Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

— Тебе чего, девочка? — опасливо спросила продавщица тетя Вера.

— М-м-м, — пыталась что-то сказать Светлана, выставляя бутылки на прилавок, и вдруг с ужасом обнаружила, что не может говорить. Ей мешала затвердевшая щека, язык цеплялся за зубы.

— Сейчас, милая, — тетя Вера приняла бутылки и протянула ей 60 копеек. Но Света испуганно замотала головой, показывая пальцем на хлеб.

— На все? — переспросила продавщица.

Света торопливо закивала головой, чтобы тетя Вера не успела передумать, быстро затолкала хлеб в сумку и попятилась к выходу. Рядом с дверью возле столика с контрольными весами висело зеркало, и Света непроизвольно бросила взгляд в его отражение, отшатнувшись от увиденного в нем страшилища в замусоленном выцветшем измятом платье. Глубоко провалившиеся глаза, обрамленные болезненной синевой, перекошенные от распухшей щеки губы, сбитые в клочья темные распущенные волосы. Настоящая кикимора из ужастика. Но самое ужасное, что Света в нем узнала саму себя.

Больше торопиться никуда не надо. Дальнейшая борьба за существование потеряла смысл. Света опустила руки и, волоча по земле наполненную хлебом сумку, понуро поплелась к дому, уже не обращая внимания на пугливые взгляды прохожих и на едкие замечания мальчишек. Она просто не хотела дальше жить. Машинально забравшись на чердак, игнорируя боль в теле, забросила в угол секретика сумку и упала на лежак, лицом вниз, замерев в оцепенении, тупо проектируя в туманной голове способы ухода из этого мира.

Просто умереть, чтобы потом издевались над её телом, упаковывая в деревянный гроб и закапывая глубоко в землю, даже представлять, не хотелось. Нужно просто исчезнуть, раствориться, пропасть в никуда. Но тогда как, же дедушкина просьба? Он ведь просил пожить за него, за бабушку, чтобы порадовать хорошими новостями, придя на могилку. А о каких новостях можно говорить сейчас, как вообще жить такой уродиной, что даже не только на людях показаться, самой в зеркало страшно смотреться? Кому она нужна такая?

Все, твердо решено, только смерть. Это избавление от физических и душевных страданий. Исчезнет надобность в ночных вылазках за хлебными крошками и пустыми бутылками. Не надо станет прятаться и пугаться лишних шорохов, постоянно со страхом ожидая появления родителей. Она устала жить, со страхом быть увиденной, услышанной, быть лишней, никому не нужной. И никто в этой жизни больше никогда ее любить не будет.

7

— Ну, вот что, молодежь, объясняю основные правила жизни в командировке, — обратился капитан к молодому экипажу по прибытию в командировочный город Зайсан и размещению в гостинице. — Прежде всего, необходимо наладить в коллективе доверительные отношения. А они возникают только в непринужденной светской беседе. Чтобы лучше понять друг друга, что надо?

— Съесть с ним пуд соли, — подхватил Влад. — Или угодить друга в какую-нибудь беду. Можно самому вляпаться. Тоже хороший повод.

— Умеешь быть оптимистом, порадовал перспективами, — съязвил Тимошенко и продолжил. — Дабы не нарушать в организме солевой баланс, а я ой как пересолы ненавижу, для налаживания контактов требуется предложить более кардинальные варианты. С бедами и несчастьями тоже погодим. У них дурные склонности являться без ведома, и не к столу.

— Думаю, что выскажу общее мнение, — подытожил Шарипов, которого даже жена звала Женей, хотя имя у него было Реджепбай. — В свете изменения нынешних цен и, учитывая некоторые запасы химического элемента, который подождет более отдаленного срока командировки, считаю, что пяти рублей с каждой командировочной единицы будет вполне достаточно. Прошу сделать взносы, а Влада отправим в столовую за сухим пайком.

— Зачем сухой? — не согласился Влад. — В маленькую кастрюльку сложу все мокрое и горячее.

— Молодцы! — похвалил капитан. — Разбежались по объектам, а я столик сооружу.

Анатолий Иванович любил в командировках организовывать застолья. Летать на точках приходилось не много, два плановых вылета в неделю по четыре часа максимум, что позволяет одна заправка вертолета, и максимально раз в неделю вылет по тревоге или санзадание, если с кем-то приключится серьезное заболевание, неподдающееся лечению на заставе силами местных врачевателей. Или нарушение границы, что на этом горном участке вообще происходило редко. Так что основная деятельность экипажа — находиться в постоянной боевой готовности. Нет, нарушают границу даже очень часто. Просто пограничники в большинстве случаев справляются сами. Так как в горах проходимых троп не много, они все известны и контролируются. Получалось, что нарушитель лезет, как кролик в пасть удаву. Добровольно и с писком.

— Предлагаю первый тост за начало вашей военной, столь ответственной и необходимой Родине, службы. Не посрамим чести офицерской, закроем границы отечества на крепкий, как эта водка, и надежный, как наш вертолет, замок.

Выпили, много закусили, и завязалась длительная доверительная беседа, больше напоминающая нравоучения и наставления старшего товарища. Как уже отмечено, Анатолий Иванович любил выпить, особенно в командировках, так как водка уводила его в длительные воспоминания, которыми страстно хотелось поделиться. А более внимательных и добросовестных слушателей, чем подчиненная молодежь и не отыскать. Даже жена быстро заткнет рот, что делает домашнюю выпивку скучной и бессмысленной. На застольях, где и без него много желающих говорить, Анатолий Иванович тоже не очень любил присутствовать. Иное дело в командировке. Здесь он самый главный начальник, и слово можно получить только с его личного разрешения, и то сие под сомнением.

Уже в заключительной фазе застолья, когда вся тара светилась дном, и лекционную часть программы капитан Тимошенко выполнил, он позволил подойти к трибуне молодежи.

— Нет, Иваныч, ты не прав. Во всем соглашаюсь с тобой, но в этом вопросе много спорных моментов, — доказывал свою правоту Влад, хотя ему уже никто не противоречил. В командировках застолье допускало нарушение субординации, и основным местоимением в общении среди офицеров бытовало "ты". Утром с похмелья субординация возвращалась. А пока можно и командира по плечу похлопать. — Женщины, хоть и твари, но существа особого рода. Вот у тебя уже двое пацанов. И что? Все командировки страдаешь, с кем и под кем твоя любимая ночи проводит?

— Я, Влад, может первый год и переживал. Но у меня были хорошие учителя. Опытные старые волки научили простой формуле: если ты сам уже на второй день наостряешь свой нос на поиск самки, а через неделю и посудомойку Клаву за задницу хватаешь, то почему твоя должна из других клеток состоять? У неё точно такие же желания и хотения. И возможностей побольше твоих. Полный городок холостяков, не считая 50 самцов личного состава. И все как на подбор статные, горящие страстью, требующие выхода желаниям. И хитрющие стервецы. Поначалу нечаянно в подъезде зацепят, будто в тесноте сложно разминуться. Случайно торчащими выпуклостями проведут по стрункам, чтоб звенели. Затем к вечеру у них соль заканчивается. А через неделю, когда её гормоны уже кипят, бурлят, он уже намекает, что у него в кармане ну совершенно случайно бутылочка вина завалялась, плесневеет. Все невинно до третьего стакана. А стоит бутылочке опустеть, как и твоя уже не поняла, а утром проснулась на его груди.