Роджер Зилазни - Остров мертвых
— Велик и могуч! — вскричала толпа, и кто-то начал бить в барабан.
— Сейчас мы снова призовем его к жизни…
И толпа радостно приветствовала:
— Снова к жизни!
— Снова к жизни;
— Снова к жизни!
— Привет тебе!
— Привет тебе!
— Острые белые зубы…
— Острые белые зубы!
— Белая, белая кожа…
— Белая, белая кожа!
— Руки, которые крушат…
— Руки, которые крушат!
— Рот, который пьет…
— Рот, который пьет!
— Кровь жизни!
— Кровь жизни!
— Слава нашему племени!
— Слава нашему племени!
— Слава Мертвецу!
— Слава Мертвецу!
— Слава Мертвецу!
— СЛАВА МЕРТВЕЦУ!
Под конец они уже ревели. Человеческие, получеловеческие и нечеловеческие глотки подхватывали эту короткую литанию, и она катилась по полю, словно волна прибоя. Вопили и наши охранники. Миштиго закрывал свои чуткие уши, и на лице его было выражение муки. В голове у меня тоже звенело. Дос Сантос перекрестился, и один из охранников покачал головой и многозначительно приподнял свой меч. Дос поежился и снова стал смотреть в сторону поля.
Морби подошел к хижине и три раза стукнул рукой по раздвижной двери.
Один из охранников открыл ее перед ним.
Внутри стоял гигантский черный катафалк, обвешанный черепами людей и животных. На нем возвышался огромный гроб из темного дерева, расписанный яркими зигзагами.
По указанию Морби охранники подняли крышку.
Следующие минут двадцать он делал подкожные впрыскивания тому, что находилось в гробу. Движения его были медленно-ритуальными. Один из охранников, отложив меч, помогал ему. Барабаны продолжали медленную ровную каденцию. Толпа затихла, как умерла.
Затем Морби повернулся к ней.
— Мертвец поднимается, — объявил он.
— Поднимается, — отозвалась толпа.
— Он выходит, чтобы принять жертву.
— Он выходит…
— Выходи, Мертвец! — позвал он, обращаясь к катафалку.
И тот вышел.
Встал во весь рост.
И был велик.
Огромен и тучен.
И вправду, могуч был Мертвец.
Потянул бы на все 350 фунтов.
Сначала он сел в гробу и огляделся. Потер свою грудь, подмышки, шею, пах. Он вылез из своего большого ящика и встал возле катафалка. Морби рядом с ним казался карликом.
На нем была только набедренная повязка, а на ногах сандалии из козьей кожи.
Кожа у него была белая, мертвенно-белая, белая, как рыбий живот, лунно-белая… мертвенно-белая.
— Альбинос… — сказал Джордж, и голос его услышали все, поскольку он был единственным звуком в ночи.
Морби повернул к нам голову и улыбнулся. Он взял Мертвеца за короткопалую руку и вывел его из жилища на поле. Мертвец шарахался от факелов. Когда он приблизился, я вгляделся в выражение на его лице.
— У него никаких признаков ума, — сказала Красный Парик.
— Ты видишь его глаза? — спросил Джордж, прищуриваясь. Очки его были разбиты в стычке.
— Вижу. Они у него розоватые.
— У него есть эпикантиальные складки[94]?
— М-мм… да.
— О-хо-хо. Он монголоид, держу пари, что идиот. Вот почему Морби было нетрудно сделать с ним все, что хочешь. Взгляни на его зубы. Они, должно быть, заточенные.
Я вгляделся. Он расплылся в ухмылке, поскольку заметил яркую голову Красного Парика. Обнажились отличные острые зубы.
— Его альбинизм — это результат ночного образа жизни, который Морби ему навязал. Смотри! Он вздрагивает от света факелов. Он сверхчувствителен к любой форме актиничности[95].
— А что насчет его диеты?
— Принял, раз навязали. Множество примитивных народов пьют кровь своего домашнего скота. Казахи делали это до двадцатого века, то же самое тоды. Ты видел раны на тех лошадях, в загоне. Ты ведь знаешь, что кровь питательна — надо только научиться ее останавливать, — и я уверен, что Морби установил диету этому идиоту еще с детства. Так что он, конечно, вампир — таким его вырастили.
— Мертвец поднимается, — сказал Морби.
— Мертвец поднимается, — подтвердила толпа.
— Слава Мертвецу!
— Слава Мертвецу!
Морби опустил свою белую руку и направился к нам, оставив ухмыляться посреди поля чуть ли не самого настоящего вампира.
— Слава Мертвецу, — сказал он, подойдя к нам с такой же ухмылкой. — Не правда ли, он великолепен?
— Что вы сделали с этим несчастным существом? — сказала Красный Парик.
— Очень немногое, — возразил Морби. — Он родился с хорошими данными.
— Какие инъекции вы ему сделали? — поинтересовался Джордж.
— О, я оглушил его болевые центры новокаином — перед такой схваткой это необходимо. Отсутствие у него реакции на боль усиливает образ его непобедимости. Кроме того, я подбросил ему гормональных средств. Недавно он начал набирать вес и стал немного инертен. Так что это компенсация.
— Вы говорите о нем так, будто это механическая игрушка, — сказала Диана.
— Он таков и есть. Непобедимая игрушка. К тому же бесценная. Ну как, Хасан? Готов? — спросил он.
— Готов, — ответил Хасан, снимая халат и бурнус и отдавая их Эллен.
Большие мышцы на его плечах вздулись, пальцы слегка напряглись, он двинулся вперед и вышел из круга обнаженных мечей. На левом плече у него был шрам, еще несколько шрамов было на спине. Факел высветил его бороду, кроваво окрасив ее, и я поневоле вспомнил ту ночь в поселке, когда он словно душил кого-то, а Мама Джули сказала: «В твоего друга вселился Ангелсу» — и еще: «Ангелсу — бог смерти, и он приходит только с ней».
— Слава воину Хасану, — объявил Морби, отвернувшись от нас.
— Слава воину Хасану! — ответила толпа.
— Сила его велика.
— Сила его велика, — повторила толпа.
— Но Мертвец еще славнее.
— Но Мертвец еще славнее.
— Он ломает ему кости и швыряет его туда-сюда на нашем пиру.
— Он ломает ему кости…
— Он ест его печень.
— Он ест его печень.
— Он пьет кровь из его горла.
— Он пьет кровь из его горла.
— Велик он и могуч.
— Велик он и могуч.
— Слава Мертвецу!
— Слава Мертвецу!
— Этой ночью, — спокойно сказал Хасан, — он и впрямь станет Мертвецом.
— Мертвец! — крикнул Морби, когда Хасан подошел и встал перед своим противником. — Я отдаю тебе в жертву этого человека по имени Хасан.
Затем Морби подался в сторону и показал охранникам, чтобы те отвели нас на дальний край поля.
Идиот ухмылялся все шире и шире и медленно приближался к Хасану.
— Бисмалла, — сказал Хасан, делая вид, будто хочет увернуться, и отклоняясь вниз и вбок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
