Владимир Ильин - Профилактика

Однако женщина при упоминании науки почему-то сделалась вовсе неприступной и заявила, что сейчас ей некогда разговаривать со мной, потому как на плите борщ может вот-вот убежать через край кастрюли, а еще надо прополотъ в огороде грядки, которые заросли травой, а ещё...

М-да, подумал я. Видимо, не суждено мне стать когда-нибудь частным сыщиком, потому что нет у меня таланта раскалывать людей на чистосердечные признания.

Тут краем глаза я заметил, что в окне дома шевельнулась занавеска, и понял, что все это время за нами кто-то наблюдал, стараясь оставаться незамеченным. Это навело меня на определенные мысли, которые требовали подтверждения или опровержения.

Как бы между прочим я поинтересовался семейным положением хозяйки дома и выяснил, что после смерти мужа живет она совсем одна и ни детей, ни прочих родственников не имеет.

Мне стало понятно, почему она боится пускать меня в дом, и я ухватился за эту соломинку.

Что ж, Валентина... э-э, как вас по отчеству-то?.. Филипповна? Очень хорошо!.. Так вот, многоуважаемая Валентина Филипповна, ввиду того, что вы отказываетесь сказать мне всю правду — что, между прочим, подпадает под статью уголовно-процессуального кодекса и карается, в зависимости от тяжести последствий, различными санкциями, вплоть до лишения свободы — я сейчас вызову ОМОН (при этом я демонстративно извлек из кармана мобильник), чтобы произвести в вашем доме обыск с целью нахождения тех вещественных доказательств, которые вы явно скрываете от следствия, а заодно и для проверки личности того гражданина, который в данный момент тайно находится в вашем доме.

Эффект от моего заявления последовал такой, что я сам обалдел.

Лицо Сидоровой сделалось вмиг мучнисто-бледным, все ее тело заколотила крупная дрожь, из глаз хлынули слезы, а из уст — беспорядочный поток, слов, из которого я понял только, что она ни в чем не виновата, а просто боялась, что соседи сочтут ее ведьмой и подожгут темной ночью ее дом, а саму ее утопят в реке, как на Руси издавна поступали с нечистой силой...

Стоп, стоп, стоп, поднял руку я. Давайте-ка, Валентина Филипповна, все по порядку... Можете не приглашать меня к себе в дом, но позвольте хотя бы войти во двор, а то мы, знаете ли, привлекаем внимание ваших любопытных соседей.

Мы уселись на лавочке рядом с крыльцом (собаку Сидорова загнала в конуру палкой от метлы, пригрозив, что если услышит еще хоть звук, забьет до смерти).

И тогда она рассказала мне все.

В их районе давно уже ходили слухи о том, что кто-то подбрасывает людям в почтовые ящики странные поздравительные открытки, на которых вместо поздравлений неизвестный автор выражал только пожелания. Да не такие, как пишут обычно насчет здоровья, счастья и долгих лет жизни, а самые что ни на есть конкретные: кому — большого урожая яблок, кому — чтобы зажила сломанная нога, кому — выйти замуж за хорошего человека. И вроде бы, как гласили слухи, все эти пожелания мгновенно сбывались. Причем те, кто становился объектом «колдуна», как прозвали автора анонимок местные жители, сами старались скрыть факт тех или иных чудес от соседей. Почему? Да не знаю я, махнула рукой Сидорова. Наверное, по той же причине, что и я сама, дура... Ведь что могут подумать люди, когда услышат такое и убедятся, что действительно у кого-то мгновенно сросся открытый перелом или что за ночь вокруг дома вырос новехонький забор? Ведьма, скажут наши люди. И примут соответствующие меры. Вы не думайте, что мы такие темные да забитые, телевизор-то сейчас все смотрят, но в душе люди какими были в старину, такими и остались... И вообще, зачем в таких случаях привлекать внимание? Может, еще и потому все молчат, что в письме так было написано: никому не говори, мол, яро то, что с тобой произошло чудо...

До поры до времени, продолжала Валентина, я не придавала значения этим сплетням. Думала: врут, как обычно. Да и не до того мне было. В декабре прошлого года муж у меня в одночасье скончался, скосила его болезнь-лихоманка под названием туберкулез, которой он страдал в последние годы. Похоронила я его, а сама не своя, и хотя уже почти восемь месяцев прошло с тех пор, а я все никак отойти от этого горя не могу. Мы же так хорошо жили с Васей, душа в душу, и он такой у меня работящий да рукодельный был. Жалко вот только, Господь детишек нам не дал. Если б были у нас дети, мне полегче было бы...

В общем, дошла я в последнее время уже совсем до ручки, говорила Сидорова, утирая подолом слезы. Лицом почернела, высохла, как щепка, сил никаких не осталось — аж огород запустила так, что он весь сорняками зарос. Да и откуда силы возьмутся, коли я весь день напролёт лежу на кровати да реву, как корова? Аппетита нет, сил нет, и даже жить больше не хочется...

Бабы-соседки, что посердобольней, заходили ко мне, уговаривали: хватит, Валя, надо ведь дальше жить, что ж ты себя заживо хоронишь-то? А я, знаете, никак не могу себя превозмочь...

И тут на днях лежу я дома рано утром, не сплю, как всегда, думу свою вдовью думаю, и слышу, как почтовой ящик брякнул (Сидорова показала рукой на ржавый железный ящик, висевший на столбике калитки). Ну, мне и интересно стало, кто мог туда чего-то бросить, если нет у меня никого из родни и почту я вот уже пять лет как не получаю, с тех пор как перестала газеты выписывать. Ну пошла посмотреть. Смотрю: батюшки, открытка лежит!..

— Извините, Валентина Филипповна, — прервал я разговорившуюся женщину. — Раз уж об этом речь зашла, то не могли бы вы показать мне эту открытку?

— Вот уж чего не могу — того не могу, — смущенно опустила глаза Сидорова. — Сожгла я ее потом... от греха подальше...

— Жаль, — искренне сказал я. — Ну, хорошо, к открытке мы позже вернемся, а пока продолжайте, пожалуйста.

— Читаю я открытку и глазам не верю, потому что написано там так: «Желаю тебе, Валентина Филипповна, чтобы муж твой Василий вернулся к тебе живой и здоровый». И больше ничего там нет, ни подписи, ни штампа почтового, ни других каких слов... Господи, думаю, кто ж это такими шутками развлекается? Честно говоря, даже прокляла про себя того, кто эту открытку мне подбросил в ящик. Потому что ни на столечко вот не поверила тому, что такое пожелание может исполниться. Ну, зашла в дом, открытку в руке все еще держу, захожу и вдруг чую — что-то не то... Знаете, когда долгое время одна живешь, то потом как-то уже привыкаешь к тишине. А тут — звуки какие-то из комнаты доносятся. Словно там кто-то спит. Захожу — батюшки-светы, а на кровати моей мужчина разлегся в чем мать родила! И это не кто иной, как покойный муж мой Вася, только живой и неболезный! Ну, тут в глазах моих все помутилось, и грохнулась я без чувств там, где стояла... Глаза открываю, вспомнила, что до этого было, и думаю: не иначе как привиделась мне эта люцинация... Ан нет: Вася уже, оказывается, с кровати-то вскочил да и обхаживает меня, и причитает только: «Валя, Валя. Что с тобой?» Смотрю на него — и никак не могу понять: он это или не он? Вроде он, только как такое может быть, если я своей рукой горсть земли бросила на крышку его гроба, прежде чем его в могилу опустили?..