СССР: вернуться в детство 6 (СИ) - Войлошников Владимир

СССР: вернуться в детство-6

01. ТЕПЕРЬ ТЫ В АРМИИ. ПОЧТИ

ВОТ ЭТО ДА…

Ольга

А на следующее утро пошёл снег. Бывает у нас такое в Иркутске. Снег не волнует, что сентябрь только начался, и некоторые поздние хризантемы так и не распустили свои бутоны. Я мрачно втыкала в грядки маленькие дужки и укрывала всю эту прелесть двойной клеёнкой, размышляя, что надо было мне, дурочке, лучше уж настаивать на переезде всего семейства куда-нибудь к тёплому морю, под ласковое солнце, и чтобы садик какой-нибудь абрикосовый. И инжир. В Иркутске инжир можно было встретить только на картинке, почему-то даже на рынке среди южных рядов его почти никогда не было, хотя бы в виде сухофрукта.

В Абхазии, поди, ещё в море купаться можно, люди в маечках ходят.

Всё, Оля, шанс профукан!

Дополнительный… нет! — главный предмет моей досады составляло то, что в Абхазии мне, помимо всего прочего, светило полное избавление от школьной обузы. Да сколько можно учиться, в самом деле!

Я укрыла грядку рядом с крыльцом — этот дурацкий снег к обеду растает, а завтра о нём снова никто не вспомнит, стабильное похолодание придёт недели через три, а до тех пор пусть цветы посидят, немножко нас порадуют. Люблю живые цветы — и исключительно растущие, а не срезанные.

К обеду (день, я забыла сказать, шестое сентября, воскресенье, год 1987, если вдруг кто запутался) явился Сергей Сергеич — и не просто с папкой, а с целым аж портфелем. Обрадовал меня ещё сильнее, чем раньше. Ну, то есть, он нас обоих с Вовой обрадовал, но только я обрадовалась настолько сильно.

— Владимир, действующим для вас на данный момент останется второй комплект документов.

— То есть я теперь — всё-таки Петров? — уточнил Вова. — И мне четырнадцать?

— Именно так. Попечительство оформлено на Раису Хасановну, как и в предыдущей версии.

— А отец? Бабушка с дедом? Мать, в конце концов?

— С родственниками проведены углублённые разъяснительные беседы. Для всех остальных вы — ограниченно самостоятельная единица. С первого сентября вы приписаны к специальному отделению школы дополнительной ступени Октябрьского района.

— Это где находится?

— Остановка «ДК „Орбита“».

— Да уж, ближний свет через весь город кататься, — критически высказалась я.

— Каждый день кататься не придётся. Отделение военно-авиационного направления предполагает пребывание в расположении части с восьми ноль-ноль понедельника по двенадцать тридцать субботы включительно.

— Опять казарма, — усмехнулся Вовка, пока я подбирала челюсть с пола.

— Это ИВАТУ*, что ли? — с ужасом спросила я.

*Иркутское военное

авиационно-техническое училище,

недавно переименованное в ИВВАИУ —

Иркутское высшее военное

авиационно-инженерное училище,

но название не прижилось,

и все называют его по-старому.

— Из неочевидных плюсов, — подбодрил меня Сергеич, — согласно постановлению о внесении изменений в «Закон о всеобщей воинской обязанности» от восемнадцатого августа текущего года, прохождение обучения в суворовских училищах и специальных военизированных отделениях дополнительной ступени идёт в зачёт воинской службы в соотношении два к одному.

— То есть два года за год армии? — уточнил Вова.

— Именно.

Учитывая, что потом, насколько я поняла, он собирался остаться в той же армии — офигеть какой бонус!

— С собой что брать?

— Вот список, — Сергеич вытащил из портфеля листок, на котором значилась всего-то пара коротких строчек. — Сверх списка ничего не нужно.

— Понятно, — усмехнулся Вовка. — Не положено. Пойду сразу соберу.

— А я? — растерянно в спину мужу сказала я.

Но Сергеич принял вопрос на свой счёт.

— А вы с завтрашнего дня выхо́дите на занятия в комбинат дополнительной ступени по Свердловскому району, остановка «Южная».

— Я чёт не поняла. А я тоже по новым документам буду жить, что ли? У меня же шестой класс только начался!

Но Сергей Сергеич был готов к любым вопросам.

— Для вас, Оля, будет изготовлен новый комплект документов, в котором изменится только одно — год рождения.

— И сколько мне теперь?

— Тринадцать. Все прочие данные останутся прежними.

— И на какое отделение иду я?

— На общегуманитарное.

— Ой, что-то у меня голова кружится…

О-УО, ТЕПЕРЬ ТЫ В АРМИИ… СНОВА…

7 сентября 1987, 07:45. ИВАТУ

Вовка

Повёз меня, естественно, дядя Валя, на машине «Сибирского подворья».

Увиденное внушало оптимизм (в глобальном плане, конечно, безотносительно того, что с этого момента мне придётся принимать нехилое участие в поддержании всей этой красоты). Территория училища была вылизана до глянцевости, никакими следами запустения ещё и не пахло (и, надеюсь, не запахнет).

На КПП маячил знакомый мне ещё по прежней жизни прапорщик — мужик лет сорока, белобрысый, сухощавый, спортивный, со строгим взглядом серых глаз. И даже ежедневник у него был тот же самый, с надписью по боковому срезу страниц: «ЗАПОМНИ: ТОВАРИЩ КУРСАНТ!» Дело в том, что прибыл прапор из обычной военной части, и первое время не мог перестроиться с обращения «товарищ солдат». Теперь же слово «курсант» было вымарано чёрным фломастером, а по верхнему срезу начертано тем же фломастером: «УЧАЩИЙСЯ». Не успел привыкнуть к одному — и на тебе.

Нормальный мужик, фамилию его я только подзабыл.

Мимо прапора периодически проходили шкеты в песчанке* и начищенных сапогах. Судя по всему, руководство училища, на которое внезапно свалились малолетние воспитанники, решило не заморачиваться, а устроить всё по образцу, максимально приближенному к курсантскому.

*Хлопчато-бумажная

летняя форма

курсантов ИВВАИУ

тех лет.

Пацаны притормаживали и старательно отдавали честь. Слов, естественно, было не слышно. Прапор кивал, и пацаны исчезали в будке КПП.

Я пожал дяде Вале руку, подхватил папку с моим личным делом и выскочил из машины. Кроме документов у меня с собой был только почти пустая спортивная сумка с тапками, трусами и мыльно-рыльными принадлежностями — Сергеич сказал, всё остальное выдадут. А прапор, оказывается, ждал конкретно меня.

— Петров? — сухо поинтересовался он.

— Так точно! — все старые рефлексы полезли наружу, заставив меня вытянуться смирно и слегка прищёлкнуть каблуками. Кеды щёлкать хотели не очень, а вся другая обувь на прошлой неделе внезапно сделалась мала, даже сапоги резиновые. — Учащийся Петров для прохождения обучения прибыл.

— Ваши документы, товарищ учащийся? — он принял папку с документами и между делом представился: — Старший прапорщик Васин.

О! Васин!

— Здравия желаю, товарищ прапорщик, — чисто автоматически ответил я.

Васин оторвался от рассматривания прикреплённой к личному делу записки и, слегка сощурившись, посмотрел на меня. Хмыкнул.

— Следуйте за мной, учащийся Петров.

Здание новых казарм как брат-близнец копировало курсантские, и внутри всё оказалось привычно. Напротив входа — тумбочка с прилагающимся к ней дневальным. Направо, под арку — каптёрка, сушилка, туалет и прочие мыльно-рыльные, в торце правого аппендикса — зарешёченная оружейка. Налево — класс, комнаты оферов* и четыре обширных спальных кубрика — на четыре отделения. Разделена вся левая часть была то ли очень широким коридором, то ли длинным узким холлом — кому как нравится, так и называйте. Курсанты обычно именовали сие место, используемое для всяческих построений взлёткой**.

*офицеров

**авиаторы же

И вот на этой взлётке как раз разворачивалось эпическое действо под названием «утренний осмотр». Вообще, я вам скажу, в армии многие действа эпические. На очень серьёзных щах. И это, наверное, правильно. Во всяком случае везде, где жёсткую дисциплину заменили на рассуждения о равенстве, армия неизбежно превратилась в фикцию.