Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий
— Откуда ты такой взялся к октябрю месяцу? — хмыкает он. — Да ещё и вся грудь в орденах. Может, из космоса?
— Из Москвы, товарищ старший лейтенант!
— Ну-ка, дай-ка бумажонки свои.
Я подаю.
— Етить-колотить! Третий взвод специального обеспечения… Чё ж ты там за подвиг совершил? Ты прям на Лубянке что ли служил?
— Так точно.
— Блатное местечко. И за что тебя к нам сослали? Самоход? Пьянка? Девки?
— Никак нет! Сам попросился!
— Сам? Ну-ну, пи*деть не мешки ворочать, да?
Лейтёха начинает ржать, а сержант Токаев, бешено пучит глаза и раздувает ноздри. Кентавр, бляха. Ещё бы копытом бить начал. Похоже, хочет парочку приёмчиков изучить. Ну, это мы махом устроим.
— Отставить смеху*чки! — как удар бича выстреливает злой недовольный голос.
Лейтёха моментально делается собранным и серьёзным. В холл входит суровый и хмурый полкан с гладкой блестящей лысиной. Высокий, бляха, и крупный. Кулаки будь здоров. Если любит ими размахивать, хорошего мало. Глаза у него красные, а под крючковатым носом топорщатся густые, как сапожная щётка усы.
— Ты, и есть Брагин, которым меня третий день дерут⁈ — гневно сдвинув косматые брови и нависнув надо мной, спрашивает он.
— Так точно, товарищ полковник.
— За мной! — бросает он тоном, не предвещающим ничего хорошего.
4. На засыпку
Мы заходим в маленький стандартный кабинет с зелёными стенами, сейфом и рабочим столом. Останавливаемся посередине. Полковник достаёт из пачки «Космоса» сигарету и закуривает. Пристально и недовольно смотрит на медаль и на орден. Обходит меня вокруг, придирчиво оглядывая. На лице его застывает недовольная и немного пренебрежительная гримаса.
— И что мне с тобой делать, Брагин? — качает он головой. — У меня наверно своего геморроя мало, теперь вот тебя ещё пригнали. Мне, бл*дь, все мозги вы**али за три дня. Брагин, Брагин, Брагин! Из ЦК, сука звонили. Сам Матросов звонил! Начальник, сука, войск! Это чё за херня? Ещё для полного комплекта не хватает, чтобы Злобин позвонил. Да чё Злобин, пусть уж тогда сам Брежнев. Ты кто такой? Шах Ирана что ли? А может Луис, сука, Корвалан? Нахер ты сюда припёрся? Орденоносец, бля! Буду теперь с тобой, как с писаной торбой носиться. Х*ли ты молчишь?
— Да ничего особенного со мной делать не надо, — говорю я.
— Рот закрой! Ты думаешь, я с тобой нянькаться буду⁈ У меня разговор короткий — под арест и на губу! Ясно тебе?
Я молчу, хотя, мне, в принципе, всё предельно ясно. И, если честно, я этого полковника хорошо понимаю. Ему надо боевую задачу выполнять, а на него навесили не пойми кого и не пойми чего от него ждать. Если из-за каждой мелочи будут большие люди звонить и дёргать, то можно долбануться. А вдруг я буду жаловаться по каждому поводу и без повода? Ладно хлопоты, но можно и по шапке получить. Тут и так место не подарок, так законопатят в такую дырень, что и сгинешь там, и повышения хер дождёшься, да ещё и партбилета можно лишиться. С маменькиными сыночками всегда так.
— У меня и клуб укомплектован и писарей больше, чем надо. Мне что, прикажешь, кого-то выкинуть, чтобы тебя назначить? Вон у свинопасов есть места свободные. Хочешь в свинопасы?
— Никак нет!
— Сука! Говно месить никто не хочет! Всем клуб подавай, чтобы киноленту в аппарат заправлять, да в чипок каждый день бегать. Так что ли?
— Никак нет!
— Бл*дь! Попугай х*ев! Ты хоть умеешь что-нибудь, кроме как обеспечение пи**дить? С рацией можешь обращаться?
— Обращаться могу, так точно, но устройство поверхностно знаю.
— Ясен хер, поверхностно. А ордена за что нынче дают? За подвиги в спецобеспечении? Ведро икры с риском для жизни доставил?
— Никак нет, это ещё на гражданке получено. За поимку преступников.
— Во, бля! За преступников… Ещё и мент.
Я усмехаюсь.
— Чё ты лыбишься⁈ — уже не так грозно и не так зло бросает он. — Что ты умеешь?
— Стреляю неплохо, товарищ полковник. Немного самбо знаю. Бегать могу. Машину вожу. Больше, по большому счёту, ничего.
— Уже кое-что.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?
— Ну…
— Не нужно мне специальных условий. Отправьте на заставу или где людей не хватает. Только не в свинопасы, конечно. Я трудностей не избегаю, но думаю при решении боевых задач от меня больше толку будет.
— Боевые ещё заслужить надо задачи. Чем до службы занимался?
— Учился заочно, работал на швейной фабрики комсоргом, потом в ЦК комсомола, в Москве. Вообще я из Сибири…
— Твою мать! Активист, бляха! Боевую задачу ему.
— У меня отец Анголу прошёл, награды имеет, я с военным делом с детства знаком. Да и в ЦК занимался организацией «Факела», может слышали.
— Клуб что ли футбольный? — морщит он лоб.
— Никак нет. Молодёжное патриотическое объединение. Совместно с ДОСААФом и армией. Я во взводе обеспечения только числился, а так в ГлавПУРе работал, «Факелом» занимался.
— А-а-а… — тянет он. — Это которые офицеров списанных пристраивают?
— Так точно.
— Ну, дело хорошее, — смягчается он. — А за что же тебя сослали в таком случае?
— Чересчур рьяно за дело радел. Совет начальнику дал, а ему не понравилось.
— Пс-с-с, — усмехается он. — За дело радел. Радетель, бляха и советчик! У нас и так вся страна советов. У меня такой номер не пройдёт, понял? Родители кто?
— Отец вышел в отставку по здоровью. Майор запаса. У него ранения серьёзные были. Преподавал в военном училище. Сейчас в ГО работает в Геленджике. Мать всю жизнь в проектном институте.
— Женат?
— Так точно.
— Смотри-ка, молодой да ранний. Дети?
— Никак нет.
— Ладно, — вздыхает он. — Пойдёшь на заставу. Может, ты и нормальный парень, там узнаем, но если будешь мне делать проблемы, переведу в свинопасы. Там контингент специфический. Из кишлаков приехали, по-русски двух слов связать не могут. Вот, будешь воспитательной работой заниматься. Не ГлавПУР, конечно, но, как говорится, тоже важное дело. Ты меня понял?
— Так точно, понял.
— Ну, вот. Раз понял, молодец.
Он подходит к столу и снимает трубку.
— «Засыпку» дай мне, начальника заставы, — бросает полковник и замолкает.
Он ждёт, пока его соединят и исподлобья посматривает на меня.
— Василий Тарасыч, — оживает он. — Это Гуревич… И тебе не хворать. Пополнение принимай. Рядовой Брагин, отправляю тебе. Загадочный кадр, так что будешь разгадывать… Всем некогда, но кому-то надо. Давай, присылай машину. А, ну если сам приедешь, зайди ко мне, разговор есть.
Он вешает трубку и кивает:
— Будешь служить на заставе «Засыпка». Рядом с Наушками. Начальник заставы майор Белоконь. Через час-полтора приедет. Как выйдешь из штаба, справа клуб. Жди там, в библиотеке. За клубом чипок. Зайти можешь, но чтобы Белоконь тебя не искал. Ясно?
— Так точно.
— Документы потом получишь. Всё. Свободен.
Я выхожу от Гуревича и подхожу к дежурному.
— Токаев, можно на КПП позвонить?
— Можно козу на возу, фазан!
— Зашибись, — киваю я. — Позвонить дай.
— Ты чё такой борзый, а? Ты как со старшим по званию разговариваешь?
— Охренеть! Может, ты мне и наряд выпишешь?
Я усмехаюсь. Служака, блин.
— Я тебе сейчас в грудину выпишу, салабон! — рычит он.
— Ну, попытайся, — спокойно отвечаю я. — Рискни здоровьем.
— Э, ты чё сказал⁈
Я с сожалением смотрю на него и выхожу из штаба. Блин, ладно. Не беда, послужим отчизне, невзирая на всех этих Токаевых. Может, он ещё и неплохим чуваком окажется.
Выйдя из штаба, я поворачиваю не направо, а налево и двигаю на КПП.
— Чё, наслужился уже? — ухмыляется младший сержант. — Хватит?
— Да не, надо парням сказать, куда меня определили.
— И куда же? — интересуется он.
— В Наушки к Белоконю.
— «Засыпка»? Ну всё, зёма, вешайся. Белоконь — это песец. Задрочит. Не бухнуть, не отдохнуть. С утра до ночи пахать будешь. Или наряд, или строевая, или политическая, или боевая. А чуть что не так, он сразу без базара в бубен бьёт. Там все пацаны воем воют. А чё не позвонил из штаба? Тебе сюда нельзя вообще-то.
