Владислав Выставной - Запредельность

– Теперь можно домой… На Капле расскажем все, что узнали высшим Мастерам – они разберутся… И война, наконец, закончится… И все будет хорошо… Все будет хорошо…

Джи заснула у него на руках. Некоторое время Лекс сидел неподвижно, боясь потревожить ее сон. Эта вынужденная неподвижность душила его, раздирала грудь изнутри боем встревоженного сердца. Когда сидеть стало невыносимо, он осторожно уложил подругу на мягком матрасе, подложив свернутое под голову одеяло, прикрыв другим: в этом железном закутке было холодно, вовсю гуляли сквозняки…

Усталость сморила всю маленькую компанию. Конрад спал в чудовищной позе – сидя, поджав под себя ноги и сгорбившись. Долин вытянулся «в струнку» на своем матрасе, словно не мог избавиться от положения, в котором провел последние несколько сотен лет. Мэтр Ашоку сжался в позе зародыша в беспокойном забытьи, вздрагивая, постанывая и вскрикивая во сне.

Не в силах оставаться на месте, Лекс бросился прочь из железной «пещеры», нырнул под огромной наклонной балкой и оказался в длинном шестигранном тоннеле, края которого тонули в темноте. Так и пошел – стремительно, не зная, откуда и куда движется.

Через минуту понял, что идет по направлению к стыковочному узлу: сам по себе не маленьких размеров «Ермак» был подтянут к корпусу флагмана и накрепко прикреплен к нему, напоминая рыбу-прилипалу под брюхом акулы.

Неизвестно, что тянуло его туда. Наверное, желание двигаться куда-то. Хотя и тяга к этой бесконечной гонке – не более, чем стремление убежать от наступающего на пятки страха…

Из полумрака туннеля возникли фигуры скай-пехотинцев. Они с интересом разглядывали пришельца из металлического лабиринта, но особого удивления не проявляли.

– Стоять! – лениво приказал шагнувший вперед скай-сержант. Он вытянул перед собой растопыренную ладонь и покачал головой в низко надвинутой каске. – Вам дальше нельзя…

Лекс послушно остановился и постоял молча, не зная, что делать. Солдаты терпеливо ждали. Только один, самый молодой, заметно нервничал, поправляя оружие на широком ремне.

Интересно, что известно о задержанных простым солдатам? Вряд ли им пересказали историю, поведанную адмиралу – ведь так недалеко до паники, да и до бунта…

– Не покидайте отведенный вам сектор, – сказал сержант. – Будьте добры, вернитесь в свое помещение – иначе я буду вынужден доложить начальству…

Лекс улыбнулся и кивнул. Побрел обратно – в мертвую глубину коридоров. Могло возникнуть ощущение, что он предоставлен сам себе, что он – последний живой человек на этом железном острове посреди бесконечного вакуума.

Ощущение, безусловно, ложное: тихая тень капеллана маячила в отдалении, вызывая неприятный холодок между лопатками. Лекс нахмурился – и решительно направился прямиком к нему.

В скудном свете корабельных светильников перед ним замерла жутковатая бесплотная фигура – от этого ощущения было трудно отделаться, ибо руки ее прятались в рукавах, лицо тонуло в темном провале под грубой тканью.

Чтобы заговорить, потребовалось преодолеть неожиданно нахлынувшую робость.

– Капеллан, – произнес Лекс. – Хотелось бы пообщаться с вами. Более откровенно, чем с адмиралом…

Фигура стояла неподвижно, молча. Казалось даже, капеллан не дышит. Мелькнула безумная мысль, что там, под плотной тканью никого нет, и его слова – попытка заговорить с призраком…

– Что-то подсказывает мне, что вы не так просты, каким пытаетесь казаться, – продолжил он. – Черт возьми, да вы и не кажетесь простым вовсе! Ведь вы – воин Судного Дня! Вам должно известно гораздо больше, чем самому информированному адмиралу!

– К чему вы клоните, мессия? – донесся из-под капюшона низкий, и неожиданно мягкий голос. Но Лекс с трудом подавил желание вскрикнуть, как в том дурацком анекдоте – «…он еще и разговаривает!»

– Вы верите в то, что я… Спаситель? – осторожно спросил Лекс.

Капеллан склонился в почтительном поклоне. И поманил за собой, уводя от любопытных взглядов солдат.

– Видите ли, в чем дело, мессия, – сказал он. – Я воспитан в Боевых кельях Ордена, и у нас не принято философствовать, как это любят Магистры и знатоки богословия. Наша вера имеет вполне прикладной характер, как ни цинично это может показаться…

– Да, звучит своеобразно… – признал Лекс.

– Воздавая молитвы Вам, мессия, мы не просто молимся – мы обретаем новые уровни духовного и телесного, уходя от земного и обретая особую, божественную силу…

– И это мне известно… – вежливо сказал Лекс.

– Читая древние тексты, посещая Храм, мы видим все четче, яснее, чем обыкновенные люди… Получив весть о гибели Храма, узрев ваш корабль, мне не трудно сделать определенные выводы… Хоть и непросто говорить об этом… Но прилетевшие на корабле Предвестников не могут быть простыми смертными…

Дальше произошло нечто, чего Лекс никак не ожидал. Морок рухнул на колени и принялся целовать пыльные ботинки Спасителя. Это было настолько дико, что тело замерло в болезненном оцепенении. Оттуда же, снизу, не поднимая головы, коленопреклоненный капеллан заговорил страстно, чуть ли не задыхаясь словами:

– Мы не верим в случайности. Но верим в знамения. И раз суждено было рухнуть Храму именно сейчас, сейчас, когда сходятся воедино нити судеб – людей и целых миров…

Капеллан запнулся, продолжая дышать тяжело и неровно. Лекс почуял в его голосе несвойственное морокам волнение.

– Именно сейчас? – повторил он, осторожно отступая от коленопреклоненного капеллана. – Вы о прорыве мироматов к Земле?

– Это лишь часть великой картины, – сказал тот. – Мастера сильны и коварны – но с нами вера и вы, Спаситель…

Он сделал паузу и добавил:

– И кое-что такое, о чем Мастера не догадываются…

Морок тихо рассмеялся. Даже сквозь темную ткань было видно, как он волнуется. Все-таки, в нем было что-то живое, человеческое. Оно пробивалось сквозь пугающую натуру морока, и сейчас заполняло все его существо – Лекс остро чувствовал это болезненное волнение, и оно по-настоящему пугало.

Может, все дело в близости к Спасителю? К тому, кому адресовались ежедневные, ежечасные молитвы на протяжении целой жизни? Наверное, это сильное чувство – оказаться рядом с живым богом.

От этих мыслей начинала кружиться голова, словно морок заражал его своим болезненным волнением.

– Я расскажу вам, мессия! – страстно воскликнул капеллан. Тело его подрагивало, как в лихорадке, он медленно, как подкрадывающийся паук, приближался, заставляя отступать дальше и дальше. – Я боялся подойти к вам – первый раз в жизни боялся… Но вы, вы сами заговорили со мной! Это честь, это счастье! О, как я вас благодарю, мессия!..