Диссидент-3: Дайте собакам мяса - Игорь Черемис
«И на старуху бывает проруха».
Я подумал о том, что Чепака в Сумах держали специально – кем-то вроде того недодиссидента Солдатенко, – и обкатывали на нем тех, кто по тем или иным причинам попал в поле зрения руководства КГБ. Возможно, основную работу он проводил на низовом уровне и для украинского управления Комитета, но иногда случались и оказии, подобные моему случаю. И теперь Андропов уверился, что надежный и проверенный способ дал сбой.
– До окончания следствия по первому делу Якира осталось, думаю, недели две, Юрий Владимирович. Виктор Красин нам и вовсе не нужен, ему ещё три года в Калинине куковать, пусть там и сидит, а Анатолия Якобсона, думаю, заберет ОБХСС, у него валюту нашли, это более серьезная по срокам статья, чем наша семидесятая. Поэтому через две недели мою следственную группу можно распускать за ненадобностью, а на это время её кто угодно может возглавить.
– А премии, награды? – он посмотрел на меня так, словно только что увидел.
– Мне награды не нужны, мне, Юрий Владимирович, за державу обидно, как Верещагин говорил, – я чуть улыбнулся. – Какой смысл от орденов, если мы уже проиграли? Когда диссиденты придут к власти, эти ордена в черную метку превратятся.
– Так ты боишься что ли? – недоуменно спросил Андропов.
Я тяжело вздохнул.
– Нет, конечно, чего там бояться. Но и делать дело, которое никому не нужно, я не хочу. А пока всё выглядит именно так. Скажите, кто придумал эту затею с пресс-конференцией и последующим оправданием Петра Якира?
Он задумался буквально на мгновение.
– Это секретно, но, думаю, ты сохранишь это в тайне. Михаил Андреевич, он озвучил, хотя, скорее всего, это кто-то из его подчиненных отличился.
Суслов. Самый главный идеолог Советского Союза, который имеет отношение ко всем сферам деятельности, поскольку идеология – вещь эфемерная, которую в штуках и тоннах не измерить. Я быстро покопался в памяти «моего» Орехова, потом напряг свои мозговые извилины, но никаких особых достижений на идеологическом направлении в брежневские годы не вспомнил. Скучные лекторы, которых ещё Рязанов в «Карнавальной ночи» высмеивал, никакой фантазии, многочасовой бубнеж с обширными цитатами из сборников речей на съездах и пленумах, обязательные отсылки к творчеству классиков марксизма-ленинизма везде, где только можно. В общем, Суслов – это человек, который напрочь завалил порученное ему направление. А в дело Якира он, видимо, полез, чтобы присосаться к чужим заслугам, но последствий не просчитал, да и будущего он знать не мог. А с позиций дня сегодняшнего идея с публичным раскаянием Якира выглядит даже красиво – не зря ему удалось протолкнуть её через Политбюро.
– Сохраню, конечно, Юрий Владимирович, – сказал я и аккуратно подтолкнул своё удостоверение к нему.
Андропов посмотрел на мою манипуляцию и в свою очередь тяжело вздохнул.
– Наверное, этот полковник Чепак всё же был прав... надо будет с ним познакомиться, как на Украине буду, – сказал он. – Спрашивай.
Не знаю, как он догадался, что мне что-то интересно, но упускать такой случай не стал.
– Какого результата вы ждете от расследования деятельности Петра Якира?
***
И снова молчание. Я посмотрел на несчастных женщин, которые превратились в соляные столбы, и подумал, что было бы милосердно отпустить их в подсобки. Всё равно никто из свиты Андропова ничего не заказывал – и, на мой взгляд, совершенно напрасно. С их помощью эта столовая могла за сегодня выполнить солидную долю месячного плана.
– Тебе нужна ясность, Виктор, ты не хочешь просто выполнить приказ, как положено по присяге?
– Да, я хотел бы понимать, что вы понимаете под нашей победой, Юрий Владимирович, – твердо
