Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене
– Нет.
– Вот и не позволяйте ему… – она спохватилась: – Нет, лучше позвольте. Бедняга Джордж, этот рассказ доставляет ему такое удовольствие. А в вашем лице он найдет новую слушательницу. Но то, о чем говорится в истории, случилось пятнадцать лет назад, и я, пожалуй, могла бы повторить ее за Джорджем слово в слово. И все-таки порой мне кажется, что рассказывать эту историю он не перестанет никогда.
– И что же вы тогда делаете? – затаив дыхание, спросила Терри, слишком заинтересованная, чтобы помнить о тактичности.
Ее собеседница улыбнулась.
– Думаю об истории про экскурсовода в галерее Уффици, которую собираюсь рассказать, – ответила она. – Джордж, наверное, слышал ее уже десять тысяч раз. Но все еще жив. – Она коснулась ладонью руки молодой гостьи. – Все мы одинаковы, дорогая моя. Даже когда я буду старушкой в инвалидном кресле, Джордж и тогда не перестанет рассказывать мне о Перу. Но к тому времени я уже вряд ли буду помнить, что это Джордж.
Она повернулась и отошла, оставив Терри обдумывать ее слова. Ее гнев не угас, она по-прежнему была убеждена, что ее жизнь превратилась в руины. Но когда в комнату вошел темноволосый офицер, заметила, что лицо у него ничем не примечательное, а голос просто-напросто приятный.
Мистер Колден подвез супругов Шарп до их дома. Мужчины ненадолго задержались за разговором у ворот, а Терри бросилась смотреть, как там их сын. Мальчик мирно спал, крепко сжав кулачки; во сне он казался вылитым Роджером. Внезапно она осознала, что вокруг нее знакомые и привычные домашние виды и звуки. Ее охватила усталость, словно она вернулась из долгого путешествия.
Она сошла вниз. Роджер как раз входил в дом. Она отметила, что вид у него тоже усталый, но при этом торжествующий.
– Колдену пришлось спешно уехать, – сразу заговорил он. – Он просил попрощаться с тобой за него – надеюсь, ты не в обиде, – и наговорил комплиментов. И вправду славный малый, Терри. А что касается этого нового бизнеса с Западом… – Он заметил серьезное выражение на ее лице и сам посерьезнел. – Мне так жаль, милая. Ты была очень недовольна? Что ж, я… но ничего поделать не удалось. Ручаюсь, в следующий раз…
– А, в следующий раз… – отозвалась она и поцеловала его. – Нет, никакого недовольства. Ведь мы же другие, правда?
* * *
Эта мудрая мать семейства, миссис Роджер Шарп, сейчас сидела в конце обеденного стола и время от времени к месту восклицала: «Неужели?.. Да, действительно… Вот и я всегда говорю Роджеру…» – исчерпывающим образом исполняя обязанности хозяйки дома перед полковником Крэндоллом. Гостем полковник Крэндолл был на редкость мирным и покладистым – ему хватало крох внимания, чтобы разглагольствовать сколь угодно долго, в то же время не создавая вокруг себя полосу отчуждения. В тот момент миссис Шарп была чрезвычайно благодарна ему. Ей хотелось удалиться в тайное убежище в уголке своего разума и немного понаблюдать за своим званым ужином со стороны, и полковник Крэндолл предоставил ей такую возможность.
Все шло и впрямь замечательно. На это она надеялась с самого начала, а теперь, убедившись, издала еле различимый вздох облегчения. Роджер был в ударе, молодые Дорварды оправились от первоначального приступа застенчивости, мистер Уайтхаус еще не завел разговор о политике, суфле имело успех. Миссис Шарп слегка расслабилась и позволила себе задуматься о других делах.
Завтра Роджеру непременно следует напомнить про светло-серый костюм, записать Дженнифер к дантисту и как можно деликатнее обсудить с миссис Куаритч дела комитета. Принимать решение насчет лагеря для девочек еще слишком рано, но Роджеру-младшему надо дать понять, как они гордятся его отметками, и если мама вознамерится отказаться от поездки только из-за бедной старой мисс Томпкинс – ну что ж, придется что-то предпринять. Оставались еще вопросы, связанные с новым мазутным котлом, со школьным правлением и свадьбой Брюстера. Но ни один из них всерьез не беспокоил миссис Шарп, ее жизнь всегда была насыщена делами, и внезапно ее посетило редкое желание обратиться к прошлому.
Больше двадцати лет со Дня перемирия. Двадцать лет. А Роджеру-младшему семнадцать, они с Роджером женаты с двадцатого. Не успели оглянуться, а уже пора праздновать двадцатилетие свадьбы. Невероятно, но тем не менее это так.
Вглядываясь в эти минувшие годы, она видела создание, которое всегда будет моложе ее, но с ее собственным лицом: создание, которое смеялось или плакало по давно забытым причинам, бегало как сумасшедшее там, сидело по-судейски строго сям. И она сочувствовала этому юному безрассудству и посмеивалась над ним. Старой она себя и сейчас не считала, но тогда была совсем молоденькой.
Роджер и она, самое начало, первые годы, рождение Роджера-младшего. Дом на Эджхилл-роуд, с узкой длинной полкой для декоративных тарелок в столовой, слезы, когда уезжали оттуда, потому что казалось, что больше они никогда не будут так счастливы, и напрасно, а дом был неудобный. Ревность к Милли Болдуин – как глупо! – те ужасные танцы в загородном клубе, где Роджер напился, и даже они уже не казались настолько ужасными. Странное нагромождение годов бума, крах, тяжелые времена, Роджер возвращается домой после самоубийства Тома Колдена – с тем самым выражением на лице. Дженнифер. Джоан. Дома. Люди. События. И постоянно заголовки в газетах, голоса по радио вдалбливают, вдалбливают – «нет стабильности, беда, катастрофа, нет стабильности». Но из-за этого отсутствия стабильности они любили и рожали детей. Из-за отсутствия уверенности, чтобы вздохнуть свободнее хотя бы на час, они занимались строительством и время от времени обретали покой.
Да, нет никаких гарантий, думала она. Гарантий нет. В молодости кажется, что есть, а их нет. И все же я сделала бы вновь то же самое. Еще немного – и нашей супружеской жизни исполнится двадцать лет.
– Да, вот и я всегда говорю Роджеру, – машинально произнесла она.
Полковник Крэндолл улыбнулся и продолжил. А он еще довольно хорош собой, отметила она, – как бывают хороши брюнеты, вот только сильно лысеет. У Роджера седины немного, и волосы все еще густые и непослушные. Ей нравилось, когда у мужчин сохранялись волосы. Помнится, как давным-давно она что-то такое думала о голосе полковника Крэндолла, но так и не смогла вспомнить, что же думала о нем. Она приметила белое пятнышко у поворота лестницы, но промолчала. Халат теплый, и, если Дженнифер не заметят, скоро она прокрадется обратно в спальню. Не то что Джоан.
Внезапно она встрепенулась: миссис Дорвард, сидящая ближе к Роджеру и противоположному концу стола, упомянула зоопарк. Миссис Шарп знала, что это означает: зоопарк, новые здания, новый инспектор по
