Юрий Никитин - Имаго

Лютовой выставил, защищаясь, обе ладони:

– Погоди, погоди!.. С кладбищами уже разобрались, в самом деле – даже не в прошлом веке живем, а в пещерном. Хоть со скрипом, но принимаю целиком и полностью. Насчет развивать всесторонне, гм, стоит посмотреть на Рэнда… Но насчет книг «человеческих» и «дочеловеческих» надо разъяснять. Я-то смутно понимаю, что «человеческие» – которые доброму и вечному, а «недо» – пробуждают скота. Но с этим осторожнее! Не хотелось бы, чтобы какой-то чересчур усердный дурак взялся проводить грань, понимаешь? А такие сразу найдутся.

– Еще бы. Просто это лучше оставить, как говорится, на совести Человека Нового Мира. Слишком заметные отклонения в черную или белую сторону будут заметны всем.

Он подумал, сказал с сомнением:

– Ладно, а где в твоей системе местечко для Бога? Или это будет полностью атеистическое?

– А кому сейчас мешает Бог? – спросил я. – Воруют, как и воровали. В то же время с Богом за спиной люди чувствуют себя уютнее. Тут, мол, мы все крутые, можем обижать других детишек, отбирать у них в песочнице игрушки, но для Бога мы все – дети, он нас всех любит, прощает, жалеет, гладит по головке, дает подарки… Так что Бог – есть! Но, понятно, не тот, созданный в эпоху борьбы рабов с могучим Римом. Бог ныне – это по-прежнему огромное, непознанное, непостижимое, но уже огромное, как Галактика… или даже больше. Или мельче, неважно. Это некий сверхорганизм, а мы, люди – всего лишь мысли, овеществленные мысли огромного суперорганизма. Ну, конечно, в эту систему Бога встраиваются еще и все животные – они здесь инстинкты, и в Боге – они же. И когда все мы лишаемся телесной оболочки, то всего лишь воссоединяемся с огромным Суперорганизмом-Богом…

Лютовой поморщился, прервал:

– Пока что не вижу ничего нового. Что-то подобное уже слышал в разных восточных… ну, очень восточных учениях! А я, прости за выражение, человек, который звучит гордо, трагически и вообще по-всякому, как и положено европейцу. Это восточным людям, привыкшим чувствовать себя крохотными винтиками государства, наплевать, что их личное «я» исчезнет, растворится. Но мы, европейцы, индивидуалисты! Что мне с того, что моя душа снова воплотится где-то на Земле? Если не будет помнить меня, такого вот замечательного, если в ней не будет моей личности… грубо говоря, если она не будет помнить вот этого разговора, – то она уже не моя. И вообще-то не я!

Я вскинул ладони:

– Понимаю, понимаю!.. Но в том-то и дело, что растворяться в общем организме вовсе не обязательно. Разве в моем организме не сотни разных мыслей, мыслишек, страстей, страстишек, желаний, похоти, стремлений?.. Знаю их только я, а они друг друга… хе-хе… не знают! Так и в том огромном Боге могут быть сотни тысяч, даже миллионы или миллиарды мыслей, которые часто противоречат друг другу… а в ком из нас не так?.. но только он один видит их все, только он к каким-то прислушивается, по настоянию каких-то начинает действовать… да-да, именно мы руководим этим огромным Богом, а не наоборот!

Лютовой уточнил:

– Тогда уж так: отдельные личности здесь, на Земле, руководят Богом, а он руководит всем остальным человечеством. Да, признаюсь, это звучит! Так и хочется быть в числе этих избранных, которые руководят Богом, направляют его действия…

Он засмеялся, потер ладони, вовсю иронизируя над собой, но в глазах было смущение. Сказал то, что мы все готовы сказать, но пока только про себя.

Я сказал предостерегающим голосом, так, на всякий случай:

– Если сделаешь следующий шажок и вспомнишь, кто подталкивал Бога на те или иные поступки, то, возможно, не захочется становиться с ними в один ряд. Я говорю про Аттилу, Чингисхана, Гитлера…

Лютовой фыркнул:

– Гитлера не трожь, это святой человек!.. А насчет Аттилы… Не буду спорить, хорош или плох, но ты не забывай, что подталкивали Бога на поступки и такие ребята, как Коперник, Ломоносов, Колумб, Циолковский! Этих больше! Точно больше, иначе мы бы вот сейчас сидели бы в пещере и обсуждали, как напасть на мамонта!.. Да и кто знает…

– Что?

– А вдруг и Аттила был нужен? Как перчик, как аджичка? Или как болезненная прививка от оспы?

Он ушел, получив пищу или даже огромный кус мяса для размышлений, а я ухватился за последнюю мысль, потянул за кончик, начал разматывать, как клубок.

Мы руководим Богом. Мы направляем Его на те или иные поступки… Направляем с трудом, ибо приходится ломать жуткое сопротивление инертной массы обывателей, которым и так хорошо, никакие египетские пирамиды строить не хотят. Хуже того, мы все – обыватели. В нас всех мелкие радости обывателя находят отклик и понимание.

Значит, перво-наперво – убить обывателя в себе!.. Это чрезвычайно трудно, это удается одному из тысячи, если не из миллиона, но эти люди сверхценны – они тащат вперед человечество. Обыватели тоже необходимы – на них человечество держится, но если все станут обывателями – прогресс остановится, а прогресс остановиться не может – неизбежна деградация, упадок, коллапс, возврат к пещерным временам.

Сейчас обыватель впервые стал диктовать, как жить, какую музыку писать, какие фильмы снимать, какие книги писать и какую политику проводить. Общественное развитие практически застыло, за ним остановится и научно-техническое, ибо наукоемкие технологии начали обслуживать вкусы обывателя, что не простираются дальше его огорода и тампаксов для жены. На космос и тайны Вселенной обывателю наплевать.

Значит, пора поставить это существо на место. Это необходимо для выживания человечества. Для этого годятся и такие булавочные уколы, как взрывы небоскребов в Нью-Йорке и танкеров в проливе, хотя для человечества это гораздо меньше, чем булавочный укол, и локальные войны, и другие встряски. Человечество должно жить, а не кутаться все больше и больше в шубы, опасаясь сквозняков!

Еще две недели, и я забросил свои Тезисы в Интернет. На свой сайт и в крупнейшие форумы, где спорили о политике, религии, вере. Необъятный Интернет показался даже крохотным, ибо не так уж и много нашлось таких мест, львиную долю занимают дурацкие чаты да порносайты. На выкладку своих материалов в Сеть потребовались смешные десять минут: закладки у меня на таких сайтах давно, а при системе copy-paste это делается моментально. Даже не представляю, как в таких случаях выкручивались люди в диком двадцатом веке…

Отрубившись от Сети, мое тело рухнуло на диван. Я остался там, в Интернете, раздробленный на десятки сайтов, где впечатались и засэйвились мои Слова. Вот так, полагаю, чувствовало себя то, что осталось от Гоголя, когда он закончил свой основной труд. Он просто ощутил, что предначертание, ради которого он пришел на Землю, – исполнено. Теперь имеет право вернуться. Он лег на диван, перестал есть, перестал обращать внимание на этот мир и… ушел в тот, иной. Точнее, вернулся.