Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий
Зачем-то уточнила дама, будто мы с первого раза не поняли.
— Все силы нынче брошены на то, чтобы достойно отметить такую важную дату. В том числе пришла директива с указаниями и для образовательных учреждений. Напоминаю, каждая школа в обязательном порядке принимает участие в праздничных демонстрациях. И у каждой, у каждой школы должна быть своя эмблема, отражающая суть и значимость великого праздника Октября, — Аделаида Артуровна опять замолчала и обвела нас строгим взглядом. — Именно поэтому я сегодня здесь.
Дама выделила голосом слово «здесь».
— Сегодня во все школы нашей области высадился десант методических работников, чтобы оценить потенциал каждой школы. Увидеть, чем живет и дышит образовательное заведение. Возможно… — загадочное молчание и товарищ Григорян торжественно продолжила. — Вполне возможно, лучшие из лучших будут представлять нашу область в самой Москве, — с придыханием закончила дама. — Пройдут по Красной площади в составе делегации. Сами понимаете, нам нельзя ударить в грязь лицом.
Зоя Аркадьевна с озабоченным лицом закивала и что-то принялась строчить в своей тетрадке.
— Так вот, наша задача, задача методических работников, изучить изнутри работу учреждения, школьную жизнь. Выявить положительные и отрицательные моменты, внести в рейтинг. И уже потом, на основе полученных баллов, мы будем отбирать самых достойных. Партия… — и снова пауза и суровый, пронзительный осмотр каждого из присутствующих.
«Дешевая театральщина, честное слово. Утомляет. Не возьмем ее к себе в кружок даже роль без слов, — хмыкнул я про себя. — Ну да черт с ней, выслушаем, покиваем, примем к сведению и разойдемся по своим классам. Пускай себе изучают. В этом случае от нас мало что зависят. Решать будут на самом верху, а уж какие аргументы и соображения в головах у начальства, простым учителям лучше не знать. Если партия скажет: „Надо“, комсомол ответит: „Есть!“. Главное, чтобы работать дальше не мешала. И девчат моих не обидела из-за выдуманных косяков».
То, что косяки товарищ Григорян нашла и озвучит их в конце, и еду было понятно.
— Партия… — с чувством повторила гостья. — Партия доверила нам с вами самое ценное, чем обладает наша страна, — Аделаида Артуровна назидательно подняла вверх указательный палец, мы все дружно на него уставились. — Что же это, спросите вы меня? —
Пауза и с пафосом:
— Дети! Советские дети, наши с вами дети, — это не просто наше с вами будущее, товарищи! Это те зерна, из которых нам с вами, товарищи, предстоит вырастить прекрасный сад. Плодоносящий сад, — уточнила дама из роно. — Не просто плодоносящий.
И опять эта пауза. Честное слово, будь я Станиславским, уже заорал: «Ну не верю я! Не верю! Переигрываете, сударыня!». Но я не он, потому, нацепив маску вежливости, стараясь случайно не зевнуть, сидел и слушал о том, что нам доверила партия, и какой урожай спелых, идеологически подкованных яблочек, мы должны собрать, тщательно культивируя сад неокрепших детских умов.
— Урожая побед, достижений, не только в учебе, товарищи! В спорте, в трудовых делах. Везде! Мы обязаны воспитывать будущее Советского Союза в верном ключе! Растить советских граждан с достоинством, с осознанием важности решений партии…
В этот момент дорогая и любимая наша Зоя Аркадьевна бросила в мою сторону короткий торжествующий взгляд. Я было удивился, к чему такое внимание, но быстро сообразил: официальная часть выступления товарища Григорян подходит к логическому завершению. Значит, сейчас начнётся самая главная стадия: вынос тела и вскрытие черепной коробки одного чересчур энергичного молодого специалиста.
Я весь подобрался выпрямился, решил для себя в конфликт без необходимости вступать не буду, но и молчать, если претензии будут необоснованными, меня никто не заставит. Главное, не допустить, чтобы суровый обрнадзор в лице Аделаиды Артуровны перешел на личности и обидел моих девчонок: Ниночку и Тамару Игнатьевну. У меня на них далеко идущие планы, и я не позволю, чтобы воинствующая номенклатура потушила тот задор, который появился в сердцах моих компаньонок, ледяной водой критики.
«Эк меня растащило, — крякнул про себя. — Скоро заговорю как завзятый бюрократ, штампами».
— Товарищи! Это архисложная и архиважная работа! Нельзя позволить… Кха-кха… — товарищ Григорян закашлялась, завуч тут же засуетилась, собралась бежать за водой.
Но Свиридов, не поднимаясь со своего места, открыл подстольный шкаф, достал бутылку лимонада, стакан, налил и подал женщине.
— Благодарю, — величественно кивнула товарищ Григорня, придя в себя. — На чем я остановилась?
— Нельзя позволить… — с готовностью ответила Шпынько.
Еще один кивок и следом суровое:
— И что же я вижу в вашей школе?
— Позвольте, я в
се объясню, — подала голос Зоя Аркадьевна, предано заглядывая в глаза Аделаиде Артуровне.
Глава 6
«Ну все, сейчас начнется», — подумал я и кинул взгляд на Ниночку и Тамару Игнатьевну. Последняя сидела с невозмутимым лицом и явно готовилась противостоять атаке со стороны завуча и товарища Григорян. А вот пионервожатая поплыла. Нина втянула голову в плечи, склонилась над столом, ожидая показательной порки. А вот это мы еще посмотрим!
— Товарищ Григорян… — повторила Шпынько, косясь на Свиридова, который не сказал ни слова. Не скрою, я ожидал от директора поддержки. Но где-то в самом дальнем уголке души понимал, почему он молчит.
— Позже, товарищ Шпынько, — отрезала гостья ледяным тоном.
От этих слов на лице завуча застыло выражение вселенской скорби, круто замешанное на озабоченности. Шпынько вполоборота развернулась в сторону директора. Вся ее поза выражала одну-единственную мысль: «А я говорила, не стоит превращать линейку в цирк!».
Очередная пауза повисла в кабинете ножом гильотины над моей головой.
— И что же я вижу, спрашиваю я вас, товарищи? — Аделаида Артуровна окинула нас торжествующим взглядом.
— Замечательную линейку, которая понравилась и взрослым, и детям? — негромко, но отчетливо произнес я, разрушая затянувшуюся паузу.
— Что? — Аделаида Артуровна растерялась, обернулась в мою сторону, изумленно выгнув бровь. Словно заговорил не виновник торжества, в смысле, наказания, а письменный стол внезапно выдал цитату из знаменитого «Капитала» Карла Маркса сотоварищи.
— Егор Александрович, — прошипела Зоя Аркадьевна. — Помолчите. Извините, Аделаида Артуровна. Выпускник столичного института, сами понимаете… — с извиняющей улыбкой процедила завуч, сверля меня сердитым взглядом.
— Не стоит извиняться, Зоя Аркадьевна, — с достоинством выдала гостья. — Егор Александрович совершенно прав в оценке того, что я увидела в вашей школе.
Товарищ Григорян улыбнулась и, наверное, в сотый раз посмотрела на каждого из нас.
— Прошу прощения, вы не могли бы пояснить свою мыслью, уважаемая Аделаида Артуровна? — слегка растерянно попросил Юрий Ильич.
Судя по всему, Свиридов явно не ожидал такой реплики и готовился к словесной битве. Юрий Ильич снял очки и старательно их протирал, ожидая реплик гостьи, и готовился их отбивать. Шпынько так и вовсе зависла, пытаясь переварить услышанную информацию.
— Товарищи! — торжественно продолжали Аделаида Артуровна. — Вот перед нами яркий пример того, как необходимо работать в новых советских реалиях! Да, не могу не отметить, что подготовка оставляет желать лучшего. Но здесь, думаю, видна недоработка воспитательного органа.
Завуч сначала побледнела, затем покраснела, после посерела и осталась в этой цветовой гамме.
— Не скрою, приятно удивлена участием опытных коллег в мероприятии. Как верно подметил Юрий Ильич в нашей с ним беседе, налицо связь поколений. Но саму подачу необходимо доработать, отшлифовать, я бы сказала. Провисания и заминки недопустимы. Но в целом, — дама улыбнулась, благосклонно на меня посмотрела и закончила. — В целом, отмечу, все превосходно.
Улыбка у товарища Григорян оказалась вполне приятной, но отчего-то наша Зоя Аркадьевна вздрогнула и поджала губы при виде такой ласки от начальства.
