Юрий Никитин - Имаго

Что, я не помню потерянные на пьянки дни, а потом жуткие сцены похмелья? А какой вред мышлению и вообще здоровью? Болит голова, погублены не одни сутки, но и сегодня из-за боли в голове неспособность работать и даже четко мыслить, истрачены деньги не на что-то полезное, а именно на вредящее себе… какой-то самоубийственный синдром!.. Потеря целых суток для усвоения полезной информации… Что еще? Ах да, глубже завязаешь в конформизме, что, мол, надо «как все люди». А «все» – это хоть и не все на самом деле, но почти все, абсолютное большинство, которое в данный отрезок времени имеет право голоса… какой идиот это допустил?.. и своей массой диктует свои примитивные законы поведения, общения и морали.

Вообще-то, если честно, крайне необходима прополка. Не только уроды и дебилы, но и те, кто не желает усовершенствоваться, кто тянет род людской назад, во тьму инстинктов – да подлежит истреблению! Конечно, сейчас об этом и заикаться нельзя, отпугнет многих, но потом, когда Кодекс Человека Нового Мира закрепится… скажем короче – Кодекс ченома! Какова абревиатура? Или Кодекс люномов, от – Люди Нового Мира? Ладно, потом придумают. Другие. Кто подхватит и понесет это знамя дальше…

– Бравлин! – донесся голос из кухни. – Я суп уже налил! Остывает.

– Иду, – крикнул я с неохотой.

Первое, напомнил себе торопливо, – это ориентация на молодежь. Для нее все войны – Троянско-Крымские, их легко будет убедить, что нынешние идеи, на которых держится современное общество, неважно: демократическое, коммунистическое или церковное, – феодально-каннибальские. Именно молодежь и будет основной движущей силой…

– Иду, отец, – повторил я. – Иду! Суп – это вещь…

Еще что-то говорил и отвечал ему привычное, даже не оставляющее памяти, ибо все живем и говорим по алгоритмикам. На столе уже две глубокие тарелки, вкусный пар поплыл навстречу. Я сел за стол, ложка в руке, когда взял – не помню, все делаем по заданной программе…

– С соседкой я уже перестал здороваться, – сообщил отец. – Всякий раз вытряхивает ковер с балкона прямо над подъездом…

Я молча хлебал горячую уху. Женщина, вытряхивающая ковер с балкона на головы соседей, молодежь, что бьет бутылки на улице, где ходят другие люди, разбивающая стекла в электричках или пачкающая в подъездах – да истреблены будут! Им нет места в Мире Нового Человека. Они останутся здесь, в этом мире недочеловеков.

Часть III

Глава 1

Два дня провел с Таней, ничего не чуял от счастья и не помнил, на каком небе нахожусь. Затем она исчезла, оставив в квартире легкий аромат потерянного рая. Сразу потемнело так, что я всерьез решил поставить в комнате и на кухне лампы поярче.

Лютовой бесцеремонно вломился в гости, я сразу увел его на кухню, не люблю, когда каждый садится за комп и начинает шарить по файлам, все-таки не зря эта штука называется персональной. На кухне мне – кофе, Лютовому – сок, да еще соленые орешки, что годятся на все случаи жизни.

Лютовой сказал с интересом:

– Бравлин, а как ты будешь проповедовать свою Истину?..

Я пробормотал:

– Да уж придумаю.

– Э нет, давай учись сейчас! Подыскивай имидж, так сказать. Или форму. Если подашь в виде трактата, то кто их читает? А кто прочтет, на того не подействует. Надо, как Коран, – в стихах! Ты стихи не пишешь?

– Нет, конечно.

– И не писал?

– Странный вопрос, – буркнул я. – Кого из нас миновало детство?

– Ага, – обрадовался Лютовой, – все-таки поэтическое мышление есть!.. Ведь все твои предшественники: Заратуштра, Иисус, Мухаммад – прекрасные поэты. Так что надо постараться. Лучше в форме какой-нибудь аллегории.

Я подумал, сказал:

– Ладно, получай. Господь… или Бог, можно даже – Господь Бог, ему все равно, создал человека и оберегал во младенчестве. Затем выпустил в мир, который создал для него, человека. И до первой линьки оберегал от соблазнов: сжег Содом и Гоморру, побивал демонов… он же побивал, было такое? А когда человек блуждал во тьме, возжигал дивный свет, освещая к себе дорогу.

Лютовой кивнул:

– Это хорошо. Дорога к Богу, гм…

– Но сейчас, – сказал я с нажимом, – после нескольких линек, человек стал той большой крупной гусеницей, которой предстоит уже не следующий стаз… Теперь время превращаться в настоящее крылатое имаго, красотой и величием похожее на ангела! Или на самого Бога, ведь он по образу и подобию? Но человеку настолько нравится его гусеничная жизнь, это состояние жрущей и беспечной гусеницы, что не торопится исполнять Божий Завет… не торопится. Ему и здесь хорошо.

Лютовой кивал, словно отмеривал ритм. Я закончил почти сердито:

– Мы же, те немногие гусеницы, что еще помнят, для чего создавался наш мир! Мы полны решимости прийти к Богу. Прийти и подставить свои плечи под тяжелую ношу, которую он держит пока что в одиночку.

Лютовой с покровительственным видом похлопал в ладоши.

– Браво! Красиво и гордо. Настоящий сын гор… замочить бы их всех, гадов!.. Нет, в самом деле красиво, без шуток. Сразу чувствуешь себя лучше других, неким избранным, а это очень важно. Только эту декларацию надо наполнить жизнью. Насчет похорон и кладбищ ты хорошо придумал, хоть и очень жестко. Ну, как-то очень резко, без поклонов и комплиментов. Однако этого, как сам понимаешь, маловато.

– Кое-что есть, – ответил я неохотно.

– Давай! – потребовал он.

– Я еще не отгранил…

Он покачал головой, брови взлетели на средину лба.

– Ты всерьез надеешься сам?.. Чудак, я ведь уже говорил тебе, что Христос выдавал только тезисы, да и то рваные!.. А его апостолы уже приводили в порядок, выстраивали систему. И вообще основатель христианства – Павел! Однако говорим о Христе, ибо первым рушить старый мир начал именно он. Так что не жмись, выдавай все, что есть, неоформленное! А в бриллианты твои алмазы будем обтачивать сообща.

Я сказал хмуро:

– Но величайшим из людей признан Мухаммад. Как раз за то, что сам все придумал, написал и что к его работе никто не добавил ни строчки!.. Ладно, получай:

Первое: не читать книг дочеловеческого уровня. По крайней мере, не обсуждать их.

Второе: контроль возложить на репутацию. Все видят, как живешь, что говоришь, чему следуешь.

Третье: осознать, что живем в телах животных. И четко различать, какие у нас требования идут от животного, какие – от нас. И исполнять только человеческие.

Четвертое: человека развивать не во всех направлениях. Всесторонне развитый – нонсенс, чудовище! Убить такого!

Пятое: у человека нет ничего, кроме души. Смешно строить города мертвых, словно мы все еще в Древнем Египте. Отныне кладбища – только виртуальные. В фотографиях, мувах.