Владимир Михайлов - Кольцо Уракары

Когда скользун, сработав реверсом, завис, а затем мягко опустился на амортизаторы, дверцу распахнули, и я, стараясь держаться как можно величественнее (хотя Симона ни у кого не вызывала ни почтения, ни страха, но я просто обязан был делать вид, что об этом ничуть не догадываюсь), ступил на коврик и на секунду-другую задержался, оглядывая посольское здание. Оно и в самом деле стоило внимания, поскольку здешний президентский дворец, как и многоэтажная правительственная обитель, по сравнению с этим домиком смотрелись убого-провинциально. Армаг всегда остается Армагом, подумал я, и мне на мгновение сделалось не по себе — скорее всего от неосознанных предчувствий.

Впрочем, уже через несколько минут я о них забыл, вступив в яркий, пестрый, шумный и веселый мирок праздничного приема. Не потому забыл, что все это меня захватило. А потому, что сразу же ощутил множество уколов — легких, но несомненных; именно так я воспринимаю мгновенные и острые профессиональные взгляды, перехватить которые почти невозможно, хотя тренированная нервная система фиксирует их без всякого усилия. Ощутил я и с десяток попыток пошарить в моем сознании и даже подсознании; я понял, что люди здесь не любили терять время понапрасну и приступали к работе сразу же. Я пока ограничился лишь пассивной блокировкой, и пока поднимался по отлогой и широкой лестнице туда, где приглашенных встречал Ч. и П. Армага с супругой, почувствовал, как любопытство, вызванное моей персоной, стихает и место его занимает сдержанное уважение: профессионалы увидели себе подобного, и теперь им оставалось строить предположения и искать для меня место на схеме здешнего соотношения сил, задач и влияний, то гнездышко, которое занимал на этой виртуальной и в то же время более чем реальной карте мой приснопамятный предшественник, было, видимо, признано не соответствующим моему уровню, который еще не успели определить окончательно, однако уже оценили как значительно более высокий. Весь этот кратковременный, но достаточно напряженный процесс не прошел, разумеется, мимо внимания хозяина дома, и когда я, наконец, добрался до него, ухитрившись никого даже не толкнуть — не говоря уже о том, чтобы наступить на ногу лакею с обязательными напитками, — улыбка посла оказалась более сердечной и рукопожатие — более крепким, чем можно было ожидать представителю малозначительного мира. Я тоже улыбнулся ему от всей души и при рукопожатии постарался передать то дружеское чувство, какое у меня возникло и которое не помешало бы ни мне, ни ему хорошенько прицелиться в случае, если бы между нами возникли недоразумения. Хотя ни одному из нас не хотелось бы, чтобы такое произошло. Но живешь и действуешь, в конце концов, по обстоятельствам, если ты не в силах изменить их.

После того, как мы столь сердечно приветствовали друг друга, он, произнеся положенные для таких случаев формулы, добавил сверх протокола:

— Надеюсь на добрые отношения с вами — как и с вашим миром.

— Со своей стороны, намерен делать все возможное для этого, — ответил я, успев тем временем поцеловать руку его супруге.

— Возможно, еще сегодня улучим минутку посидеть в тишине, — это было совершенно недвусмысленным предложением. — Дорогая, ты позаботишься об этом?

— До приезда президента или после? — Вопрос его супруги свидетельствовал о том, что она присутствовала тут вовсе не для мебели.

— Скорее после. Не исключаю, что Рас захочет побеседовать с нашим коллегой неофициально еще до вручения грамот. Так что мы, возможно, споем трио.

Она тут же знаком подозвала кого-то из персонала:

— Проследите, чтобы в музыкальной гостиной был порядок.

После чего мы снова обменялись улыбками, и я освободил место для очередного гостя и направился в гущу собравшихся — завязывать знакомства и собирать впечатления, чтобы потом, на досуге, привести их в систему, то есть оценить позицию на дипломатической доске и ценность фигур. Уже ясно было, что королем и ферзем в игре тут являются президент и посол Армага, не вполне понятным пока оставалось — кто есть кто; кто — символ, как король, и кто — главный игрок.

Я надеялся, впрочем, что уже сегодня это станет для меня ясным — как и многое другое. Конечно, в таких случаях суета противопоказана. Но мне приходилось спешить. Слишком мало времени оставалось у меня на решение главной задачи. Хотя мне и сейчас не было ясно — что именно так ограничивало меня в сроках. Было, наверное, что-нибудь такое. Что? Этой информации мне не хватало больше всего. Я понимал, что здесь, на Серпе, вряд ли мне удастся получить ее; все надежды были на Рынок. Сейчас я уже встал на ведущую к Рынку тропу, но находился лишь в самом начале пути.

Да, времени не хватало. Но, как вскоре выяснилось, не только я страдал таким дефицитом, но и мои новые знакомцы тоже.

Это стало очевидным почти сразу после начала нашего разговора, неожиданно оказавшегося куда более серьезным, чем полагалось бы для первого знакомства.

В музыкальную гостиную меня пригласили не сразу, после прибытия президента Серпы и всех соответствовавших такому событию ритуальных действий. Глава этого мира, рассыпая доброжелательные улыбки, в сопровождении хозяина дома проследовал туда же, и дверь за ними затворилась. Видимо, оба они нуждались в уединенном разговоре перед тем, как я дополню их до пресловутого трио, и я полагал, что не ошибаюсь, считая, что предметом этого «тет-а-тет» был именно я. Последующее только убедило меня в этом.

Приглашенный наконец в музыкальную гостиную, после неофициального представления президенту Расу, я несколько секунд внимательно, хотя и ненавязчиво, разглядывал его — хотя любой наблюдатель показал бы под присягой, что я разглядываю не президента, а великолепный белый концертный рояль, стоявший у противоположной от двери стены. Мне и не надо было смотреть на него в упор, потому что я опознал его, как только он появился внизу в холле, в сопровождении посла Армага, выказывавшего все полагающиеся знаки почтения. Я лишь однажды видел его вживе, но прекрасно помнил все его изображения, а их мне в свое время пришлось насмотреться немало.

Потому, что нынешний президент Серпы Рас был некогда видным деятелем одной из ведущих Служб не где-нибудь, а именно на Теллусе. А изображения его были размножены и разосланы всей агентуре, когда он вдруг исчез, находясь на выезде, — и через пару недель всплыл в совсем ином мире, вряд ли нужно уточнять — в каком именно. Он унес с собой кучу информации — столько, сколько могла вместить его память, а она была у генерала (такое звание он носил) вовсе не слабым местом. Потом, проделав все необходимые телодвижения перед объективами, он снова скрылся из виду. У нас считали, что его там бросили на подготовку кадров, однако же ему, видимо, удалось доказать, что он заслуживает большего, — и, судя по нынешнему его положению, ему поверили.