Капитали$т. Часть 5. 1991 - Деметрио Росси
— Ты не понимаешь, Алексей! Они у нашего Гриши… Ты знаешь Гришу?
— Нет, не знаю, — признался я.
— Ну неважно! У нашего Гриши сына выкрали и две недели в погребе держали! Кушать — раз в день, как псу, кидали кусок хлеба! Сказали — сто пятьдесят штук собрать за сына! И дали неделю срока. Гриша продал машину, продал золото — собрал бабки, но на один день просрочил. Так они сына ему вернули без указательного пальца! На правой руке! — Ваня сокрушенно качал головой и, похоже, не врал. — Ты понимаешь, какие это люди⁈ Ребенку пятнадцать лет, в школу ходит — отрезали палец.
— Это прискорбно, — сказал я. — Но я спрашивал, что у тебя за дела с этим Казбеком?
У Вани на глазах заблестели слезы.
— Какие дела, Алексей, золотой мой⁈ — драматическим шепотом прокричал он. — Где простой цыган Ваня, который зарабатывает копейку для своих детей, а где этот головорез⁈ Он пришел ко мне на рынок и спросил: «Ты Ваня Цыган?» Я ему отвечаю: «Я Ваня, да, чего вы хотели?». А он говорит: «Будешь мне платить деньги, чтобы ходить спокойно по улице, как твои собратья платят моим в Москве, Ростове и других городах».
— И ты повелся? — спросил я, не скрывая досады. — Ну ты вообще гонишь, Ваня!
— А что было делать бедному цыгану? — спросил Ваня, жалостливо глядя мне в глаза. — Он бы убил меня!
— Мог бы прийти к нам, к Матвею, к Немцу! Ты же всех знаешь и со всеми имел дело!
— Я всех знаю и со всеми имел дело! — подтвердил Ваня. — Но скажи мне, Алексей, кто пойдет вписываться за несчастного цыгана? Никто не пойдет, ты сам хорошо знаешь! Нас никто не любит, Алексей, мы проклятый народ! — Ваня расчувствовался и глаза у него опять заблестели. — Куда мне идти? В милицию? Они посмеются надо мной! К блатным? Они нас презирают.
— Ох, Ваня, Ваня… — вздохнул я. — Дело же не только в тебе. Дело же еще в этом Казбеке. Давай, рассказывай, что это за тип.
— Это плохой человек, — печально сказал Ваня. — И он не один, их человек пять-шесть.
— Кто еще им платит? — спросил я.
— Азербайджанцы, — ответил Ваня. — Еще кооператоры-«конфетники». А больше я не знаю.
— Ладно, — сказал я. — Разберемся. Не первый же раз. Но… про водку ты понял?
Ваня торжественно извлек из-под свитера золотую цепь с крестом внушительных размеров.
— На дедовском кресте клянусь!.. — начал он.
Я поморщился.
— Завязывай, Ваня. Все, пойдем.
Ваня вздохнул.
— Что теперь будет, Алексей? А?
— Нормально все будет, — успокоил я перепуганного цыганского вожака.
Ладно, думал я. Пока спустим ситуацию на тормозах… Ваня, конечно, сделал глупость, дав деньги чеченцам. Это на самом деле может окончиться для него не лучшим образом, но… разгребать чужие глупости у меня нет возможности. Пусть Немец занимается, центральный рынок — его территория. В любом случае, звоночек плохой. Сегодня пятеро чеченцев тянут деньги с цыган и азербайджанских торговцев фруктами-овощами, а завтра их будет пятьдесят… А после завтра — двести. И это будет уже совершенно другой расклад.
Мы вернулись к чебуречной, где скучали Серега, Валерик и Боря. Пока нас не было, к Казбеку присоединилось трое земляков помоложе. Они высокомерно разглядывали нас.
— Ну че, договорились? — с усмешкой спросил Казбек. — Барыги между собой всегда договорятся!
На последнее его замечание молодые чеченцы ответили веселыми улыбками.
— А что, не правда? — развел руками Казбек. — Мне тут шепнули на ухо, вы такие же барыги, как и Ваня! Почему сразу не объявились? Я-то подумал, что вы пацаны! С пацанами мы еще можем поговорить, а с вашим братом о чем говорить? Вы с кем работаете, вообще? Кто ваша крыша?
Совершенно бледный Ваня с невероятной для его комплекции прытью, подскочил к Казбеку и что-то зашептал ему в ухо. Тот скептически слушал Ваню, а когда тот закончил, пренебрежительно махнул рукой.
— Э! Чего ты мне втираешь, дорогой⁈ Серьезные? Видали мы серьезных! Мы всю Москву сейчас раком ставим, и серьезных, и прочих. И никто ничего сделать не может!
Я оглянулся на своих. Красный от ярости Боря, уже готовый ринуться в бой. Бледный от сдерживаемой злости Серега. Закусивший губу Валерик. Нас четверо и этих четверо. На бойцов экстра-класса они не сильно похожи, но могут быть с ножами. Зато у Бори газовый ствол, некстати подумал я. От которого на открытом воздухе толку не так чтобы много…
— А здесь даже не Москва, — улыбается Казбек. — Здесь мы что захотим, то и сделаем!
Я терпеть не могу драться, хотя в боксерский клуб хожу дважды в неделю. Еще я терпеть не могу эту пелену, которая словно заволакивает сознание… Вот как сейчас.
В два прыжка я оказываюсь возле Казбека и бью, стараясь вложить в удар весь вес и всю злость. Целюсь в подбородок, Казбеку удается слегка уклониться, и мой кулак скользит по скуле, а я пропускаю жесткий удар по ребрам. Больно, но я держусь на ногах и снова бью, на этот раз удачнее — попадаю в нос.
Тем временем, на фланге орудует Боря. Он движется на противника, молодого кавказца, который легче Бори минимум на тридцать килограмм, с неотвратимостью танка. Он лупит своими громадными кулачищами, а чеченец уворачивается и поспешно отступает.
У Казбека кровь хлещет из перебитого носа, он дезориентирован, чем я и пользуюсь — бью в солнечное сплетение. Кавказец со стоном сгибается пополам.
— Оборзели, на чеченов руку подняли! — кричит один из молодых, и в голосе его не страх, а скорее изумление. Серега ловит его на апперкот, и чеченец как подкошенный валится на заплеванный асфальт рядом с урной.
Валерику приходится тяжелее всего — у его оппонента нож. А кроме ножа — решимость его применить.
Борин оппонент, наконец, понимает, что шансов в открытом бою у него нет никаких и, в связи с этим, принимает единственно правильное решение — быстро бежать с поля боя. Уж в беге-то он определенно сделает Борю! Боря, видя удирающего врага, издает воинственный клич, но вдогонку не спешит, он спешит на помощь Валерику, который только что ловко увернулся от ножевого выпада. Я вооружаюсь пустой пивной кружкой — страшным оружием. Боря наконец-то вспоминает о том, что является счастливым обладателем хоть и газового, но все же ствола. Который он незамедлительно вытаскивает.
— Убили! — констатирует откуда-то женский голос. — Драка! Убили! Где милиция⁈ У этого нож, видели⁈
— Иди-иди, тетка, — отвечает ей безразличный мужской голос. — Иди, без тебя разберутся! Нож — не нож… Топай домой.
Я что есть силы
