Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

Валентин проводил много времени в своей каюте, осваивая обруч, данный ему Леди. Через неделю он овладел искусством впадать в легкий дремотный транс, и в то же время сознавать внешнее окружение.

В таком состоянии транса он мог входить в контакт с другими, мысленно пройти по кораблю и отметить ауру спящих, поскольку спящий мозг более уязвим для такого проникновения, чем бодрствующий. Он мог слегка коснуться сознания малознакомых, как например, плотника Панделон или иерарха Лоривейд, хотя и это было пока еще трудно, разве что короткими фрагментарными вспышками. А вот послать сигнал в мозг не человеческого происхождения вообще не удавалось, даже когда дело касалось хорошо знакомых, вроде Залзана Кавола, Кона или Делиамбера. Но Валентин продолжал учиться и чувствовал, что его умение растет с каждым днем, как было когда-то с жонглированием. Да по существу это и был род жонглирования, потому что он также занимал положение в самом центре своего духа, не отвлекался на посторонние мысли и координировал все аспекты своего существа на толчке от контакта. К тому времени, когда «Леди Тийн» была около Треймона, Валентин продвинулся до уровня возможности поместить в чей-нибудь мозг начало сна с событиями и образами.

Он послал Шанамиру сон о Филкинкине, о пасущихся на лугах животных и спускающихся с неба громадных джорна-птицах.

Утром за столом мальчик описал в деталях свой сон, но сказал, что птицы были милофты, пожиратели падали, с оранжевым клювом и мерзкими синими когтями.

— Что означает такой сон, когда спускаются милофты? — спросил он.

— Может, ты плохо запомнил сон, — сказал Валентин, — я видел других птиц, скажем, джорна? Они служат добрым предзнаменованием.

Шанамир простодушно покачал головой.

— Если я не умею отличать джорну от милофты, милорд, то мне следует вернуться в Фалкинкин и чистить стойла.

Валентин отвернулся, чтобы скрыть улыбку и решил работать более тщательно над техникой послания образов.

Карабелле он послал сон о жонглировании хрустальными стаканчиками с золотым вином. Она рассказала об этом, описав форму стаканчиков. Слиту он послал он о саде Лорда Валентина, где было множество всяких растений, но хищных не было. Слит с восторгом описал сон и сказал, что если бы у Короналя в Замке был такой сад, он, Слит, был бы счастлив погулять в нем.

Сны приходили к Валентину. Почти каждую ночь Леди, его мать, издалека касалась его духа. Ее ясное присутствие проходило через его спящий мозг, как холодный лунный свет, — успокаивало и ободряло. Он видел также былые дни в Замке, юношеские игры, друзей, брата Вориакса, учившего его обращению с мечом и луком, Лорда Малибора Короналя, который путешествовал по городам, расположенным на Горе, как некий великий сияющий полубог, и многое другое, выходившее из глубин его мозга.

Но не все сны были приятными. Накануне подхода «Леди Тийн» к Треймону Валентин увидел себя на берегу какой-то затерянной бухты, поросшей низким кривым кустарником. Он пошел к Замку на Горе, высившемуся вдали, но на его пути оказалась стена выше белых утесов Острова Снов, и была она железной — такого количества металла не существовало на всем Маджипуре — темное, страшное железное кольцо, казалось, опоясывавшее весь мир от полюса до полюса, и Валентин был по одну сторону, а Замок на Горе по другую. Подойдя ближе, он заметил, что стена потрескивает, как электрифицированная, и от нее исходит низкое гудение, а когда он подошел совсем близко, то увидел в блестящем металле свое отражение, но лицо, смотревшее на него с этого страшного железа, было лицом Короля Снов.

Глава 3

Треймон был городом, славившимся по всему Маджипуру из-за деревьев-домов. На второй день после высадки Валентин пошел посмотреть на них в прибрежный район к югу от устья реки Трей.

Деревья-дома не приживались больше нигде, кроме как в наносной пойме реки. У них были короткие стволы, несколько напоминавшие двикка, но не такие толстые, с красивой, блестящей бледно-зеленой корой. Из их бочкообразного тела росли короткие ветви, вверх и наружу, а по ним вились лианы, закрепляясь во многих местах, образуя уютные чашеобразные укрытия.

Древесный народ Треймона устраивал жилища по своему вкусу, вытягивая гибкие ветви в форме комнат и коридоров и закрепляя их, а кора срасталась вместе. Из листьев готовили вкусный салат, пыльца душистых кремовых цветов была слабым наркотиком, синеватые плоды использовались по-разному, а легко выжимавшийся сладкий сок служил вместо вина.

Каждое дерево жило тысячу лет, а то и больше. Семьи ревностно следили за ними.

На равнине было десять тысяч деревьев, все зрелые и все обитаемые. На окраине района Валентин увидел несколько молодых саженцев.

— Они недавно засеяны, — сказали ему, — чтобы заменить отмершие за последние годы.

— А что делает семья, когда ее дерево умирает?

— Идет в город, в так называемые траурные дома, пока не вырастет новое дерево. А это длится лет двадцать. Мы очень боимся этого, но подобное случается только в одном из десяти поколений.

— А нельзя вырастить эти деревья где-нибудь в другом месте?

— Ни на один дюйм дальше того места, где ты их видишь. Они растут только в нашем климате и только на этой почве. В любом другом месте они проживут год-два и зачахнут.

Валентин снова сказал Карабелле:

— А мы все-таки сделаем эксперимент. Интересно, дадут ли они нам немного этой драгоценной почвы для сада Лорда Валентина?

Она улыбнулась.

— Даже маленькое дерево-дом — хорошее место, куда ты можешь уйти, когда устанешь от правления, будешь сидеть в листве, вдыхать аромат цветов, срывать плоды. О, хорошо бы тебе иметь все это!

— Когда-нибудь я буду это иметь, — сказал Валентин, — и ты будешь сидеть там рядом со мной.

Карабелла испуганно взглянула на него.

— Я, милорд?

— Конечно. Кто же еще? Доминик Барджазед?

Он слегка коснулся ее руки.

— Ты думаешь, наше совместное путешествие кончится, когда мы достигнем моего Замка?

— Не будем сейчас говорить об этом, — сказала она строго.

От Трейона до Лабиринта было несколько недель пути на скоростной плавучей повозке. Лабиринт находился в центре южного Алханрола. Местность была в основном низинная, с плодородной красной почвой в речной долине и тощей песчаной серой вне ее, а по мере продвижения Валентина и его отряда поселения становились все более редкими. Иногда здесь шел дождь, но вода, казалось, тут же впитывалась в пористую землю. Климат был жарким, и иногда жара прямо давила. Они шли день за днем.