10 мегагерц (СИ) - Калошин Вячеслав

Уф! Аккуратно перевернувшись на спину, я сел на кушетке, пытаясь незаметно поправить выпирающий холмик на штанах. Хорошо, что она не видит моих манипуляций — отошла к тумбочке и, стоя ко мне спиной, чем-то там легонько брякала.

Я встал и, подтянув штаны, сделал шаг вперед, пытаясь рукой поймать конец ремня. Да где же он? Я крутнулся на месте, пытаясь его обнаружить

— Вячеслав! — перед мной стояла улыбающаяся медсестра. Обе ее руки были согнуты в локтях и подняты вверх. В правой был наполненный чем-то шприц, а в левой белела еще одна ватка.

— Разве не все?

— Я команды встать не давала, а ну назад, — она резко шагнула вперед, пытаясь вернуть меня на койку. Однако я, пытаясь расшифровать ее улыбку, затупил с ответными движениями. Мягкие полушария грудей упруго ткнулись в меня, тут же вызвав в организме какую-то сладкую волну истомы, прокатившуюся к пяткам. Мое тело вздрогнуло в легкой судороге, и я, действуя на одних инстинктах, легонько притянул ее к себе. Ее глаза заметались, высматривая на моем лице какие-то только ей понятные знаки. Продолжая заложенную тысячами поколений программу, я провел ладонями вниз по ее спине, останавливаясь на столь приятных выпуклостях. Внезапно ее глаза поймали мой взгляд, и она резко прижалась крепче, заставив меня чуть покачнуться назад.

Склонив голову, я всем телом почувствовал, как она потянулась вверх. Мои губы осторожно прикоснулись к ней, опасаясь нарушить очарование момента. Но прошло буквально пара секунд, как в голове поднялась горячая волна, сметая всяческие опасения по поводу дальнейших прикосновений…

— Нет, не сейчас… — внезапно она как-то ловко вывернулась у меня из объятий. — Я так… Я так не могу…

Глава 6

Я стоял столбом, не представляя, что можно сделать в такой ситуации. Не шагать же следом, разведя руки в стороны и вытянув губы уточкой? Положив шприц обратно на поднос, главсестра как-то оценивающе на меня посмотрела, задумчиво кивнула чему-то и, резко развернувшись, вышла из палаты.

И вот как все это прикажете понимать? Хотя, чего тут думать: раз по физиономии ответка не прилетела, то как минимум я ей не противен. А раз так, то значит в дальнейшем возможны разные варианты, главное — не пропустить по привычке намеков… Проверив, что ничего нигде не болтается, я вышел в коридор.

— Товарищ Брянцев, не забудьте, пожалуйста, про завтрашние процедуры и не опаздывайте больше, — около сестринского поста, заполняя какой-то журнал, стояла Ирина Евгеньевна. Снова строгая и неприступная, как и полагается главсестре.

— Обязательно, — согласился я, старательно удавливая в себе желание сказать какую-нибудь глупость. — А мне к Малееву можно?

— Полчаса, не более!

Кивнув, я толкнул дверь в соседнюю палату. Алексей Павлович выглядел гораздо лучше, чем вчера. Если бы не горка каких-то бутылочек на тумбочке около кровати, то вполне можно представить, что мы в каком-то санатории. Правда, в санатории медсестры не притаскивают кучу подушек, организуя из кровати сидячее рабочее место, но это все мелочи. Вдруг он соседей обобрал, пока они на процедурах прохлаждались?

Улыбнувшись, я поздоровался и, присев рядом, медленно и очень подробно рассказал, что происходит во временно оставленном начальством подразделении, пытаясь всячески сгладить острые углы. И если известие про очередную задержку от москвичей он воспринял спокойно, то рассказ об успехах Ришар заставил его оживиться.

— Да, мне Алевтину тоже хвалили, — он переложил какую-то папку. — И идей у нее много хороших. Но к микрофону пока ее не подпускай, слышишь? Я хоть и уверен в ней, но, пока ответ от МГБ не пришел, не будем рисковать. Ты лучше расскажи, что с прослушиванием на выходных делаете?

— Да все отлично идет. Прямо сейчас она в драмтеатре с худруком все обговаривает. Мы там прямо в перерыв репетиции вклинились, и он сразу с Ришар общий язык нашел.

— Вы там поаккуратнее, не испортите отношения с Георгием Адольфовичем, очень тяжелый в общении человек, — тут же выдал очередное ценное указание Малеев.

Странно, а мне он показался вполне себе адекватным. Но больному нужны положительные эмоции, поэтому я всем своим видом выразил полнейшее согласие с мнением начальства. Выдав еще немного указаний в духе «вы там делайте хорошее, а плохое не делайте», он отпустил меня.

— А Лев Наумович где? — выйдя в коридор, поинтересовался я у медсестры. Может, еще чего узнаю про современную вычислительную технику. Ну, или подскажу, если только опять в лужу не сяду.

— Дашевский? Так он выписался уже, — медсестра оглядела меня с ног до головы, словно оценивая мое состояние.

— А адрес его домашний есть? А то со всеми этими событиями мы не договорили, — я постарался сделать вид, что не очень-то и хотелось, но надо бы…

— Наверняка в регистратуре есть, обратитесь туда, — вернувшись к своим занятиям, ответила медсестра.

Ну, в регистратуру, так в регистратуру. Как же хорошо, что тут еще нет всех этих заморочек про персональные данные. Спустившись на первый этаж, я без каких-либо проблем в регистратуре добыл адрес Льва. И что-то сомневаюсь, что это стало результатом моих улыбок и комплиментов. Наговорившись с дамами, я спустился в старую спальню и забрал зубную щетку вместе с бритвой, попутно сотворив из полотенца этакий ридикюльчик, чтобы не отсвечивать.

— Ну, и чего тут у тебя не работает? — риторически спросил я, глядя на потроха магнитофона. Вернувшись на станцию, я с помощью инструментов Михалыча снял кожух с этого чуда современной техники в надежде по-быстрому найти поломку. С умным видом я смотрел на лампы и путаницу проводов, пытаясь обнаружить подсказку. Однако все лампы были на месте, следов выхода волшебного дыма, на котором работает вся электроника, не наблюдалось, поэтому я решился включить это чудо радиотехнического машиностроения в розетку.

Поставив рядом тяжеленный ящик, который являлся блоком питания, я соединил кабеля и воткнул вилку в розетку. Щелкнув здоровенным тумблером ВКЛ, я вскоре наблюдал ровное свечение катодов всех ламп. Ладно, тогда сделаю предварительный вывод, что электрика рабочая. Наклонившись, я стал разбираться с панелью управления.

Три головки, два переключателя — ну, что может пойти не так? Поглядев в инструкции, как заправлять пленку, я достал вторую бобину и, установив ее на приемный вал, сделал несколько оборотов, зажимая конец пленки. Опускаю прижимной ролик, правый галетник на «воспроизведение», левый на «проигрывание» и выключатель на «пуск». Внутри магнитофона тихонько взвыли разгоняющиеся двигатели. Ух, как бобины быстро завертелись! Перемотка, что ли? Пока я размышлял над нормальностью скорости магнитофона, раздался легкий щелчок, и правая бобина завертелась гораздо быстрее, шлепая хвостом пленки по всем выступающим частям. Левая же, вращаясь по инерции, мгновенно обеспечила меня восхитительно шуршащей горкой пленки перед носом.

Остановив магнитофон, я решил наконец-то почитать про характеристики. Проглядел табличку и присвистнул. Представляете, при скорости протяжки почти в полметра в секунду эта штука выдавала полосу всего в 7 килогерц. Где мои 19 сантиметров и 25 килогерц? Кто вспомнил про стерео и четыре дорожки? Получите одну и, расписываясь, не обляпайтесь. А полной бобины хватает всего на 12 минут. Что они изначально собирались записывать такими огрызками? Это ведь на одну мою трансляцию надо аж десять катушек…

Намотав назад пленку на подающую катушку, я вздохнул и покрутил хвостик перед глазами. Если верить надписи на найденном конверте, то это некий тип С. Жесткая, с одной стороны матовая и на взгляд в отражении довольно-таки шершавая. Рвется (я зажал в руках и потянул в разные стороны) довольно тяжело. Но магнитофон чпокнул ее влет. Интересно, это был дефект пленки или муфту на приемном заклинило?

Однако, сунув нос в лентопротяжку, я не обнаружил ничего знакомого. Гении отечественной звукозаписи тупо поставили три мотора, без всяких муфт и прочих заморочек в кинематике. Но как же они обеспечивали равномерность вращения и равные скорости подачи и смотки?