Император Пограничья 1 - Евгений И. Астахов

К примеру, был у меня в личной гвардии боец, умевший замораживать воздух в прочнейший лёд одним движением руки. Любой маг мог бы создать подобное ледяное копьё, собирая влагу из воздуха и замораживая её, но ему потребовалось бы в десять раз больше сил и времени. А мой воин просто взмахивал рукой, и враги превращались в ледяные статуи. Грань позволяла ему творить такие чудеса, не задумываясь, одним лишь усилием воли.

Ночной бой порядком опустошил резерв моей магической энергии, но сон и несколько часов в телеге позволили её восполнить. Поэтому к новой тренировке я приступил с охотой.

Сегодня я решил усложнить задачу. Вместо работы с одиночными сгустками силы, попробовал создать сразу три крошечных огонька. Поначалу это казалось почти невозможным — стоило сосредоточиться на одном, как другие норовили ускользнуть, раствориться в пустоте. Но постепенно, раз за разом, у меня получалось удерживать их всё дольше. Словно скоморох, подбрасывающий сразу несколько шаров, я учился делить внимание, не теряя контроля.

Когда три огонька начали стабильно парить в пространстве моей внутренней силы, я попытался закрутить их в сложную фигуру — тройную спираль. Два вихря, вращающиеся в противоположных направлениях, создавали мощный поток энергии, но третий, движущийся перпендикулярно им, должен был замкнуть конструкцию. Несколько часов я бился над этой задачей, раз за разом теряя контроль, пока наконец не нащупал верное решение. Три потока сошлись воедино, образуя подобие крошечного вихря, и сила хлынула через меня неудержимым потоком. На миг у меня перехватило дыхание — настолько мощным оказался эффект.

Телу нужно было привыкнуть к новым возможностям, и я вынырнул из внутреннего мира.

Захар то и дело косился на меня и копьё, остервенело понукая лошадей. Наконец не утерпел и спросил, понизил голос:

— И где ж вы, Прохор Игнатьевич, биться-то так навострились? Сызмальства ведь ленились. Лежебокой были знатным, ни зарядкой, ни клинком не занимались. Всё за девками красивыми бегали…

Я покачал головой, не глядя на него:

— Есть вещи, Захар, о которых лучше не спрашивать. Ради твоего же блага.

Обиженно засопев, слуга отстал, но ненадолго. Спустя пару минут хлопнул себя по лбу и расплылся в ехидной улыбке:

— Так вот оно что! У вас, барин, никак Талант пробудился! То-то я смекаю — не иначе, как дар ваш воинским оказался. Недаром батюшка ваш заждался, когда ж оно случится!

— Талант? — переспросил я, стараясь, чтобы голос звучал небрежно.

— Ну да! — оживился Захар. — Это ж у каждого мага своё особое умение, что другим не по силам. Вот у Князя Оболенского из Сергиева Посада, к примеру, Талант к целительству. А у князя Веретинского, сказывают, к огню. Каждому своё даётся.

Я задумчиво кивнул. Так вот как здесь называют то, что в моём мире именовалось Гранью.

— И много таких… талантливых? — уточнил я.

— Да немного, — почесал в затылке Захар. — Магический дар-то у многих просыпается, когда припрёт как следует. Он у многих есть, а вот Талант… Его только на краю гибели обрести можно. Кто смерти в глаза глянул, да выжил, у того и просыпается. Вот батюшка ваш всё гадал, в какой момент у вас проявится. А вы, значит, на виселице своё обрели и бойцом знатным оказались…

Своя логика в этом определённо имелась, и возражать я не стал. Пусть верит во что хочет.

Ближе к полудню отряд миновал речушку, возле которой земля была густо изрыта следами борьбы. Я спрыгнул с телеги, разглядывая истоптанные берега. Между вывороченных с корнем кустов белела груда тлеющих углей, из которой торчали обугленные кости. Человеческие.

Захар, увидев это, застонал и торопливо закрестился:

— Свят-свят-свят! Вот кому-то не свезло… Знамо дело, Бздыхи порезвились.

— С чего такая уверенность? — прищурился я.

Захар нервно передёрнул плечами:

— Так все знают — кого Бздыхи выпьют, тех опосля огнём жгут. Порядки такие, не приведи Господь на пути повстречаться…

Могилевский мрачно кивнул, подтверждая слова слуги. Выходит, здешние края и впрямь нашпигованы всякой пакостью почище иного захолустного края.

Стиснув пальцы на древке копья, я невесело усмехнулся. Похоже, мой путь в Угрюмиху будет веселее, чем предполагалось вначале.

Через несколько минут отряд двинулся дальше. Я непрерывно глядел по сторонам, не желая пропустить возможную опасность. Сержант не отставал, хмуро оглядывая лесные заросли.

Мой взгляд плавал по дороге и внезапно упёрся в странные отпечатки, выбитые в грязи. Они напоминали следы колёс, но слишком уж широкие и глубокие для обычной телеги или кареты. Я нахмурился, пытаясь сопоставить увиденное с чем-то знакомым, но тщетно.

— Смотрите, боярин — заметив направление моего взгляда, произнёс Захар. — Следы совсем свежие. Тут недавно конвой проезжал, видать, тот, что в Покров направлялся.

Конвой?..

Незнакомое слово внезапно отозвалось внутри, раскрыв своё значение.

— Конвой… машин? — уточнил я, используя слово, сказанное Сабуровым.

Слуга смешливо хмыкнул в усы и почесал в затылке:

— Так это ж, Прохор Игнатьевич, грузовики проехали.

Я невольно приподнял бровь. Вот оно что! Механические повозки, вроде тех самоходных карет, что видел в городе, но куда массивнее и вместительнее. Любопытная штука.

Захар меж тем увлечённо распинался, явно красуясь осведомлённостью в технических премудростях:

— У них колёса особые — широченные, с глубоким протектором, чтоб по любой колдобине без застревания пройти. Движок опять же мощный, не чета лошадкам нашим. Диво дивное, а не машина! Я так понимаю, конвой солидный был, чай, не меньше десятка грузовозов тут протарахтело.

Сержант Могилевский озабоченно кивнул, разглядывая следы:

— Похоже на то. Едут, стало быть, с важным грузом, коли такие силы стянули для охраны. Возможно, торговый караван.

Он почесал подбородок и мрачно добавил:

— Одна незадача — шум от такого обоза за версту слыхать. А тот Бездушных привлекает, что мёд — мух. Слышат, поганцы, и лезут из всех щелей. Ежели рядом ошиваются, точно учуют. Не приведи господь, свяжутся с исчадиями.

Могилевский сплюнул через левое плечо и торопливо перекрестился. Я невольно приподнял бровь

Возможная опасность заставила кровь бурлить во всём теле.

— Всем быть настороже! — бросил сержант отрывисто.

— Захар, — произнёс я, — если что заметишь — кричи, не раздумывая.

Слуга испуганно закивал, весь побелев. Видать, не на шутку струхнул, бедолага.

Отряд тронулся медленнее, озираясь и прислушиваясь. Я то и дело поглаживал древко своего копья, готовый в любой миг пустить его в ход. Тишина давила на уши