Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене
– Кстати, мне вспомнилась одна из наших любимых историй, – уже начинал он.
Она откинулась на спинку стула. Глубокое чувство удовлетворения охватило ее. Он расскажет историю о муравьеде, и даже если кто-то из присутствующих знает ее, им придется послушать и посмеяться, ведь он так хорошо рассказывает. Она улыбнулась, предвкушая торжествующее «это Эдвард!» А если мистер Уайтхаус и после этого не угомонится, она сама расскажет историю о Джоан и лейке.
* * *
Дженнифер прокралась обратно в темную спальню.
– Ну? – послышался нетерпеливый шепот с другой кровати.
Дженнифер протяжно вздохнула. Перед ее мысленным взором возник освещенный стол, накрытый для ужина, – многоцветный, блистающий, необыкновенный, величественное предзнаменование, средоточие роскоши и тайны, вспоминать которое предстоит еще много дней. Как же сделать так, чтобы Джоан увидела его таким же, каким видела она? И вообще, Джоан еще малышка.
– Да никто меня не заметил, – скучающим голосом отозвалась она. – Но формочки были, и больше ничего… ах, да: папа опять рассказывал историю о муравьеде.
Выпуск Шлюпа Фэрчайлда[43]
Пожелав доброй ночи сыну, Тому Друри и остальным, Лейн Паррингтон спустился по ступеням клуба «Лист» и на минуту остановился, вдыхая ночной воздух. Он произнес речь, которую его просили произнести, а он тщательно подготовил, но теперь гадал, не получилась ли у него в итоге все та же банальная речь давнего выпускника. В его намерения это не входило, но когда начинаешь излагать мысли на бумаге, невольно впадаешь в привычный стиль и принимаешься выражать озабоченность и рассуждать об угрозе бастионам и американском образе жизни.
Однако он искренне обрадовался, получив приглашение, а прислали его заранее, за три месяца. Это кое-что значило даже для Лейна Паррингтона из «Юнайтед инвестментс» – любопытно, как крепки оказываются давние узы. Он был награжден правительствами двух иностранных держав и отказался от министерского поста, у него имелся дом в Виргинии, дом на Лонг-Айленде, ферма в Вермонте и большая квартира с видом на реку. Его отплытие в Европу сопровождалось заявлениями, снимками и статьями в еженедельных новостях и журналах. И все же он был доволен, когда ему предложили выступить на ежегодном ужине студенческого клуба колледжа, где он учился. Конечно, как было известно всем членам, «Лист» – не просто клуб. Когда Лейн Паррингтон только вступил в него, как сейчас вступил его сын, речь произносил сам госсекретарь.
Что ж, он полагал, что справился неплохо, по крайней мере Тед подошел потом и, немного стесняясь, произнес: «Ну ты и оратор, папа». Но раза два во время речи он замечал, что Тед вертит в руках кофейную ложечку. Они почти всегда кажутся излишне длинными, эти речи выпускников, и он старался не забывать об этом. Но после того как он поднялся и увидел, что все ждут, он не удержался и слегка вышел за рамки регламента. Конечно, его слушателями были всего лишь мальчишки, но вскоре они станут мужчинами с мужскими обязанностями, и это он подчеркнул особо.
Чем был хорош «Лист», так в том числе и возможностью кое-что услышать – к примеру, что думают в самом деле видные лица о состоянии мира и страны. От преподавателей они могли научиться многому, но этому вряд ли. Так что когда здравомыслящий малый встает, чтобы объяснить, что именно здравомыслящие люди думают о делах в Вашингтоне, – черт возьми, да никому и в голову не придет бить в гонг, когда время вышло! А в конце ему здорово хлопали, и на лице Теда было написано облегчение. Они всегда здорово хлопали в конце.
Потом он надеялся познакомиться с друзьями Теда и сойтись с ними ближе, чем в Виргинии или на Лонг-Айленде, или в нью-йоркской квартире. Там он, конечно, виделся с ними – когда они садились в машины и выходили из машин, наряжались и уходили на танцы, играли на теннисных кортах и плавали в бассейне. Неплохие ребята, типичные ребята из «Листа», развитые и воспитанные. Они были вежливы с Корой и вежливы с ним. Время от времени он предлагал им сигары, а последние два года – виски с содовой. Они выслушивали его, и, если он рассказывал какую-нибудь занимательную историю, потом обычно смеялись. Иногда они играли с ним в теннис, а потом говорили: «Отличный удар, сэр!» – и вели более жесткую игру. Одним из этих ребят был его сын Тед – воспитанный, развитый член клуба «Лист». С Тедом можно было поговорить о занятиях спортом в колледже, об учебном плане колледжа, о карманных деньгах, о погоде, о преимуществах капитализма и о том, стоит ли этим летом покупать новую тележку для походов на пляж. А теперь к этим темам добавился «Лист» и его достоинства. С Тедом можно поговорить о чем угодно.
Так или иначе, порой после окончания ежегодного ужина вокруг кого-нибудь из выпускников в клубе собиралась небольшая толпа. С выпускного курса ему помнилась одна такая толпа, обступившая язвительного старика с набрякшими веками. Этот бывший сенатор был стар и разорен, но все до двух часов слушали, как он саркастическим тоном громит общепринятые лозунги. Ну а сам он повидался с друзьями Теда и вспомнил большинство имен. Его поздравили с произнесенной речью, он выпил вместе с ними хайбол. Все происходило в соответствии с лучшими традициями «Листа», но продолжалось не очень долго.
Правда, в какой-то момент он чуть не ввязался в спор с одним из них – розовощеким очкариком, удивительно юным с виду главой студенческого союза, в его время никаких студенческих союзов не существовало. На пару вопросов он ответил запросто, пользуясь жаргонными словечками, и розовощекий юнец вмешался со словами: «Но послушайте, сэр… в смысле, с консервативной точки зрения, вы произнесли хорошую речь, и все такое, но когда вы говорите о привлечении наемных работников к ответственности, что именно вы имеете в виду и насколько далеко готовы зайти? Вы намерены добиваться отмены Закона Вагнера, внесения в него поправок или что?»
Но потом остальные объяснили: «А, не обращайте внимания на Стю, он у нас коммунист. Ладно тебе, Стю, как там дела сегодня у диалектического материализма?» – и разговор перевели в шутку. Лейн Паррингтон
