Как становятся предателями - Изяслав Кацман
Сидя в плетёном кресле под «командирским» навесом, от нечего делать рассматриваю деловито снующих ремесленников и мастеровых с бумажной мануфактуры, которые и состояли в Сто двадцать седьмом цабе. Вроде бы люди, как люди: папуасы с небольшой добавкой заморских мигрантов, по большей части в шортах и блузах из некрашеной ткани, ставших уже обычными для горожан Пеу. Ну, разве что «солнечные круги» болтаются на шеях почти у всех. И не скажешь, что здесь, согласно полицейским рапортам, гнездо коммунистов-уравнителей (не путать с традиционными туземными первобытнообщинными) и потенциальных революционеров.
Где-то через «полстражи» после нашего появления на «базе» в сборе было не меньше двух третей числящегося в батальоне состава. Как пояснил Комусилети, неплохая выходит сегодня тренировка по разворачиванию подразделения по боевой тревоге: есть над чем поработать и что учесть. Пожалуй, стоит похвалить себя за главный принцип, которым, с моей подачи, руководствуются военные Пеу-Даринги: как бы хреново не выступили на учениях, в первую очередь, нужно делать выводы и исправлять ошибки, а не искать и наказывать виновных. Впрочем, это нам пока так поступать легко – когда на каждого выпускника Обители десять вакансий, и постоянно «косячащего» офицера можно выпнуть на гражданскую службу без понижения в звании.
Я успел пообедать «этешевой» кашей из солдатского котла, понаблюдать за общим построением батальона и толкнуть перед строем небольшую речь о текущей политической обстановке, прежде чем явилась первая «группа захвата» с первым задержанным заговорщиком. «Это писец Нотону» – командовавший ополченцами кадет ткнул кулаком под ребро незнакомому мне испуганному типу. Ага, был такой в списке.
Почти сразу вслед за первой вернулась следующая группа. Их «подопечный» также заметно нервничал, кроме того, имел несколько помятый вид – похоже, этот сопротивлялся, в отличие от Нотону. А минут через пятнадцать явился со своим «объектом» Тагор. Надо же, сам регой Кахимуй пожаловал. Не добровольно, конечно. Регой, конечно, по старой памяти – так-то у нас уже лет пять только «регои-макаки», то есть, регулярная армия. Две другие группы «ловцов человеков», к сожалению, возвратились без улова – командиры смущёно отчитались, что указанных в приказе господ на месте не оказалось.
Своего ручного «дикого гуся» тут же озадачиваю допросами. Тузтец с энтузиазмом берётся за дело: всех троих арестованных заговорщиков по его приказу разводят по разные стороны навеса, предварительно стянув руки за спиной. Начинает мой старый соратник с самого главного из сей компании. Я стою рядом.
«Предлагаю рассказывать всё честно и без утайки» – Тагор не заморачивается психологией и прочими премудростями из арсенала следователей моего родного мира – «Тогда умрёшь быстро». Кахимуй, в отличие от своих подельников выглядит молодцом: видно конечно, что нервничает и отчаянно потеет от страха, но лицо держит. Настоящий папуасский аристократ. Даже жалко такого под нож пускать – ведь раньше добросовестно работал на благо Великого Пеу, администрируя в меру своего разумения подконтрольный угол Текока из трёх деревень. Звёзд с неба не хватал, к новым веяниям относился скептически, ну так и палки в колёса прогресса не вставлял: программы диверсификации и витукизации сельского хозяйства выполнял, пусть и не без проблем (хотя это везде со скрипом шло), школы во всех селениях открыл, к учителям почтение сам проявлял и подопечное население заставлял относиться со всем уважением.
Кахимуй медленно, тщательно подбирая слова, начал «колоться». Мы с Тагором внимательно слушаем, временами уточняя или задавая направляющие вопросы. Когда скудный поток красноречия «сильного мужа» иссяк, экс-наёмник сказал: «Сейчас перепроверим у твоих сообщников, что им известно. Если окажется, что где-то солгал, умирать будешь мучительно, поверь мне». Главзаговорщик напряжённо сморит на нас, переводя взгляд с меня на тузтца и обратно. Потом говорит: «Теперь уж бесполезно врать. Надо было тебя, сонай, просто прирезать. Я так и хотел, да молодёжь моя отговорила. Дескать, они лучше знают, как ныне такие вещи делать принято». Прерываю сетования на современное молодое поколение: «Уведите его и остальных. У вас есть, где их запереть?»
Комусилети и Олокулети переглянулись. Заместитель произнёс несколько неуверенно: «Да некуда. У нас здесь только сарай для хранения инструмента закрывается. Но там лопаты с мотыгами. Ради них всё вытаскивать».
«Ладно, посидят где-нибудь у стены со связанными ногами» – решаю вопрос, как доводилось делать это не раз прежде – «Только приставьте к ним охрану понадёжней, чтобы никто сбежать или руки на себя наложить не вздумал. Мне их ещё Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками предъявить надо». Кахимуирегуи услышав, что немедленно его убивать не будут, послушно зашагал в указанный ему угол. А мы продолжили «потрошить» его подельников. Остальные, в общем-то, ничего нового не сказали: удалось узнать имена ещёнескольких мелких сошек, используемых к тому же втёмную, зато в остальном подтвердилось, что говорил глава заговорщиков.
«Я всё же убил бы этого Кахимуя» – сказал Тагор – «Он среди них главный и самый опасный, и к тому же дядя Вагурикапи. А кто бабу огуливает, может здорово ей голову задурить. Так что Кахимуй может вывернуться. А зарезанный уже ничего не сможет сделать». Я и сам понимаю, что мёртвые не кусаются. Так что нужно подумать, действительно, что ли прикончить этого урода. Но пока пусть поживёт. Час-другой у нас ещё есть.
От Длинного вестей до сих пор нет. Я уже переживать начинаю за старого соратника. Предлагаю комбату с замом и Тагору послать на разведку пару бойцов к столичному управлению полиции. Олокулети с Комусилети начинают обсуждать, кому из подчинённых поручить столь деликатное и ответственное задание. Но тут появляется один из ополченцев, выделенных Паропе, и протягивает мне лист бумаги. С некоторым внутренним мандражом беру донесение и начинаю читать.
Благодарение духам-покровителям, всё хорошо: Пагукусуме к заговору никакого отношения не имел, что ещё раз подтвердило отсутствие лжи в показаниях Кахимуя и Ко, Длинного выслушал внимательно, указанных им злоумышленников из числа своих подчинённых и сотрудников политической полиции тут же приказал взять под стражу. Формально последние ему не подчинялись, хоть и сидели пока в одном здании с городскими коллегами, но глава «столичного УВД» на такую мелочь внимания не обратил. Потом ещё и самолично допросил арестованных, особо
