И. Волознев - Журнал «Приключения, Фантастика» 1 95

— Превратилось, выстрелило, — передразнивая, проворчал следователь, потом резко мотнул головой и откинулся на спинку стула. — Я бы мог поверить в этот, извини меня, бред, если бы ты убедительно, а точнее, архиубедительно доказал мне, что все, о чем ты утверждаешь — правда. Однако я не могу поверить тебе! — Он выпятил губы и развел в стороны руки.

— Но я также не могу до конца убедиться и в другом, а именно — что ты убил этого загадочного Стива! Почему? — Глаза его расширились, показывая желтые, с кровавыми прожилками белки. — Да потому, что слишком уж примитивное у тебя объяснение этому… — он помедлил, подыскивая нужное и более мягкое слово, но не нашел, и недовольно буркнул: — …этому преступлению. Придумай ты что-нибудь оригинальное, захватывающее, но, разумеется, не фантастическое, не мистическое, я бы сразу понял, что передо мной сидит убийца. А так — сомневаюсь. Парадокс?

— Наверное, — вздыхая, согласился Сергей и понуро опустил голову.

— Психиатры нашли тебя вполне здоровым, — казалось, вслух размышлял Вадим Иванович, — на работе о тебе отзываются, в общем-то, как о хорошем и даже неординарно мыслящем инженере, до последнего времени не слишком злоупотреблявшем алкоголем. А тут — такой примитив! — Он шумно выдохнул и снова облокотился на свой широкий следовательский стол. — Может все же расскажешь правду, а?

— Да какую правду, господи?! — отчаянно вскричал Сергей, вскакивая.

— Сядьте! — жестко обронил следователь. Морщинки возле его только что мягких и даже, казалось, доброжелательных глаз неожиданно замерли, заострились, а взгляд снова сделался настороженным, злым.

Арестованный тут же потух, опустился кулем на стул и, умоляюще посмотрев на сидящего перед ним человека, выдохнул:

— Да поверьте же!.. — И уронил голову.

— Ладно, — буркнул следователь, — подумайте до завтра, может что-нибудь и вспомните. — И многозначительно глянул на Сергея.

Но тот, казалось, не слышал этих слов — взгляд его по-прежнему был устремлен под ноги, а точнее, на простенькую потрепанную ковровую дорожку, аккуратно растянутую от стола до двери. Эта старенькая дорожка сильно напоминала Сергею его половичок, — и не только по цвету и рисунку, но и по своей изношенности, а также — количеству грязи на ней. И эта, в общем-то, ничего не значащая деталь неожиданно успокоила, придала ему сил, уверенности.

Он поднял голову, посмотрел на следователя — прямо, открыто, словно перед ним сидел не ревностный слуга закона, а его старый, хорошо знакомый товарищ — и спокойно проговорил:

— Ничего нового я больше не вспомню.

Вадим Иванович повел бровью, вдруг уловив пока не понятную ему перемену в голосе и на лице обвиняемою, всплеснул желваками на своих широких, до синевы выбритых скулах и раздраженно обронил:

— До завтра. — И резко выкинув руку к торцу стола, с силой надавил там на кнопку вызова охранника.

Запах камеры — спертый, тяжелый — давил постоянно, неотступно, и не только своей отвратительной вонью, но и еще чем-то невидимым, безликим, но постоянно присутствующим здесь, постоянно сожительствующим с обитателями этого помещения. Он неотступно следовал по пятам этих мрачных, обиженных судьбою людей, продолжая день и ночь извращенно издеваться над их телами и душами.

Удушливый ярко-мозаичный сон наконец окутал мечущееся и беспрерывно раздираемое мучительными думами сознание Сергея. Он повернулся набок, но жесткий деревянный «матрас» тюремных нар не разбудил его — он по-прежнему уходил все дальше и дальше по извилистой дорожке забытья. И медленный, сбивчивый шаг на первых секундах этого, пока еще неустойчивого забвенья стал постепенно переходить на бег — сначала тихий, степенный, потом все убыстряющийся, уверенный, и, в конце концов, перешедший рывком — четким, сильным, красивым — на стремительный полет.

Набирая скорость, ирреальное тело арестанта безумно мчалось среди разноцветного хаоса многочисленных огненных жерлов, которые упорно чередовались с мрачно-темными бликами каких-то бездонных завихряющихся провалов, мгновенно разрастающихся до бескрайности и тут же уходящих в еще более беспредельную пропасть, но уже — чего-то враждебного, агрессивного… И там, на том пугающе далеком дне, вдруг начинали ритмично извергаться откуда-то из небытия тяжелые вздохи дымчатых искр. Возможно, тут и были врата самого ада…

…Сергей снова был возле болота. По метровым жженокоричневым кочкам стелился ядовитый туман, и отвратительный запах от него безжалостно раздирал рот. Однако эта едкая вонь в чем-то была сродни тюремной, и поэтому ошеломленный внезапной переменой своего местопребывания землянин почти не обратил на нее внимания. Все его существо, все его ошарашенное сознание было устремлено на другое — на обширный темно-серый холм чуть в стороне от трясины, где возвышались два огромных чешуйчатых монстра. Их гигантские шеи, извивающиеся словно упругие толстые шланги, и до этого игриво тершиеся друг о дружку, вдруг замерли, потом взметнулись к облакам, головы-глыбы на их концах обеспокоенно задергались, закрутились, а увидев чужака — невольного свидетеля их любовных игрищ — на секунду замерли, а затем, оскалив пасть, враз устремились в его сторону. Лапа-платформа одного из чудовищ приподнялась, не спеша перенеслась метров на пятьдесят вперед, следом пригвоздилась вторая — совсем рядом с кромкой болота, почти у самых ног обезумевшего от страха Сергея.

Клыкастая, с изогнутыми рогами бронированная рожа ниспала сверху и, осклабившись, изрыгнула бульдозерным ревом:

— А это что за букашка тут прыгает? — И квадратный водоем зеленоватого сетчатого глаза заинтригованно блеснул овальным полуметровым зрачком посередине.

Сергей был так поражен этим словесным грохотом циклопа; что на мгновение опешил, позабыв и о парализовавшем его тело и душу страхе, и о смертельной опасности, вдруг нависшей над ним. Да и как тут было не забыть? Ведь эта гигантская тварь говорила! Говорила — на его родном языке!

И землянин растерянно выкрикнул:

— Я не букашка, я человек!..

— Чего орешь, как ошалелый! — просипела пасть. — Не видишь, моя подруга нервничает! — И еще ближе приблизилась, выпустив вперед, почти к самому носу землянина, маленькое перепончатое крыло-руку.

Сергей испуганно дернулся, отпрянул в сторону, зацепился за кочку и шлепнулся задом в какое-то зеленое месиво. Страх вновь прошелся колкой волной мурашек по его спине.

Чудовище несколько раз томно моргнуло, и вдруг, — точно так же, как и в прошлый раз, — захохотало.

Громоподобный смех эхом прошелся по долине — до гор и обратно — и тотчас усилился вдвое. Сергей повернул голову и увидел: ржала и вторая рожа, только намного тоньше и визгливее.