пригласила их к столу. Прошло пять минут, и народ начал стягиваться, подождав еще пару минут, я наполнил себе чарку хмельным медом и, приподняв ее, заговорил веселым залихватским голосом:
— Эгегей, соседушки наши добрые. Мой прадед частенько говаривал, что близкий сосед лучше дальней родни, а также что хороший сосед — самый большой родственник. Мой старший родич оказался прав, и я поднимаю эту чарку за вас, за ваше здоровье и благополучие, и благодарю, что вы не бросили нас в беде.
Приложившись, я осушил чарку до дна под благодарственные ответы.
Вслед за мной по чарке выпили и все остальные, праздник же начал набирать обороты. Со всей улицы потянулся к нам народ, не забывая брать с собой угощения, кто корзинку яблок принес, а кто и бочонок с хмельным.
* * *
«Утро красит нежным светом», — всплыло в моей больной голове.
— Что же так хреново-то, — я с трудом продрал глаза, уставившись на раскидистую ветку березы.
Руки сами по себе зашарили вокруг, обнаружив рядом что-то волосатое, я аккуратно провел ладонью.
«Я что, вчера с девицей какой ушел?» — лениво мелькнула мысль. И я попытался припомнить, но ничего не вышло. Каждая мысль и каждое движение порождали волны боли в голове.
Главное, чтобы жениться не принудили, а то ведь я жених перспективный и обеспеченный, а второй раз бегать от свадьбы меня не прельщает. Вздохнув, я все же повернул голову, чтобы посмотреть, с какой это я красавицей ночку провел.
Увидев эту «красавицу», почувствовал, как у меня все мысли из головы вымело от состояния шока, хотя скорее охренения полного.
Рядом со мной разместилась звериная морда, которая сладко посапывала с высунутым языком.
Допился, была первая мысль, когда шок прошел, я принялся рассматривать зверя, с которым спал в обнимку.
Это был медведь, здоровый спящий медведь.
Прикрыв глаза, я призвал силу жизни и прогнал по телу, она принесла облегчение, смывая похмельный синдром и интоксикацию организма.
Медленно я открыл глаза, медведь, к сожалению, никуда не пропал, а продолжал посапывать.
Что ж вчера было-то? Попытался я припомнить, но мозг отказывался вспоминать, а организм требовал живительной влаги, проведя шершавым языком по пересохшим губам, я кое-как поднялся и осмотрелся.
Если не считать медведя, дрыхнувшего под березой, все в порядке. Подворье целое и невредимое, подозрительных личностей нет, и на штурм никто не идет.
Аккуратно, стараясь не потревожить спящего медведя, я направился поближе к дому, где заметил весело скалящуюся Варну, сидящую на лавочке.
— Как спалось, братик, мягко ли было? — с усмешкой спросила она.
— Пить, — только и смог я из себя выдавить.
На что она только хмыкнула и унеслась в погреб, чтобы появиться спустя пару мгновений и протянуть мне кувшин.
Вцепившись в кувшин, я опрокинул его на себя и начал жадно пить прохладный взвар.
— Уф-ф, хорошо, — и я вытер рот руками.
— Хах, видела бы тебя сейчас матушка, — по-доброму рассмеялась Варна.
— А что такое? — поинтересовался я у сестры. Утолив жажду мне окончательно полегчало.
— На тятю похож, — с грустинкой произнесла сестра.
— Иди сюда, маленькая, — я приобнял сестру за плечи, — ты мне лучше скажи, что это за чудо, — и я кивнул в сторону посапывающего медведя.
— А ты что, не помнишь? — взглянула мне в глаза Варна, на что я лишь пожал плечами. — Ну да, ты же бочонок медовухи в одного выпил, — со смешком произнесла сестра. А я лишь закатил глаза, пытаясь вспомнить.
Помню, как праздник набирал обороты, и даже люди с соседних улиц появились.
Как Добрыня на нашем празднике появился, я помню, и даже две кружки медовухи не побрезговал выпить, а вот потом воспоминания отказывали.
— Скоморохи пришли с медведем, песни орали и шутили, а люди с медведем начали бороться. Ты тогда очередную кружку опростал, а после как хлопнул по столу и произнес: «Жалко животину, и вообще, у каждого русского должен быть свой ездовой медведь», — ну и выкупил медведя за семь золотых.
— Однако, — только и смог я выдавить из себя.
— А как это, ездовой медведь, и кто такие русские? — с интересом спросила сестра, не отводя от меня взгляда.
— Русские — это мы, нас так ромеи называют, и то море, которое мы называем Греческое, так ромеи его зовут Русским и, стало быть, всех нас. А ездового медведя я тебе покажу потом, — медленно протянул я, разглядывая храпящего медведя.
Это был не взрослый медведь, а скорее подросток, не те стати.
— А, ну понятно, ты есть будешь, или остальных подождем? — поинтересовалась сестра.
— Подождем, когда остальные встанут, ты чего так рано? — спросил я, выпуская из объятий.
— Крист, как выпьет, храпеть начинает под утро, аж невмоготу, — поделилась со мной сконфуженно сестра.
На что я лишь хмыкнул и посоветовал:
— А ты его толкай, пусть на другой бок переворачивается.
— Поможет? — с сомнением она взглянула на меня.
— Должно, — пожал я плечами.
Тем временем Потапыч заворочался с бока на бок, а после сел, оглядываясь. Его взгляд задержался на мне, и мне показалось, что на меня он смотрит с опаской.
— Ар-р-р, — то ли засопел, то ли заревел медведь.
— Ой, — пискнула сестра и спряталась за мной.
— Не бойся, я же рядом, на стол накладывай давай, — со смешком произнес я.
И направился к Потапычу, который продолжал коситься на меня и, когда я подошел, повернулся ко мне своей мохнатой жопой и попытался удрать, но от меня просто так не уйти.
Я в два шага оказался рядом с ним, а следующим шагом встал напротив и присел на корточки.
— Уа-а, уар-р, — засопел медведь, с испугом отпрянув от меня.
Это как же я вчера его достал, что он так на меня реагирует, подумал я, протянув к нему руку и выпуская силу жизни, в тот же момент на моей ладони заплясало маленькое зеленое пламя, и медведь с интересом на него покосился, перестав от меня убегать. Спустя пару мгновений его мокрый нос начал тыкаться мне в ладонь, а после он даже лизнул ее и с недоумением на меня уставился, заурчав.
— Не боись, косолапый, Яромир тебя не обидит, — попытался придать своему голосу успокаивающие нотки. Другой же рукой я начал наглаживать лобастую голову Потапыча. — И что же мне с тобой делать, дружок? — начал я рассуждать вслух. — Скоморохам уже не вернешь, явно еще вчера из города сбежали, ухватив такой куш. В лес на волю не выпустишь, явно же к людям потянешься, а там на охотника какого наткнешься, и будет твоя шкура вместо одеяла служить, эх, косолапый. Видимо, действительно придется тебя с собой забирать, — продолжал я наглаживать медведя, который уже смотрел на меня без страха, а наоборот, прижимался словно к мамке.
Посидев еще немного с ним, я вернулся к столу, на который Варна уже
