Андрей Бельтюков - Корни

— Тебе лучше перебраться вперед. Он ранен, я положу его сзади.

Она вздохнула:

— Хорошо.

Диана нашарила сумочку, перекинула ее на переднее сиденье. Следом бросила большой альбом с эскизами.

Это было сделано небрежно.

Завязки альбома разошлись, часть листков сползла на пол. Суров нагнулся.

— Оставь, я сама! — Голос вдруг изменил ей.

Он пожал плечами, выпрямляясь. И тут один рисунок привлек его внимание. Изображенный на нем мужчина показался знакомым. Суров пригляделся. Жаркая волна прошла по телу и ударила в мозг. Он узнал этого человека.

Делевский был запечатлен обнаженным, в вызывающей откровенной позе. Суров включил освещение салона. Рисунок казался превосходным. Схвачены главные черты — уверенность, бравада, сытая чувственность.

Весь он.

Неторопливо Суров убрал рисунок в альбом. Положил ладони на руль.

— Ты все-таки знала его.

Молчание.

Его душило бешенство. Вопросы были ни к чему — все ясно. Рисунок говорил сам за себя.

— Ты его не просто знала, ты спала с ним!

Он наконец обернулся, Диана сидела, сжавшись в комок. Увидев ее лицо, он понял, что угадал.

Шлюха! Была шлюхой, ею и осталась. Ничто не меняется.

Больно.

На миг он прикрыл глаза. Он все-таки привязался к ней за шесть лет. Однако так даже лучше. Лучше, чем таскать эту дрянь за собой, не зная, что она вытворяет за его спиной. Ей больше нельзя доверять, ей нельзя доверить и медной монеты… потаскухе! А он еще отправил ее в банк. В банк!..

Он вздрогнул. Схватив с сиденья сумочку, мгновенно выпотрошил ее содержимое. Бумаг не было. Суров взревел:

— Где?!

Диана молчала, посверкивая из угла глазами, точно хорек.

Он перегнулся назад и схватил ее за волосы. Она завизжала, отбиваясь. Суров отшвырнул ее. На полу под сиденьем лежал тонкий изящный кейс, припрятанный.

Диана вцепилась в него. Суров ударил ее по лицу наотмашь. Она отшатнулась.

— Вонючка! Грязная вонючка! Не смей меня бить!

Он вырвал из ее рук кейс. Хрустнув, сломался замок.

Знакомая тисненая папка. Суров выхватывал глазами строчки, мелькали страницы. Он уронил бумаги. Его охватил ужас. Основная часть вкладов была переведена на ее имя! Как могло это случиться?

Почти все деньги! Но как?! Единственное, что приходит на ум, — она подделала бумаги, его подпись. Да, вероятно. Диана прекрасный график. Однако служащие банка не должны были проводить подобную операцию без его личного подтверждения… Черт! Ведь он сам звонил управляющему. Сам подтвердил, что бумаги, которые она привезет, в порядке.

Внезапно он почувствовал усталость. Как попало Суров запихал обратно листки.

— Зачем тебе это понадобилось? Я тебе в чем-то отказывал?

Она сжала ладонями виски. Под глазом Дианы расплывался синяк, видимый даже в полутьме.

— Отвечай!

— Ты идиот! Я всегда знала, что ты меня бросишь рано или поздно! Была уверена… Ха! Ни в чем не отказывал! Подачки!

Ему было неудобно сидеть так, перегнувшись назад.

Но кто знает, можно ли теперь повернуться к Диане спиной? Надо бы ее вышвырнуть, но она еще была нужна ему — иначе не вернуть деньги. Теперь придется составлять новые документы. Ничего, он найдет способ заставить ее это сделать. А пока еще остается Деснос, о котором нельзя забывать.

Суров вдруг понял, насколько выгодна его смерть этим двоим. Пиковая ситуация.

— Послушай, — он смог улыбнуться, хотя и с натугой, — зачем ты вернулась?

Диана передернула плечами. Взгляд Сурова упал на альбом. Он приподнял его и засмеялся: — Неужели? Ты неисправимая идеалистка! Тебе же противопоказано иметь деньги!

Он выбрался наружу и запер Диану в машине. Теперь нужно позаботиться о греке.

Ветер постепенно стихал, зато ливень припустил вдвое. Суров вскарабкался на крыльцо. Отряхиваясь, он подумал о том, что лишь случайность спасла его, — дважды на протяжении суток. Первый раз телефонный звонок поднял его с кровати, которую макушкой эвкалипта продырявило буквально через минуту. И вот теперь… Он мог лишиться разом всего. Но Диана вернулась — забыла рисунки. Подумать только! Теперь ее страх понятен. И понятно это вранье с машиной. Она, конечно, прятала, ее в парке. История с воротами — такая же ложь. Иначе ей было не объяснить, отчего она не припарковалась в гараже. Столько усилий, и все попусту. Диане не повезло нынче ночью. Но только ли ей одной?

Десноса он нашел в беспамятстве. Неужели кончается? Вот черт! Суров оттянул ему веко. Надо торопиться, подумал он, взваливая его на плечи. Грек еще нужен.

Я еще должен узнать, что здесь происходит.

Он сбросил Десноса на переднее сиденье, отворил заднюю дверцу.

— Вылезай.

Диана не шевелилась. Суров заорал:

— Вылезай, сука! Тебе говорят!

Он выволок ее за руку. В доме протащил через холл, потом коридор, пока они не добрались до небольшой комнаты в конце. Суров вошел и посветил фонарем.

Комната была тесновата, почти темна и не имела телефона. Зато имелись прочные ставни, запирающиеся снаружи.

— Вот здесь ты меня и подождешь.

Слегка задыхаясь, Суров уселся за руль. Грек, кажется, приходил в себя. Он шевельнулся и чуть застонал.

Последние события вытеснили из сознания Сурова страх этой ночи. Однако теперь, похоже, он вновь возвращался… Ночь перевалила за середину. Нужно успеть.

Деснос очнулся. Качнул головой.

— Ноги… Господи, я не чувствую своих ног…

Суров молча включил зажигание. Вспыхнули габаритные огни.

— Куда ты меня везешь? — Грек повернулся, страдание сделало его неузнаваемым.

— К врачу.

Хриплое бульканье. В чем дело? Суров покосился.

Грек хрипел и давился слюной.

— Вра-ач? Нам требуется гробовщик… — Он вдруг подался вперед, скрюченный палец упирался в ветровое стекло.

— Вот он!!

— Кто?! — выкрикнул Суров, срывая голос.

— Это же он, он! Давай назад!..

Ночь, черные струи дождя. Суров напряг зрение.

Нет! Он стиснул баранку… Безумие! Суров чувствовал, что уже на пределе. Он больше не в силах слышать это имя!

— Это он, он… — рыдал Деснос.

— Да? — Суров бешено посмотрел на грека. — Отлично! Отправимся в гости!

Деснос рвал из кармана флакончик. Он трясся и выглядел так, словно лишился разума.

Суров включил передачу. "Турбо" рванул с места, фары разминали мрак. Суров остервенело крутил баранку. Это была его стихия! Единственное, что он умел делать в жизни лучше других.

Они миновали ворота и вырвались на шоссе. Ветер обезумел. Тяжелая машина стонала на поворотах. Ночь и шторм кружились в неистовом танце. Армии тьмы неслись над миром по кругу…