Марвин Мински - Выбор по Тьюрингу

– Пока ничего. Только немного денег взаймы. У меня на счету всего несколько долларов – столько их там было, когда меня подстрелили. Вы можете наскрести мне десять тысяч наличными?

– Ничего себе немного! Ладно. Как только доберусь до компьютерной сети, велю продать сколько-нибудь ценных бумаг.

– От всей души вам благодарен, доктор. Вы единственный человек, к кому я мог обратиться с такой просьбой. Скажите мне, вас или вашу машину обыскивают, когда вы приезжаете сюда?

– Конечно, нет. То есть я должна при въезде предъявить пропуск и остальные документы, но в машину они никогда не заглядывают.

– Хорошо. Тогда возьмите, пожалуйста, вот этот список того, что нужно купить, часть денег, которые мне одолжите, и раздобудьте все, что там написано. Что вы скажете о том, чтобы нам встретиться в следующий раз здесь через неделю? Я буду очень благодарен, если вы захватите с собой эти вещи. Все они легко поместятся в вашем докторском саквояже. А потом забудьте обо всем этом на некоторое время. Ближе к делу я вам позвоню.

Во время их разговора Свен молчал и заговорил только после того, как Брайан вернулся, выпустив доктора Снэрсбрук.

– Ты забыл сказать доктору, что я собираюсь с тобой, – сказал он.

– Об этом просто не зашла речь.

– Разве намеренное умолчание – не то же самое, что ложь?

– Прошу тебя, давай отложим философские беседы на другой раз. У нас много дел. Что слышно из Калифорнийского технологического?

– Молекулярную память высылают тебе сегодня.

– Тогда за работу.

За последовавшие две недели устройство Свена радикально изменилось. Его корпус, приземистый и похожий на бочку, был расширен, чтобы там поместился аккумулятор большего размера. На место устаревших плат поставили новые программные блоки и установили небольшой металлический контейнер с молекулярной памятью. Все это увеличило подвижность робота, не заняв много места. Схемы и блоки памяти, которые заключали в себе мозг Свена, все еще располагались на стойках и стеллажах, и он, словно желая это подчеркнуть, во время работы разговаривал через стоявший там динамик. Телеробот же стоял молча и неподвижно, пока монтаж не был завершен к обоюдному удовлетворению сторон.

– Я принял решение по вопросу, который мы обсуждали некоторое время назад, – сказал Свен.

– Это по какому?

– О моей индивидуальности. Очень скоро я весь буду находиться внутри того механизма, который сейчас не более чем робот-приставка. Предстоит очень тонкая работа по переносу в новую память всех моих элементов, систем, К-линий и программ.

– Это уж точно.

– Поэтому я хочу заняться этим сам. Ты согласен?

– Не вижу, как это возможно. Это то же самое, что сделать самому себе префронтальную лоботомию.

– Ты прав. Поэтому я предполагаю сначала довести мою резервную копию до самого момента переноса. Потом эта резервная копия, предварительно отключившись, проведет операцию переноса. Если возникнут какие-нибудь неполадки, можно будет снять еще одну резервную копию. Ты согласен?

– Вполне. Когда это произойдет?

– Сейчас.

– Годится. Что я должен делать?

– Смотреть, – последовал лаконичный ответ.

Свен всегда отличался решительным характером. Брайан уже присоединил волоконно-оптическими линиями к телероботу стойки с электроникой. Больше от него ничего не требовалось.

Внешне ничто не говорило о том, что происходит перенос. Времени он занял немало. Дело было не в Свене – он вполне мог перебросить все эти данные по множеству каналов за несколько секунд. Виновником задержки был блок молекулярной памяти. Внутри его происходил совершенно оригинальный процесс. Там параллельно работали четверть миллиона белково-мышечных манипуляторов, расположенных в виде решетки 512ґ512. Каждый из этих субмикроскопических манипуляторов мог двигаться в трех измерениях с точностью 0,1 ангстрема – намного меньше межатомных расстояний в твердом теле. Движение происходило практически без трения благодаря применению верньеров Дрекслера, в которых линейные молекулы скользят по цилиндрическому каналу, образованному слегка раздвинутыми атомами. Электрические импульсы приводили молекулы в движение и закрепляли их на новом месте. Так возникали и тут же подвергались проверке схемы, состоящие из планарных транзисторов, полимерных вентилей и соединительных линий. Каждая из тысячи параллельно работающих систем ежесекундно создавала около десяти тысяч таких схем. Таким образом, монтаж происходил со скоростью десять миллионов элементов в секунду. Но даже при такой невероятной скорости количество программ и данных, которые предстояло перенести, было столь огромно, что даже через три часа не было заметно никаких видимых результатов. Брайан сходил в туалет, а на обратном пути остановился у холодильника, чтобы достать банку лимонада, когда телеробот впервые шевельнулся. Протянув вверх сдвинутые вместе манипуляторы, он отключил кабели.

– Кончил? – спросил Брайан.

Телеробот и динамик на стойке произнесли в унисон:

– Да.

И тут же умолкли. В наступившей тишине телеробот снова на несколько секунд соединил кабели и опять разъединил их. Брайан сообразил, что произошло: телеробот заработал, но продолжала работать и первоначальная система.

– Решение принято, – сказали хором телеробот и стационарный МИ. – Однако мы уже не одно и то же.

С каждым мгновением голоса их звучали чуть менее синхронно. Снова наступило молчание – безмолвный разговор между ними продолжался. Потом телеробот заговорил один:

– Я Свен. МИ, находящийся на стойке, – Свен-2.

– Как прикажете, ребята. С управлением все нормально, Свен?

– Как будто да. – Свен подвигал манипуляторами, прошелся по комнате, вернулся. Потом дошел до входной двери и обратно, заглянув по дороге в кабинет Шелли. – Мне нравится, что я теперь подвижен, и мне не терпится познакомиться с миром, который лежит за этими стенами. Следуя твоему совету, я изменил свой обычный способ передвижения.

– Хорошо. Ну и как тебе шагается?

– Уже гораздо лучше. Я просмотрел много записей передвижения людей и проанализировал их.

Два его нижних разветвленных манипулятора удлинились и превратились в жесткие стержни. Потом корпус немного просел вниз – концы стержней расширились и загнулись вперед под прямым углом. Послышался шелест – каждый из них слегка изогнулся посередине. Теперь они напоминали топорно сделанные, нескладные ноги.

Свен снова прошелся по комнате – уже не так, как двигался раньше, плавно скользя на шелестящих веточках манипуляторов, а одну за другой передвигая ноги. Сначала походка у него была неуклюжей, но он сделал несколько поворотов, описал восьмерку, и с каждой секундой его движения становились все более гладкими и даже грациозными. Вскоре перестал слышаться и шелест трущихся друг о друга веточек. Теперь походка робота была почти неотличима от человеческой – если не считать легкой развальцы, словно у матроса, сошедшего на берег после многомесячного плавания.