Алексей Калугин - Полет мотылька

Что, впрочем, нисколько не обмануло бдительности Геннадия Павловича.

– Я слушаю вас, – произнес он как можно более спокойно и даже на часы посмотрел, давая понять, что он человек занятой и не привык попусту тратить время.

– Может быть, мы зайдем в комнату, – не очень уверенно предложил русоволосый.

Изображая сомнение, Геннадий Павлович пощипал двумя пальцами подбородок и глянул в конец коридора.

– Вы, кажется, сидели на кухне?

– Да, – ответил ему вновь выглянувший из-за спины своего товарища чернявый. – Мы вас ждали, Геннадий Павлович. Боялись, что опоздали.

Последнее замечание чернявого Геннадий Павлович оставил без внимания.

– Видите ли, в комнате у меня не прибрано, – по-прежнему задумчиво, глядя куда-то поверх плеча более высокорослого собеседника, произнес Геннадий Павлович. – Может быть, на кухне и поговорим?

– Я даже не знаю, – вконец уже растерялся русоволосый. – Нам предстоит серьезный разговор…

– Ну, вот и отлично, – почти естественно улыбнулся Геннадий Павлович. – Заодно и чайку попьем.

Сказав это, он вспомнил, что чаю-то у него как раз и нет. Впрочем, какая разница, – главное было настоять на своем. Просто из принципа, дабы показать явившимся к нему без приглашения гостям, что он не рохля какой-то, а человек, полностью контролирующий свои действия и эмоции. Геннадий Павлович демонстративно выдернул ключ из замка, кинул связку в карман и не спеша направился в сторону кухни. Он был почти уверен, что гости последуют за ним – не зря же они ждали его два с лишним часа, – и вскоре услышал у себя за спиной их торопливые шаги. Заставив гостей идти следом за ним на кухню, Геннадий Павлович одержал маленькую, но очень значимую для него победу. Он все еще чувствовал напряжение, но у него уже появилась уверенность в том, что он способен играть со своими визитерами на равных. Гости вели себя на удивление деликатно и даже сдержанно. Они не пытались давить на Геннадия Павловича, из чего можно было сделать вывод, что именно такая установка была дана им руководством. А если так, следовательно, Калихин все еще оставался значимой фигурой в игре, не понятной ему самому.

Зайдя на кухню, Геннадий Павлович с ходу подцепил за перекладину между ножками тяжелый, крашенный белой масляной краской табурет и перенес его к столу у окна, покрытому затертой по углам до дыр клеенкой, изукрашенной ветками цветущей сирени. Стол принадлежал гражданке Одиной, но, поскольку места для еще одного стола на кухне уже не оставалось, Венера Марсовна благосклонно разрешила Геннадию Павловичу пользоваться своим, естественно, лишь в то время, когда она сама что-нибудь на нем не стряпала. Добрейшей души была дама, и Геннадий Павлович даже подумал, не одолжить ли у Венеры Марсовны заварки, но по здравом размышлении решил, что он гостей к себе не звал, а значит, и чаем их поить совсем не обязательно. Присев на табурет, Геннадий Павлович указал гостям на два других. Русоволосый пододвинул к столу табуреты, а чернявый тем временем решил прикрыть дверь.

– Нет-нет! – протестующе взмахнул рукой Геннадий Павлович. – Дверь оставьте открытой! У нас в квартире так принято, – объяснил он русоволосому, которого принимал за главного.

Гости обменялись быстрыми взглядами, после чего чернявый оставил дверь в покое и сел на приготовленный для него табурет. Русоволосый посмотрел на Геннадия Павловича, смущенно улыбнулся и, точно школьник, положил руки на колени.

– Я, признаться, даже не знаю, с чего начать. – Он быстро глянул на своего коллегу, прося у него помощи.

Тот в ответ оскалил мелкие, неровные зубы.

Никогда прежде Геннадию Павловичу не доводилось видеть столь странную парочку представителей спецслужб. Честно говоря, ему прежде вообще не доводилось общаться с агентами, если не брать во внимание тех, кого он за таковых не считал, но, в соответствии с его представлениями о работе людей этой профессии, вести они себя должны были совершенно иначе, нежели его гости. Хотя, кто их знает, быть может, именно таким образом они пытались ослабить бдительность объекта, с которым предстояло работать. Предполагая такое, Геннадий Павлович держал ухо востро.

– Ну, за чем-то вы все же пришли, – ободряюще улыбнулся гостю Калихин. – С этого и начните.

– Вы нас не узнаете, Геннадий Павлович? – спросил чернявый.

– Увы, – с сожалением развел руками Калихин. – Похоже, прежде мы не встречались.

– Меня зовут Гарик Шкапкин, – представился чернявый. – А его, – кивнул он на своего спутника, – Саша Велихов.

Играя на публику, Геннадий Павлович задумчиво прищурился.

– Признаться, имена ваши кажутся мне знакомыми, – медленно произнес он. – Вот только где я их слышал, не припомню.

Имена, названные чернявым, были записаны на листке бумаги, что нашел в тайнике Геннадий Павлович, рядом с телефоном Юлика Коптева. Но если, увидев Юлика, Геннадий Павлович сразу вспомнил его, то лица сидевшей перед ним парочки оставались совершенно чужими даже после того, как они назвали себя.

– Мы с вами вместе работали, – напомнил Геннадию Павловичу тот, кого чернявый назвал Сашей. – Вернее, мы и сейчас работаем вместе.

– Простите, – с извиняющейся улыбкой Геннадий Павлович развел руками, – но, по-видимому, вы меня с кем-то путаете. Я вот уже несколько лет как безработный.

Дабы убедить собеседников в правоте своих слов, Геннадий Павлович продемонстрировал карточку безработного. «Вот так-то! – радовался он про себя. – Меня на пушку не возьмешь! Я знаю, что вам обо мне все известно, да только и я о вас теперь кое-что знаю!»

– Геннадий Павлович, выслушайте нас и постарайтесь поверить, – заговорил тот, что назывался Гариком, – кстати, имя вполне соответствовало его внешности.

– А с какой стати? – недоумевающе вскинул брови Калихин.

– Вам угрожает опасность, – сказал русоволосый Саша.

– Серьезно? – брови Геннадия Павловича взлетели еще выше – едва не под самые волосы.

Он играл легко и самозабвенно. Игра захватила его и влекла за собой, сама диктуя правила и характер поведения.

– Геннадий Павлович, на самом деле вы не безработный, а талантливый ученый, разработавший теорию многомерного сна. Работая над проектом, связанным с использованием ложных воспоминаний, вы выбрали себя в качестве объекта эксперимента. То, что вы сейчас о себе знаете, – это по большей части ложные воспоминания.

А вот это уже было интересно. С чего это вдруг они решили рассказать ему о проекте?

– Простите. – Геннадий Павлович сделал вид, что ничего не понял. – Но вы до сих пор не представились. То есть вы назвали свои имена, которые ровным счетом ничего мне не говорят. Поэтому у меня нет никаких оснований верить тому, что вы здесь говорите. Какую организацию вы представляете?