Гайворонский Борисович - Незваные...

Пережитый экстаз, названный Сержем «Возвращением», был первым неуклюжим опытом, оголившим не только новые чувства, но и знания. Открывшаяся информация, как и предполагали люди, превзошла все ожидания. Увиденное влекло и интриговало.

Полеха метался по своему городу и ждал Марину. Он держал негласное обязательство идти дальше только вдвоём.

Она вернулась одна, Нодар, приодетый по последнему слову моды, нагруженный сумками с гостинцами, сразу отправился к Анастасии-Асие. Полуспортивный чёрно-белый костюм, короткая сталистого цвета ветровка, ботинки-кроссовки и полосатая бейсболка делали 46-летнего пластичного мужчину с небольшой проседью и колоритными чертами лица моложавым сексапильным мэном.

– Я так рада за него, пусть гуляет. Думаю, это действительно судьба. Видел бы ты его…

– Видел. Пусть он будет счастлив. Она хорошая женщина, молодая, интересная, бездетная.

– Муж её разбился на машине 7 лет назад. Детей сделать не успели. Так в одиночестве и жила все эти годы, мечтая о любви и детях, словно именно Нодара ждала. Кстати, ещё одно интересное совпадение…

– Совпадение ли?.. – вставил Серж.

– Нодар попал в свою пустыню в тот же день, когда погиб первый муж Асии.

– И ты ему, конечно, об этом сказала.

– Да. Пусть знает и не упускает свою Судьбу.

Небольшая пауза в словесном разговоре заполнилась мысленным обменом мнений о предстоящем волнующем походе. Походе? Полёте? Путешествии? Посещении? Проникновении? Визите? Встрече?.. Слова бессильно витали в воздухе, рассыпаясь в фантомный прах…

Марина пошла к дивану, рукой потянув за собой Сергея. Они сели рядом.– Волнуемся, Мариш?– Конечно, ничто человеческое ведь нам ещё не чуждо.Мелькнул бункер под домом N7, инфернальная воронка, девственная лужайка в лесу, песчаный берег Волги, дом Марининой мамы, квартира отца, кладбище с покосившимся крестом на могиле Веры Михайловны Полехи, пирамидальная статуя из живых неподвижных муравьев, каменный слепок Южноамериканского континента в Крипте, белый аморфный туман прошлого, зыбкая фрактальная твердь Земли.…Гигантский суперсовременный двухпалубный самолёт-аэробус А380 совершал рейс Лос-Анджелес – Сидней. Идущая по проходу между рядами сидений стюардесса взглянула на рыжеволосую девушку в короткой полупрозрачной розовой юбочке и загорелого брюнета в белых шортах и майке. Короткая мысль, что этих господ только что не было здесь, тут же улетучилась. Чернокожая бортпроводница с ослепительной улыбкой почему-то на испанском языке вежливо предложила свои услуги. Серж отрицательно помотал головой, Марина по-русски сказала: «Спасибо, не надо». Шествие стюардессы продолжилось.– Ты захотел именно так?– Можно и поездом…Окружающая картина тут же сменилась. Двухместное купе мерно постукивающего на рельсовых стыках поезда «Москва-Ашхабад» пустовало из-за опоздания своих законных пассажиров. В дверь постучали. Бровастый молодой мужчина-проводник предложил чай.

– Попьём? – спросил Серж.

– Два стаканчика, пожалуйста! – попросила его спутница, и проводник, улыбнувшись, прикрыл дверь.

– Да хоть пароходом, или на карете с лошадьми, лишь бы было похоже на что-то понятное.

– Ой, как мы с тобой разволновались, Серёж.

– Привыкнем. Разогреться надо. Без привычки и предупреждения выкинь человека из самолёта, за секунду показав, за какое кольцо дёргать, чтоб парашют раскрылся, и, считай, разрыв сердца ты ему обеспечил.

– Ух, как ты себя настраиваешь! А я проще на это дело смотрю. Я полагаюсь на благоприятную предопределённость. Мы не одни теперь, не забывай.

– Я помню. Но выглядеть подготовленно и достойно для меня важнее экспромта.

– Ты сам себе противоречишь. Это я трусиха. А ты – боец, воин от природы. Тебе свойственна безрассудная отважность.

– Ты тоже храбрая и решительная, не наговаривай.

– Долго кататься будем?

– Вот видишь, ты проявляешь большую решительность, чем я. Ладно, поехали.

За окном мелькали деревья, придорожный кустарник и столбы. Вдали вместе с поездом двигались возвышенности с шапками леса, словно мха. Солнце вынырнуло из-за тучки…

…Сначала исчез перестук колес, и мерное покачивание вагона сменилось парением. Через секунду вид за окном смешался красками и предметами в однородную белёсую дымку, вспыхнул ярким светом и картина отчасти восстановилась. Вновь появились деревья, кустарники, столбы, небо, облака и солнце. Но всё это было совершенно неподвижным, как застывший в прозрачном стекле макет, выполненный из однородного материала без цвета и каких-либо других известных человеку характеристик. Зрительные рецепторы не узнавали воспринимаемое, а мозг не находил в своей памяти аналогий. Это и не металл, и не пластмасса. И не чёрно-белое, и не цветное. Если с сильным натягом попытаться найти сравнение, то это было цветным изображением трёхмерного мира с перевернутым наизнанку спектром, объёмом, плотностью и прозрачностью. Такой мир был похож на привычный меньше, чем гипсовая маска человеческого лица напоминает свой оригинал. Вагон стоял. Полное отсутствие звуков не могло называться тишиной. Тишина обычно звенит, закладывает уши ватой, пульсирует кровью в сосудах, стучит сердцем в груди, пугает, настораживает, тревожит… А сейчас её просто не было. Как может не быть тишины? Может. Слух пытался зацепиться за что-то знакомое, придумывая себе опору. Марина и Серж переглянулись, испытывая непривычный дискомфорт. Вот первое испытание, которое вынести было трудно.

– Включим музыку?– Давай лучше звук леса. Только тихо-тихо.Очень далеко теперь шелестела листва, пел соловей и щебетали лесные птицы. Кукушка отмеривала только ей ведомый чей-то срок. А ещё дальше пытались перекричать друг друга тысячи лягушек и пел камыш…– Пусть так.– Пусть.– Ждём?– Или сами?– Давай сами.– А на себя посмотрим сначала?– Посмотрим.К тому, что увидели Серж и Марина вместо себя, сидящих на нижней полке вагона, можно было бы вновь применить аналогию с гипсовым слепком. Получалось так, словно в вывернутом наизнанку купе, сохранившем только формы и очертания отдельных предметов, сидели две отлитые из серебристо-желтого металла и прижавшиеся друг к другу скульптуры с вполне узнаваемыми чертами. Вмурованная в бесцветный застывший мир пара статуй, более выразительных по своим характеристикам, чем всё остальное. Можно даже сказать, живых статуй. Так нелепо, но в то же время одухотворённо и броско выглядел бы самородок золота в сколе мёртвого камня.– Мы похожи на…– …клопов в куске угля. Такие же симпатичные и блестящие.– Неподвижные, но живые.– Вот, у нас получается шутить.– Это хорошо, значит, не так всё плохо.– Только вот не чувствовать тела…– Не думать! Не думать об этом!– Продолжаем?– Да. А этот неуют сейчас пройдет.На противоположной стороне купе дрогнула стена и примыкающая к ней пустая полка. Словно в пластилиновом мультфильме из окружающей материи вылепилась фигура человека и обрела тот же вид, что и люди напротив. Это была женщина с точёными чертами лица, застывшей улыбкой, заколотыми назад длинными волнистыми волосами. Она была красива и лицом, и телом. Одежда – нечто похожее на тунику или длинную рубаху чуть ниже колен без рукавов, подпоясанную узким ремешком, с брошами на плечах и глубоким вырезом на груди. Строгие складки подчеркивали безупречную фигуру и гордую осанку.– Здравствуйте, очаровательная незнакомка.– Она может не слышать нас.– Посмотрим.За окном вздрогнул пейзаж и начал волна за волной обретать узнаваемые объёмы и краски. «Металлическая» скульптура женщины раскрасилась естественными цветами и шевельнулась. Ощущение тела вернулось к Марине и Сержу. Стремительно восстановился весь окружающий мир, замелькали за окном придорожные насаждения и столбы, состав нёсся, покачиваясь и умиротворяюще-монотонно перестукивая колесами.

– Я вас слышала, здравствуйте, друзья, меня зовут Мария, – выпалила женщина на едином выдохе, как после долгой задержки дыхания, улыбнулась и протянула руку.