Юрий Никитин - Имаго

Ход расширился, теперь это была просторная бетонная труба, где можно было выпрямиться. Под ногами хрустнул пакетик из-под чипсов. Лютовой молча мотнул головой, я двинулся за ним. Сердце начало колотиться чаще, ожило.

Не прошли и сотни шагов, как из темноты послышался негромкий голос:

– Пароль?

И сразу же щелкнул затвор. Лютовой сказал торопливо:

– Перл-Харбор!

– Мессина, – прозвучал голос. – Проходите.

Мое подпрыгнувшее сердце продолжало колотиться во всю мощь. Жар от печи меня не разогрел, но теперь тепло начало возникать глубоко внутри и вялыми кругами расходиться на периферию. Давай, сказал я торопливо, давай оживай! Ты еще можешь пригодиться, тело.

Еще через пару сот шагов, когда мы дважды меняли направление, ибо подземные трубы пересекают одна другую, нас окликнули снова:

– Пароль?

– Валентинов день, – ответил Лютовой.

– Фиалка, – прозвучал отзыв. – Проходи.

Когда отошли, я тихонько спросил в спину Лютового:

– А почему такая архаика? Пароли… Есть же совершенная техника опознавания…

Он огрызнулся:

– Мы загнаны под землю, не видите? Откуда у нас подземные заводы?.. Сейчас как в старых фильмах о борьбе землян с захватившими Землю инопланетянами! Конечно, кое-что есть, но это там, на подступах к штабу. И в самом штабе.

Еще через четверть часа пришлось спускаться по вертикальной трубе. Железные скобы подрагивали под моим весом, организм окончательно проснулся, адреналин выделяется мощно, мне стало жарко. Потом десять минут по горизонтальной трубе, древней, словно высеченной еще во времена Ивана Грозного, из полутьмы свет карманного фонарика выхватил металлическую дверь.

Нас проверили еще раз, дверь отворилась, мы ввалились в очень просторное помещение, какой-то подземный бункер, но не жилой, полузаброшенный. Под стенами на трубах и ящиках расположилось около десятка молодых ребят, среди них две девушки. Все с любопытством смотрели в нашу сторону. Лютового явно узнали, на меня посматривали искоса, но помалкивали.

– Вот они, – сказал Лютовой тихонько, – рассветники… Те, кто делает рассвет!.. Хорошее вы слово придумали. Честно говоря, лучше, чем этот иммортизм.

– Рассветники, – повторил я мягко. – Ребята, ломающие ночь… Приближающие рассвет огнем пожаров…

К нам приблизилась молодая девушка, рыжеволосая, с круглым веселым лицом с хитрыми глазами. По всему лицу рассыпались звездочки веснушек. Глядя на нее, я сразу заулыбался, чуть повеселел без всякой причины и повода.

– Алексей Викторович, – сказала она звонким обиженным голосом, – а когда, наконец, у меня будет возможность?

Он буркнул хмуро:

– Какая? Вон сколько молодых парней, используй все возможности… С твоей фигурой…

Она сказала еще обиженнее:

– Вы знаете, о чем я говорю! Когда я смогу поклацать своими острыми зубками направо и налево?

– Катэрына, – сказал он с досадой, – как ты меня уже достала… Впрочем, Бравлин, как вы насчет того, чтобы это конопатое солнышко взять с собой?

– Жалко, – возразил я.

– Вот видишь, – сказал он ей. – Почему-то тебя жалко, дурь такая! Но мне уже не совсем, не совсем. Пойдешь, но на короткой веревочке. Чтоб от меня ни на шаг, поняла?

Она завизжала, подпрыгнула, глаза распахнулись шире, тут же исчезла, пока Лютовой не передумал. А он взглянул на часы, сказал властно:

– Время!.. Аронов Александр, бери автомат, поведешь первую группу. Малевич Ян, ты его заменишь, если чего и где, понял?.. Сулаева Яна и Ковалев Андрей. Возьмите по два запасных рожка. Взрывчатка на Акеле… Все? Где Чингис? Орсоев!

Из темноты вынырнула фигура, вся обвешанная оружием:

– Орсоев Чингис здесь!

– На тебе связь с группой Дениса Сухорукова.

Все начали подниматься, загремело оружие. Из дальнего угла послышался возмущенный голос:

– А я? Обо мне забыли?

Свет фонарика вырвал из темноты высокого белобрысого парня с оттопыренными ушами и очень обиженным лицом. Лютовой бросил хмуро:

– Кто это там вякает? А, слышу голос Сергея Посыльного… А кто сказал, что не хочет таскать автомат?.. Мало ли, что лучший стрелок из ПМ. Нет, остаешься.

Парень, которого он назвал Сергеем, вскричал обиженно:

– Это несправедливо! Я из ПМ бью лучше, чем они из автоматов!

– Остаешься, – отрезал Лютовой.

По одному они исчезали, я почти не слышал, когда ушли, только в помещении стало холоднее. Парень бурчал, жаловался, ругался. Лютовой, наконец, бросил в его сторону:

– Остынь. Не надо было выказывать, что ты такой крутой специалист в программировании! На тебе вся электронная служба держится. Никто не хочет рисковать твоей головой.

А мне подмигнул, мол, этому парню еще далеко до того, чтобы выложился настолько, чтобы его течение понесло обратно, как выметавшего икру целиком и полностью.

– А когда мы? – спросил я.

– Скоро, – ответил он просто.

– Вы тоже участвуете?

– Да.

– Зачем? Не дело генералов подниматься в атаки.

– Откуда такая идея, что я – генерал?

– Ну, знаете ли, этого да не заметить!

Он нахмурился.

– Гм, а я так бросал ложные следы, двойные петли, как ополоумевший заяц. Ну, да ладно, я и так долго продержался!

Я вспомнил слова Инги, сказал негромко:

– Есть серьезное мнение, что вы, как математик экстра-класса, должны бы оставаться от боевых акций в стороне. Ваша голова очень дорого стоит!

Он хмуро усмехнулся.

– Вы недалеки от… Знали бы, сколько юсовцы обещают за мою голову! Правда, они не знают, что Лютовой и… словом, один и тот же человек.

В помещение проскользнул человек, что-то пошептал Лютовому в ухо. Тот кивнул, посыльный исчез. Лютовой с силой потер лицо ладонями.

– Та-а-ак… – сказал он. – Ну, вот вам и красивый уход, как вы и желали. Юсовский броневик идет по проспекту. Не броневик, конечно, в привычном смысле… С виду обычный «мерс», но корпус из бронированной стали. Стекла пуленепробиваемые. Даже из крупнокалиберного пулемета, увы, не достать гадов… Снизу только фугасом можно, рассчитанным на танк. Но шанс у нас есть.

С нами пошел еще один, невысокий собранный парнишка, Лютовой называл его то Дмитрием, то Бродягой, а однажды и вовсе окликнул по фамилии:

– Шевченко!.. Твое дело арьергард, понял?

– Алексей Викторович, – сказал тот уязвленно, – эти дворы я знаю лучше, чем свои пять пальцев. Мне бы вперед…

– Обойдешься, – оборвал Лютовой. – Молод больно. Отстрелят у тебе еще что-нибудь, а тебе еще жениться, бойцов для Сопротивления рожать…

Глава 2

Мы вышли из подвала в закат, что почти не закат, а нечто бледно-розовое, слабое, накурившееся. На бульваре лавочки заняты, поколение пепси сидит, как старички, перемывает кости проходящим. Ломает головы, как бы оттянуться еще и еще, а потом еще и словить кайф хоть на чем-нибудь. Розовое небо опускается к земле, прижимается, выше полосы заката быстро темнеет. Внезапно мне стало не по себе, ощутил бездонность космоса, а от этого ощущения недолго и до признания Бога именно как Бога.